Советская почтовая карточка с видом главного корпуса санатория им. Бухарина в курортном Железноводске (ныне — санаторий им.Тельмана). Год выпуска: предположительно 1926-1928. Открытку выпустило издательство «Севкавиздат» Ростова-на-Дону тиражом 3000 экземпляров. Изображение на лицевой стороне карточки выполнено в высокохудожественной технике меццо-тинто. Открытка была отправлена 5 июля 1930 года неким Гарри — инструктором района Мосстата. Текст открытого письма адресован Шуре Котляровой, проживающей на улице Трубной. Почтовые услуги оплачены стандартной маркой номиналом 5 копеек, погашенной почтовым штемпелем.
* * *
То, что почтовая карточка может служить оружием пропаганды, агитаторы молодой Советской республики поняли сразу. И в самом деле — трудно представить себе более наглядный способ продемонстрировать всему миру тот факт, что в Советском союзе простые трудящиеся могут позволить себе отдых в царских хоромах. Впрочем, отдыхали в санатории не все советские люди, а только избранные, да и судьба многих из них сложилась не самым лучшим образом, так что спустя 14 лет с момента основания сам санаторий тоже пришлось переименовывать… Читать дальше…
На лицевой стороне представленной почтовой карточки мы видим фасад двухэтажного помпезного строения, откровенно напоминающего своими формами восточный дворец. Сквозь массивные ветви горных сосен и елей выделяется ребристым куполом, башенкой минарета, узбекским декором, изящными подковообразными арками мавританского стиля легкое, воздушное здание, которое одним своим видом переносит нас в одну из сказок «Тысячи и одной ночи». Возможности проходить санаторное лечение в таких экзотических условиях советские граждане обязаны Сеид-Ахад-Богодур-Хану из династии Мангыт.
Именно для этого эмира Бухарского искуснейшие мастера каменных дел из Хорезма возвели дворец, точнее — летнюю резиденцию, а проще — дачу. Для тех, кто забыл, напомним, что после поражения войск эмира в 1885 году, Бухарское ханство стало российским вассалом. Эмир жил в маленьком городке Кермин, но числился при Терском казачьем войске, имел награды от российского императора и высокие военные звания. Русское правительство не вмешивалось во внутренние дела ханства, контролируя лишь его границы и внешние сношения. На Кавказ, в Кавминводы, Сеид-Ахад-Богодур-Хан любил регулярно приезжать для поправки слабого здоровья — отсюда его желание построить здесь собственную летнюю резиденцию. Тем более, что и повод подвернулся подходящий — Николай II повелел безвозмездно передать эмиру в собственность участок земли на склоне горы Железной площадью 1700 кв. сажень.
Проект дворца был разработан архитекторами В.Н. Семеновым, И.И Байковым, В.Ф. Циммерманом. Сам эмир присутствовал в Железноводске при закладке фундамента в 1907 году. Стройка продолжалась 5 лет и завершилась летом 1912 года. Внутри дворец имел сложную планировку с множеством лестниц, коридоров и переходов. В парадной части здания располагались роскошно отделанные комнаты для аудиенций. В них и по сей день сохранилась великолепная отделка потолков, а в гостиной чудом уцелел большой камин в стиле «модерн», отделанный изразцами. Позади главного корпуса имелся еще один, недоступный для посторонних — для гарема. Каменный минарет — вовсе не имитация, как у Островских ванн, а самый настоящий, предназначенный для призывов муэдзина на молитву. Эту башню с майоликовым поясом и круглой галереей наверху молва окрестила «башней смерти», откуда якобы сбрасывали неверных жен. К главному входу в виде полукруглой аркады на колоннах вела изящная каменная лестница в несколько маршей.
По углам выходящей прямо в парк ажурной ограды стояли колонны со скульптурами львов, которые олицетворяли могущество владельца. Надпись у входа на арабском языке гласила: «Мир входящему!». Примечательно, что это не единственный дворец, который возвел себе эмир Сеид-Ахад-Богодур-Хан. Над Приморским парком Ялты архитектором Н. Тарасовым, причем в тот же период (1907-1911 годы), из керченского камня в мавританском стиле была построена еще одна резиденция, не уступающая по красоте железноводской.
Впрочем, порадоваться столь шикарной железноводской даче Сеид-Ахад-Богодур-Хану было так и не суждено. Согласно легенде, суеверный эмир, узнав, что во время строительства дворца упал с лесов и убился рабочий, охладел к Железноводску, поэтому так и не посетил новый дворец. На самом деле, считают историки, до своей летней резиденции эмир не добрался из-за политических волнений в ханстве, а в декабре 1910 года и вовсе отправился к праотцам. Дворец перешел по наследству сыну Алим-хану — 12-му и последнему в истории эмиру Бухары. То ли поместье чем-то не понравилось наследнику, то ли содержать его было дороговато, но в 1913 году, когда Россия с размахом праздновала 300-летие царствования дома Романовых, Алим-хан сделал широкий жест и пожертвовал свою дачу в Железноводске в распоряжение императрицы Александры Федоровны. И без того щедрый подарок эмир приправил 5,5 тысячами рублей для перестройки дворца. Прославившаяся своей благотворительной деятельностью императрица решила устроить в нем женский бесплатный санаторий для малоимущих женщин из числа педагогического персонала. В пансионате планировалось размещать одновременно 30-35 больных, а их содержание и лечение должно было проводиться на личные средства государыни. Частичную перестройку дворца под санаторий осуществил архитектор А.И.Кузнецов. За эту работу императрица наградила его золотым портсигаром с бриллиантовым орлом.
Таким образом, санаторий, изображенный на представленной открытке, стал первым в Железноводске. Однако с самого открытия работа пансионата-дворца не задалась. Впервые он открылся в мае 1914 года, проработал один сезон и закрылся, поскольку летом 1914 года началась Первая мировая война. По воле императрицы, бывшей даче эмира присвоили имя «Здравница Ея Величества» и включили в состав «Всероссийского общества здравниц в память войны 1914-1915 годов». На сезон 1915 года здание было предоставлено в распоряжение Красного Креста и переквалифицировано в лазарет для поправки здоровья раненых офицеров. Вплоть до 1918 года этот лечебный комплекс использовался как госпиталь для реабилитации офицеров Русской армии. В период Гражданской войны дворец временно выполнял функции штаба белогвардейцев.
2 сентября 1920 года, в результате руководимой Михаилом Фрунзе Бухарской операции, власть эмира была свергнута, а сам он бежал за границу. Была провозглашена Бухарская социалистическая республика, а все имущество эмира было национализировано, в том числе дворец-санаторий-лазарет. В 1921 году в здании начал работу санаторий №18 на 35 коек, а чуть позже он перешел в ведомство Цусстраха и был расширен до 80-ти мест. В 1923 году пансионат, наконец, был переименован в санаторий №1 имени товарища Бухарина, которого Ленин называл «любимцем всей партии». В этот период Николай Иванович активно борется с троцкизмом и становится близким другом Сталина. Вождь в одной из бесед так охарактеризовал верхушку партии: «Мы с тобой, Бухарчик, Гималаи, а все остальные — маленькие пятна». По иронии судьбы, улица, на которой располагался санаторий им. Бухарина, в те годы носила имя председателя Совета народных комиссаров Алексея Рыкова. Бухарина и Рыкова расстреляют в один день — 15 марта 1938 года.
Но это будет потом. А в 20-е годы, пока Бухарин еще не опубликовал в «Правде» ставшую для него роковой статью «Записки экономиста», санаторий принимает видных партийных деятелей, причем не только советских. Так, в 1924 году здесь отдыхала известная немецкая революционерка Клара Цеткин. Позже она описала свое пребывание в Железноводске в книге «На освобожденном Кавказе». В память о ее пребывании во дворце была установлена мемориальная доска. Чуть позже здание украсила еще одна табличка, напоминающая о том, что в 1929 году здесь поправляли здоровье супруга и сестра «отца революции» — Надежда Крупская и Мария Ульянова. Кстати, в августе того же года санаторий посетил и сам Николай Бухарин, о чем свидетельствует соответствующая запись в Книге отзывов: «Осматривал санаторий с важнейшими службами. Приятно видеть, что в бывшие гаремы эмира бухарского залезли пролетарии и пролетарки. Хотелось бы иметь побольше таких медицинских крепостей».
Заметим, что визит в Железноводск Бухарчик предпринял уже будучи опальным. В 1928 году в «Записках экономиста» он раскритиковал провозглашенный Сталиным курс на всеобщую коллективизацию и индустриализацию. Политбюро, разумеется, осудило это выступление, а Бухарин в ответ на требование «прекратить линию торможения коллективизации» осмелился назвать Сталина «мелким восточным деспотом». На Бухарина, Рыкова и Томского навесили ярлык «правых уклонистов» (в противоположность «левому уклону» Троцкого). Апрельский пленум завершил «разгром группы Бухарина», а сам он был снят с занимаемых постов. Сталин предлагал назначить вчерашнего друга на почетный, но крайне неблагодарный пост наркома просвещения, однако сам Бухарин попросил дать ему тихую должность начальника Научно-технического управления ВСНХ. В июне 1929 года ему было предъявлено политическое обвинение в том, что он «скатывается к оппортунистическому отрицанию факта все большего расшатывания капиталистической стабилизации, что неизбежно ведет к отрицанию нарастания нового подъема революционного рабочего движения». Отказавшись «покаяться», 17 ноября 1929 он был выведен из Политбюро ЦК. Впрочем, уже через неделю признал свои ошибки и заявил, что будет вести «решительную борьбу против всех уклонов от генеральной линии партии и, прежде всего, против правого уклона». В 1934 году санаторий в Железноводстве продолжил носить имя Бухарина, перешел в ведение ВЦСПС, получил №41 и был расширен до 50 коек. Оставалось ровно три года до того момента, как из названия санатория навсегда исчезнет фамилия ленинского любимчика.
В январе 1937 года против Бухарина были выдвинуты обвинения в заговорщической деятельности. В начале февраля 1937 года Николай Иванович был исключен из партии и уже 27 февраля арестован. Бухарин был одним из главных обвиняемых на процессе по делу «Антисоветского правотроцкистского блока». Он признал вину и отчасти дал показания. 13 марта 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к смертной казни. Смертный приговор был вынесен на основании решения комиссии, которую возглавлял Микоян, а ее членами были Берия, Ежов, Крупская и Хрущев. Ходатайство о помиловании было отклонено, и 15 марта Бухарина расстреляли на бывшей даче уже расстрелянного к тому времени наркома НКВД Ягоды — полигоне «Коммунарка» Московской области, там же и похоронили. Реабилитировали его только со второй попытки — в феврале 1988 года.
К этому времени санаторий уже почти полвека носил имя другого известного революционера — Эрнста Тельмана. В честь немецкого коммуниста дачу эмира Бухарского нарекли в 1937 году, т.е. еще при жизни Николая Бухарина. Сам Тельман в 1937 году был жив, но уже почти три года содержался по личному приказу Гитлера в одиночной камере концлагеря Бухенвальд. Советская пресса клеймила «гитлеровских палачей», однако в короткий период германо-советской дружбы 1939-1940-х годов И.Сталин откажет супруге Тельмана в переговорах с Гитлером о судьбе главного коммуниста Германии. Фашисты расстреляют Тельмана в августе 1944-го, но санаторий продолжит прославлять имя лидера немецких коммунистов. А в мае 1956 года железноводский пансионат имени собственного покойного мужа посетит его вдова — Роза Тельман. Во время Великой Отечественной войны в здании санатория размещался один из семи железноводских эвакогоспиталей. Об этом напоминает еще одна мемориальная доска на фасаде «Здесь был госпиталь №2164/5435». Во время военных действий на Северном Кавказе в 1942-1943 годах дворец был сильно поврежден, после войны восстановлен. В 1960-х годах санаторий на несколько лет переименовали в «Ударник», но в 70-м году снова вернули имя Тельмана. В его честь пансионат назван до сегодняшнего дня.
В наши дни изображенное на почтовой карточке здание является административным корпусом объединенного санатория им.Тельмана. Бывшая дача эмира Бухарского считается не только визитной карточкой Железноводска, но и памятником архитектуры федерального значения. Она соединена через крытые переходы с лечебными корпусами. Расположен санаторий вдоль главной аллеи Курортного парка Железноводска, рядом с Пушкинской галереей, у подножия горы Железной. Сегодня здесь, как и 100 лет назад, лечат заболевания органов пищеварения, почек, мочевыводящих путей, нарушения обмена веществ. Уникальность железноводских минеральных источников — в сочетании высоких температур с высоким содержанием кальция.
Впервые это красивейшее здание попало на почтовую карточку еще до революции. Железноводские фотографы Г.И. Раев, И.П. Греков и Г.М. Мойстлик очень любили снимать чудесный облик восточного дворца, который прекрасно смотрелся на фоне горы Железной. Причем делали как вертикальные, так и горизонтальные фото. Именно их снимки затем многократно тиражировались на советских открытках и марках. Сравните, например, дореволюционную открытку с карточкой 1930 года — изображения на них абсолютно идентичны, с той лишь разницей, что на более поздней картинка немного увеличена.
На советскую почтовую карточку здание попало в 1920-м году. Это была фотооткрытка, выпущенная Всесоюзным агентством печати 5-тысячным тиражом. На оборотной стороне указано, что это все еще бывший дворец эмира Бухарского. На всех последующих выпусках советских открыток это название больше не встретится. А с 1922 по 1935 годы открытки с изображением дворца подписывают так же, как на нашей открытке — «Железноводск. Санаторий им. Бухарина». Правда те, у кого эта карточка залежалась до 1936 года, усердно замазывали фамилию человека, в честь которого пансионат был наречен в 1921 году. Так, например, владелец открытки, выпущенной в 1935 году издательством «Союзфото», предусмотрительно соскоблил фамилию Бухарина, да и посылать ее, видимо, никуда не стал.
Однако наш раритет, судя по рукописной отметке, был отправлен 5 июля 1930 года, когда над Бухариным только сгущались тучи, о массовых репрессиях речи не шло и опасаться было особенно нечего. Вместе с тем, «Севкавиздат» выпустил карточку весьма скромным тиражом — 3000 экземпляров — будто предчувствовал, что дни Бухарчика сочтены и не стоит слишком уж тиражировать его фамилию. Представленная открытка была выпущена не позднее 1928 года. Этот вывод следует на основании того, что в 1928 году «Севкавиздат» был ликвидирован, а его штат распределен между другими южными издательствами. К слову, история упомянутого издательства была очень короткой. 18 июня 1926 года по решению Северо-Кавказского крайисполкома два издательства и их предприятия — «Советский Юг» и «Трудовой Дон» — были объединены и преобразованы в акционерное общество издательского и печатного дела «Севкавиздат» с основным капиталом в 575 тысяч рублей. Да-да, именно акционерное общество — в эпоху НЭПа такая форма ведения бизнеса была довольно распространена в СССР. Учреждение выпускало не только открытки, но также газеты «Советский Юг», «Молот», «Советский пахарь», «Большевистская смена», «Ленинские внучата» и журнал «Путь рабселькора». В начале 1927 года «Севкавиздат» с головной конторой в Ростове-на-Дону имело уже 24 представительства. Помимо русскоязычных, «Севкавиздатом» издавались национальные газеты: «Мурч-Мангах» («Серп-Молот» на армянском языке), «Червона газета» («Красная газета», на украинском) и «Коммунисте» («Коммунист» на греческом). 18 апреля 1927 года правление акционерного общества было расформировано. Вместо него было организовано краевое издательство «Севкавиздат» при крайисполкоме и Донокрисполкоме, которое выпускало, кроме периодики, литературу разной направленности и выполняло заказы различных учреждений. 24 октября 1928 года «Севкавиздат» окончательно ликвидировали.
Если принять во внимание, что антикварными считаются открытки, изданные до 1960 года, то коллекционная ценность нашего раритета кратно возрастает. Добавьте к этому небольшой тираж, уже не существующее название объекта — в общем, как говорится, цены на аукционах данной карточке нет. Впрочем, на интернет-торгах такие экземпляры и не встречаются. Истинные филокартисты бережно хранят их в альбомах, показывают только ценителям, а в руки и вовсе никому не дают.
Не нужно быть филокартистом, чтобы суметь отнести представленный раритет к двум сериям — курортные города и санатории (или здравницы). Кстати, обе серии в народе нередко объединяют единым названием — «Привет из Крыма» (Железноводска, Феодосии, Сочи, Анапы — кому, куда повезло попасть). А поехать на юг, на море, на курорт могли позволить себе далеко не все советские граждане. Не случайно в фильме «Москва слезам не верит» героиня Веры Алентовой произносит сакраментальную фразу: «Хоть раз в жизни в Сочи должен отдохнуть каждый советский человек!» Многие и выбирались всего раз в жизни. И в каждом курортном городе обязательно была артель, занимавшаяся производством самодельных открыток. Стоили они недорого, потому как производились очень просто: делался монтаж из трофейных и дореволюционных карточек или же в фотоателье снималась постановочная сценка. Иногда прямо с экрана кинотеатра фотографировались сценки из трофейных фильмов. Затем все это затейливо оформлялось с помощью туши и анилиновых красителей — и готово! На пляже, на рынке, в парке культуры и отдыха можно было купить карточки с видами курорта. И летели во все города и веси СССР такие открыточные «приветы».
Впрочем, представленная открытка, судя по всему, приобреталась не для того, чтобы похвастать перед друзьями и дальними родственниками славно проведенным отдыхом, а для иных, практических нужд. Инструктор Мосстата Гарри использовал почтовую карточку для того, чтобы напомнить Шуре Котляровой о том, что ей нужно занести дневник для получения отзыва.
Содержание послания вызывает немало вопросов. Например, почему инструктор района называет адресата Шурой, а не Александрой, как подобает в уведомлении? Почему он ей не позвонил, не выслал официальное письмо, не вызвал, в конце концов, а отослал карточку? Можно предположить, что Шура и Гарри были близко знакомы, поэтому последний даже не указал своей фамилии в послании, подписался лишь именем. Этим же, вероятно, объясняется и то, что Гарри желает Шуре всего хорошего. Отчество Шуры начинается с буквы «Г», так что не исключено, что Гарри является ее отцом. Но тогда почему он обращается к ней на «Вы»? Немного смущает и то обстоятельство, что Гарри составил послание не прописными, а печатными буквами, будто старался придать дополнительного официозу своему посланию.
Адрес Шуры, проживающей на Трубной улице, позволяет нам утверждать, что Гарри был инструктором Мещанского района Москвы. В 1930 году двухэтажное здание по адресу Трубная, 21а было обычным жилым домом дореволюционной постройки и квартира №1, в которой проживала Шура, располагалась на первом этаже в угловой квартире. Этот дом и сегодня стоит на том же месте, правда размещаются в нем уже не жилые квартиры, а офисные помещения. О каком дневнике идет речь в тексте, предположить трудно. Одно точно: Шура не могла быть переписчицей, поскольку первая Всесоюзная перепись населения СССР, за проведение которой в столице отвечал Мосстат, прошла четырьмя годами ранее — в 1926 году.
Нельзя не отметить и тот факт, что в нашем случае адресант и адресат находятся в одном городе. Это не редкость — в СССР было принято поздравлять с помощью открыток не только дальних, но и близких родственников, живущих едва ли не по соседству. Карточка придавала весомости поздравлению. О том, что открытка была послана из Москвы в Москву свидетельствует и небольшая стоимость марки, которой были оплачены почтовые услуги — всего 5 копеек. Междугородние пересылки стоили, разумеется, дороже. Погашена марка в московском почтовом отделении. Кстати, о самой марке. Выпущена она 26 октября 1929 года, называется «Красноармеец», изобразил которого художник д. Голядкин. Марка относится к третьей стандартной серии, которая переиздавалась и дополнялась до января 1941 года. Всего в этой серии были выпущены марки 16 номиналов.
Еще одна мелочь, о которой нельзя умолчать — ошибка, закравшаяся в содержание открытки. Гарри, видимо описавшись, вместо «хорошЕго» написал слово «хорошОго». Возможно, некоторые читатели расценят как ошибку и странное, по сегодняшним меркам, окончание в слове «санаторий», которое в подписи к карточке указано в женском роде. Однако зоркая советская цензура вряд ли пропустила бы такую опечатку. Так что никакой ошибки здесь нет: дело в том, это слово в начале прошлого века, действительно, употреблялось в женском роде — санатория. Русский язык был подвижен во все времена, причем еще задолго до отказа от «ятей» и «ерей». Меняется он и сегодня, правда, все больше к упрощению, заставляя экспертов дискутировать о том, не деградация ли это «великого, могучего и прекрасного». Не будем присоединяться к спору. Однако заметим, что согласно закону речевой экономии происходит переход существительных женского рода с окончанием на -а, -я в существительные мужского рода без окончания или на окончание -ий. Вот некоторые примеры перехода. Из женского в мужской перешли: ботинок (была ботинка), рельс (рельса), зал (зала), фильм (фильма), бисквит (бисквита), апогей (апогея), канделябр (канделябра), санаторий (санатория), фарс (фарса) и т.д. С течением времени женский вариант устаревает, а после и вовсе считается неправильным.
Теперь приглядимся к изображению на лицевой стороне открытки. На первый взгляд, перед нами обычная, грамотно выстроенная по композиции, фотография. Однако это не фотоснимок, а его художественная копия — репродукция гравюры, выполненной в технике меццо-тинто. Меццо-тинто или «чёрная манера» — весьма своеобразная графическая техника, вид гравюры на металле. Принципиальное ее отличие заключается в том, что мастер идет не от белого к черному, а, наоборот — от черного к белому, путем выглаживание светлых мест. От первого до последнего штриха художник делает всё вручную, используя лишь специальный станок, который практически не изменился с 1642 года. Именно в этом году голландский художник-самоучка Людвиг фон Зиген выполнил первую гравюру в этой технике. Эффекты, достигаемые меццо-тинто, невозможно получить другими «тоновыми» манерами. Гравюры меццо-тинто отличаются глубиной и бархатностью тона, богатством светотеневых оттенков. К середине XIX века в связи с изобретением фотографии меццо-тинто приходит в упадок. Лишь в середине XX века техника стараниями энтузиастов всего мира стала возрождаться. С этого времени меццо-тинто стали использовать для создания самостоятельных авторских произведений. В советской России ее широко использовали при изготовлении знаков почтовой оплаты, открыток. Меццо-тинто и по сей день остается редчайшей графической техникой, которая встречается эпизодически в творчестве небольшого числа художников. В мире сегодня не более 500 графиков, работающих в этой технике. К сожалению, осталось неизвестным, какой мастер создал гравюру дворца эмира Бухары, изображенного на нашей открытке. Однако это не мешает нам отдать творцу должное уважение.
