Комплект из 14 дореволюционных цветных почтовых открыток «патриотической серии», выпущенных в период Первой Мировой войны 1914-1918 годов. Уникальность карточек заключается в том, что их героями являются… мальчишки, изображающие солдат в их повседневном ратном быту. Автор рисунков — художник дореволюционного Общества Красного креста Александр Лавров. Каждая иллюстрация сопровождается двустишием — шутливой народной поговоркой, либо ее имитацией. На каждом раритете имеется пометка «перепечатка воспрещена». Оборотная сторона 7-ми открыток заполнена посланиями отправителей, написанными дореволюционным шрифтом (поздравления с Пасхой, Рождеством, Днем Ангела и просто на память). Читать дальше…
* * *
Несмотря на то, что год издания на представленных открытках не указан, мы можем предположить, что выпущены они были в 1915 году, причем как минимум в двух частных издательствах: в Московском собственном издании фабрики А.Ф.Постнова по заказу Всемирного почтового союза, а также Издательстве Никольской общины российского отделения Красного креста. Еще одно издательство почему-то не указало своих выходных данных на обороте.
Первопроходцем в деле издания так называемых «агитационных листков» в России считается граф Федор Васильевич Ростопчин, пытавшийся с их помощью поднять народный дух в захваченной Наполеоном Москве. Стилистика представленных картинок, несомненно, имеет нечто общее с ростопчинскими — например, сам факт изображения ребенка в образе солдата, который «играючи» расправляется с врагом. Граф Ростопчин, как мы помним, использовал образ «бабы с вилами», не менее легко раскидывающей тщедушных «лягушатников».
Однако справедливости ради следует отметить, что именно Первая мировая война дала миру «классические» образцы пропагандистских открыток и плакатов, агитационных фильмов и театральных постановок, газет и даже специализированных информагентств, не говоря уже о бесчисленных уловках и наглой лжи, — то есть практически всего того, что сегодня называют военной пропагандой.
Причем каноны этой пропаганды были заданы такие устойчивые и действенные, что изобрести нечто кардинально иное и столь же эффективное никому не удалось и по сей день. Разбирать все приемы и методы пропагандистов той поры мы, конечно, не станем, остановимся лишь на таком специфическом инструменте как патриотические почтовые открытки. Причем открытки, которые обращены не к разуму, а к сердцу зрителя, к его чувствам. Представленный в нашей коллекции комплект дореволюционных почтовых карточек как раз из числа таковых. Он поистине уникален. И не только в силу своей чрезвычайной редкости и отличной сохранности. Начнем с того, что однозначно и четко классифицировать эти открытки довольно трудно. Не обладая знаниями и опытом заядлых филокартистов, осмелимся все же отнести наши артефакты к следующим видам:
— Цветные. Все открытки в комплекте очень красочные и многоцветные;
— Художественные. Изображения на лицевой стороне карточек созданы кистью живописца, а не фотокамерой;
— Оригинальные. Рисунки выполнены специально для открыточного формата и не являются результатом репродукции какой-либо картины или плаката;
— Авторские. Создатель иллюстраций для карточек известен, а о его авторских правах предусмотрительно предупреждает пометка «перепечатка воспрещена»;
— Агитационные (пропагандистские). Мощный побудительный социальный посыл к народу очевиден – как в тексте к открыткам, так и в рисунках;
— Благотворительные. Известно, что сборы от этой серии шли на нужды раненых бойцов, а также на закупку респираторов для защиты от удушливых газов. Об этом, кстати, указано на обороте некоторых карточек;
— Патриотические. Юные герои-солдаты, изображенные на открытках, а также народные пословицы о силе и удали русской армии, должны были, безусловно, крепить патриотический дух россиян.
А вот дальше начинается путаница. Исходя из того, что на карточках нарисованы улыбчивые мальчишки и девчонки, следовало бы отнести эти артефакты к так называемой «детской» серии. Но классифицировать их таким образом рука не поднимается — какая-то уж больно взрослая жизнь у этих еще совсем юных персонажей. Только на трех открытках из нашей коллекции лапотная русская ребятня занята делами, соответствующими их возрасту — пускает кораблики в пруду, изображает морские баталии, сидя в мамкином деревянном корыте, доводит до слез немецкого мальчишку-задиру. Однако пословицы к карточкам сразу дают нам понять, что смысл этих детских забав далеко не шутейный. Остальные парнишки и вовсе ведут себя как маленькие мужички: скачут на коне с обнажённой саблей, захватывают вражеские знамена, довольствуются черствой краюхой и постной кашей, несут часовую службу в лютую стужу, прощаются с невестами, заряжают пушки, шпионят за врагом на самолетах, страдают от ран, одеваются в военную форму и даже носят на груди настоящие Георгиевские кресты!
Патриотические открытки А. Лаврова, не вошедшие в коллекцию «Маленьких историй»
На других открытках из этой серии, не вошедших в нашу коллекцию, дети-солдаты курят махорку, спасают раненых боевых товарищей, пишут письма любимым, ведут романтические беседы с медсестрами… Возникает логичный вопрос: почему художник сделал героями своих патриотических картинок еще совсем зеленых пацанов, а не настоящих солдат? Можно было бы предположить, что на открытках изображены не мальчики, а, скажем, карлики. Однако этот образ вряд ли подходит для укрепления боевого духа русской армии. Живописец Александр Лавров «отправил» на войну именно детей.
Чтобы понять причины, побудившие художника обратиться именно к этому жанру, отметим, что он был уже далеко не первым живописцем, позволившим открыточной лубочной ребятне окунуться в откровенно взрослую жизнь. Пионером в этом жанре стала знаменитая русская художница Елизавета Меркурьевна Бём. Начиная с 1898 года она, будучи поборницей «русского стиля» в живописи, создала более трехсот рисунков для почтовых карточек. В основном это были изображения мальчиков и девочек в красивых национальных костюмах, сопровождаемые текстом из русских былин или поговорок. Именно с ее легкой руки детвора начала вдруг не по-детски страдать от любовных мук, выбирать женихов и невест, задумываться о смысле жизни, а иногда и предаваться порокам взрослых.
Как вам, например, насупившийся карапуз, поднимающий рюмку с водкой, рядом – вторая, и надпись: «1 января. Первая рюмка колом. Вторая соколом»? Немало удивляет и другая открытка, на которой малышка в богатом одеянии задумчиво смотрит на кукол-пареньков со словами: «Ух-ты, ах-ты, как-то мне замуж идти! За худого не охота. Хорошего негде взять!». Были у Бём и философские карточки. Например, русый мальчишка, размышляющий таким взрослым образом: «Сяду я за стол да подумаю. Как мне жить. Как мне быть одинокому!». Или серьезная девчушка с куклой вдруг сетует: «Счастье придет и на печи найдет». При этом все маленькие полусказочные герои Елизаветы Меркурьевны оставались удивительно трогательными, симпатичными и наивными.
Колоритные открытки с нарядной детворой от Елизаветы Бём мгновенно раскупались как в России, так и за рубежом. Так что не удивительно, что этот оригинальный жанр на рубеже XIX-XX веков переняли и многие другие русские художники — Н.Н. Каразин, Н.С. Самокиш, С.С. Соломко, Е.П. Лебедева-Анохина, В.А. Табурин. В числе живописцев, искренне вдохновленных этой манерой, оказался и Александр Лавров, создавший серию представленных в нашей коллекции патриотических почтовых карточек. Кстати, Александр Алексеевич (в некоторых источниках встречается отчество Александрович) далеко не сразу «надел» на своих юных персонажей военные мундиры и «отправил» их на передовую. Впервые его мальчишки и девчонки появились на поздравительных открытках с умиротворенными пасхальными, новогодними и рождественскими сюжетами — в Российской Империи все эти религиозные праздники были любимы и очень почитаемы. Но с началом Первой Мировой войны мирная жизнь остается за рамками лавровских рисунков, а его маленькие герои, наравне с их отцами, с готовностью встали на защиту Отечества.
К сожалению, о самом Александре Лаврове информации почти не сохранилось. История, похоже, не оставила для потомков его портрета, не известна даже дата его смерти (предположительно после 1937 года). Александр Алексеевич родился в 1857 году. С 1866 года был вольнослушателем Академии Художеств, годом позже был зачислен в студенты. В 1868 году за успешное обучение получил право преподавания в уездных училищах, вскоре стал штатным художником российского отделения Общества Красного креста. Помимо рождественских и пасхальных открыток, был автором большой серии почтовых карточек на темы «Русские народные песни» и «Русские имена». Вот и вся информация: о том, где жил художник, писал ли картины в других художественных жанрах, имел ли семью или учеников, данных найти не удалось. До сегодняшнего дня дошли около 70 открыток, иллюстрированных рисунками Лаврова. Причем Александр Алексеевич заранее позаботился о том, чтобы его работы были узнаваемы с первого взгляда — буквально на каждой оставил свою фирменную подпись.
Автографов у живописца было несколько: иногда это были только инициалы (например, «А», спрятанная в «Л», стилизованные под знаменитую подпись Альбрехта Дюрера), иногда сокращенное «А. Лавр» в овале, иногда в том же овале полная фамилия «А.Лавров». Так что ошибиться с авторством трудно.
Александр Лавров иллюстрировал почтовые карточки задолго до Первой Мировой войны, но именно с ее началом работы у художника прибавилось. Дело в том, что в обществе резко вырос интерес к визуальной информации — люди жаждали увидеть, что же происходит в мире. Именно в 1914 году в число основных пропагандистских инструментов попадает такой специфический информационный канал как открытка. Эти яркие куски картона, наряду с газетами, кино- и фотохроникой, агитационными плакатами, не только удовлетворяли любопытство, но и довольно эффективно воздействовали на общественное мнение. Патриотическая открыточная пропаганда наиболее ярко выразилась в аллегорических образах лубка, прославлявших героизм и силу русского воинства, высмеивавших трусость врага, повествовавших о милосердии и благотворительности. Причем почтовые карточки имели более широкую зрительскую аудиторию по сравнению, скажем, с периодическими изданиями, иллюстрированными агитационными картинками. Малограмотное население между дорогим журналом с фотографиями батальных сцен и красочной копеечной открыткой с ребятней и поговорками выбирала, разумеется, второй вариант — более доступный и доходчивый.
Заметим, что в своей пропагандистской работе Александр Лавров обошелся без доминировавшего в то время приема пропаганды, который заключался в воздействии на зрителя через «кровавый» и «зверский» образ врага, который бы вызывал у населения лишь ненависть. В годы Первой Мировой войны газеты и плакаты, причем как германские, так и российские, буквально пестрели страшными картинками, фотографиями и статьями, доказывающими, сколь бесчеловечен и аморален противник, посягающий на самое святое — на родную землю. Чаще всего для определения неприятеля пропагандистами использовались термины «варвар» и «нелюдь». Но Александр Лавров пошел другим путем. От его почтовых карточек, призванных поднять боевой дух страны, совершенно не веет негативом. Напротив, отражая проблему борьбы добра и зла, художник демонстрирует нам только добро, а зло остается за кадром либо же предстает перед нами в жалком или смешном виде.
В итоге получается, что зрителю просто некого ненавидеть — детишки-бойцы по определению не могут вызвать ни агрессии, ни неприязни. Эти образы с легкостью убеждают зрителя в том, что враг бессилен. При таком художественном подходе мы принимаем данное соотношение сил как аксиому — ну как тут не проникнуться патриотизмом? Кроме того, глядя на улыбчивых мальчиков-солдат, совершенно не возникает мысль беспокоиться за их судьбу. Все потому, что на этих почтовых карточках дети находятся в абсолютной безопасности — художник сознательно оставил линию фронта за рамками своих рисунков. Складывается ощущение, что эти славные пареньки еще немного поиграют в свою войнушку и вернутся домой совершенно невредимыми. Родители вроде как и не должны переживать за них — это же почти патриотическая игра, безвредная зарница.
Безусловно, в этом пропагандистском приеме был серьезный недостаток. Как мы помним, еще герои «Войны и мира» брезгливо морщились от ростопчинских листков. Многие считали, что лубочные агитационные открытки способствовали формированию у населения легкомысленного, упрощенного отношения к войне. А ведь «правильная» пропаганда призвана убедить общественность принять не только саму войну, но и все сопутствующие ей тяготы и лишения. Так или иначе, но большинство мужчин, особенно военных, скептически относились к лубочной пропаганде. Зато барышни скупали такие карточки пачками и вздыхали, вспоминая своих любимых, отправившихся на борьбу с врагом. Все-таки скучать по родным лучше с такой вот безмятежной открыткой в руках, нежели с фотографиями разорванных снарядами тел (а были и такие карточки).
Справедливости ради следует сказать, что подобный пропагандистский прием получил распространение не только в России. Во время Первой Мировой даже родился особый художественный жанр — изображение инфантильных солдат, которые либо мечтают на привале, глядя на горные хребты, либо в романтическом порыве пишут письма любимым, либо заигрывают с медсестрами. Рисунки с очаровательными мальчишками в военной форме полностью вписываются в эту стилистику. Причем носили они, как правило, откровенно шапкозакидательский, хвастливый оттенок, высмеивали трусливого неприятеля вне зависимости от истинного положения на фронтах. Сравните, например, австрийскую и российскую агитационные открытки с детьми: наша ребятня (слева) одета значительно теплее, зато австрийская — явно лучше вооружена и более дисциплинирована (стоит в строю). Причем у обоих отрядов очень похожие командиры (материалы взяты с сайта «Военное обозрение»).
Весьма характерны и две другие почтовые карточки: российская пропаганда, как нетрудно заметить, умиляется человечностью своих солдат, немецкая — гордится единством с союзниками.
Впрочем, ближе к 1917 году российская и зарубежная военная пропаганда забудет об этом гуманном, а главное, действенном приеме и начнет прививать народу патриотические чувства уже исключительно демонстрацией зверств и злодейств, сотворенных противником. Однако эти бесконечные «гимны ненависти» будут гораздо менее эффективны, чем лубочные картинки Александра Лаврова.
Теперь предлагаем более внимательно рассмотреть представленные артефакты. Они того стоят — ведь за кажущейся игривостью сюжетов скрываются важные нюансы, которые помогут пролить свет на трагические события минувшей эпохи. Постараемся их не упустить. Начнем с открытки, на которой изображен солдат-победитель в военной форме защитного цвета с красными полевыми погонами, традиционной шинельной скаткой через плечо, кожаным ремнем с железной пряжкой и потертых сапогах. Двустишие на почтовой карточке гордо гласит: «Я с врагом не зря сражался, вот какой трофей достался». Под трофеем, очевидно, подразумевается добытый в бою штандарт Австро-Венгрии. Заметим, что пехота (а перед нами именно пехотинец) была основной силой русской армии в Первой Мировой войне. Наших пехотинцев, по мнению военных экспертов, отличало умение отлично окапываться и маскироваться, оборонять населенные пункты и проводить ночные атаки.
На следующей открытке мы видим уже лихого кавалериста на белом коне. Впрочем, отличить, кто именно перед нами — улан, драгун или гусар — мы не беремся, поскольку их форма в этот период была довольно похожей: укороченные сапоги, защитные погоны, фуражка с козырьком. Но не исключено, что художник «присвоил» мальчишке какое-то высокое воинское звание — уж слишком парадным выглядит его обмундирование (шаровары с лампасами, красные нашивки на рукавах, золотые нити в погонах). Правой рукой паренёк обнажил офицерскую шашку, левой натянул повод – будто вот-вот готов броситься в атаку. Внизу соответствующая воодушевляющая надпись: «Смело братцы на врага, нам минута дорога!» Однако заметим, что кавалерийские сабельные атаки в Первой Мировой войне уже были не столь эффективны, как в предыдущие годы. Именно 1914 год обозначил бесспорный упадок конницы как основного наступательного рода войск. В новых условиях боя наездник представлял собой слишком заметную и малоподвижную цель.
Завершая краткий анализ триады основных родов войск сухопутных Вооруженных Сил Российской Империи, рассмотрим открытку с пареньком-артиллеристом. «Вот какой теперь закуской угощает немца русский!», — успокаивает нас почтовая карточка. Однако достоверно известно, что русская артиллерия почти всю Первую Мировую войну просидела «на голодном пайке» и на десять немецких снарядов могла ответить, в лучшем случае, одним. Считается, что с поставками боеприпасов российского императора сильно подвели союзники. Исправить ситуацию удалось только к началу 1917 года, но к тому времени было уже поздно — началась Февральская революция, и Николаю II пришлось отречься от престола. Однако улыбающийся рисованный мальчишка Александра Лаврова о дефиците боеприпасов, похоже, даже не догадывается — всем своим видом он вселяет уверенность в победе русских пушек.
Не забыл художник и о набиравшей в ту пору обороты (причем в прямом и переносном смысле) авиации. Александр Лавров «усадил» своего отважного героя за штурвал самолета-разведчика: «Коль над немцем полетаю, все я замыслы узнаю». Ему бы еще трофейную кинокамеру в руки и получился бы точный прототип красноармейца Некрасова из культового советского фильма «Служили два товарища» (1968). Известно, что к 1 августа 1914 года на балансе российской армии находилось всего 244 самолета, которые распределялись между шестью ротами и 39 авиаотрядами. Германия имела на ту же дату 232 аэроплана в 34 отрядах, Австро-Венгрия — около 30 машин. Так что соотношение сил в этом вопросе было примерно равным. На протяжении всей войны главной задачей авиации была разведка и корректировка артогня. Заметьте: самолет лавровского авиатора не оснащен бортовым оружием, встроенные авиационные пулеметы появятся только в 1916 году.
Русский солдат, растянувший меха гармошки во время привала или передышки между боями, — обычное дело не только в период Первой Мировой, но и во время Великой Отечественной войны. Известно, например, что бойцы-смоляне весной 1915 года написали письмо предводителю местного дворянства князю Урусову с просьбой выслать им на фронт гармошку: «Позиция, 17 апреля 1915 г. Позвольте, Ваше превосходительство, в лице вас обратиться к родному городу Смоленску с маленькой насущной просьбой группы солдат-смолян, находящихся на передовых позициях у границ Восточной Пруссии. Среди трудных дней боевой жизни у нас иногда выпадают минуты, когда всем от души хочется повеселиться. Имевшаяся у нас в роте гармоника до того износилась, что потеряла голос. Убедительно просим Ваше превосходительство доложить нашему родному и дорогому городу, не найдет ли он для себя не обременительным прислать нам гармонику, да такую, чтобы немец позавидовал, как веселится русский солдат». Прочитав послание, князь, конечно, великодушно распорядился музыкальный инструмент солдатам выслать. Ну а наш парнишка на открытке отчего-то затянул довольно заунывную песню: «Прощайте родные, прощайте друзья, прощай дорогая невеста моя».
На следующей открытке изображен чернявый паренек с курчавым чубом, торчащим из-под фуражки. Подпись к рисунку «Козьма да не Крючков» невольно отсылает нас именно к этому знаменитому донскому казаку. В период Первой Мировой войны главными национальными символическими фигурами, воплощавшими народный патриотизм, стали казаки — по своему социальному облику максимально близкие и понятные народу. Так, например, Кузьма Крючков — реальный герой, ликвидировавший в кавалерийской атаке нескольких немцев, превратился в персонаж лубочной пропаганды, почти мифическую фигуру, собирательный образ лихого русского казака. В армии и среди гражданского населения распространялись брошюры и открытки с описанием его подвигов — как водится, сильно приукрашенных и преувеличенных.
Крючков стал первым Георгиевским кавалером в Мировой войне, к ее концу имел два Георгиевских креста и две медали (но не стал кавалером полного банта, хоть и был первым, кто получил крест 4-й степени), дослужился до звания подхорунжего. Его именем были названы папиросы и пароход, его портреты печатались на первых страницах журналов, а подвиг запечатлен на многочисленных плакатах и открытках. Известно, что на фронт, чтобы познакомиться с героем, специально приезжали знатные столичные дамы. В Гражданскую войну Кузьма Крючков остался верен присяге — сражался против большевиков, геройски погиб в 1919 году в бою под деревней Лопуховка Саратовской губернии.
Есть в нашем комплекте открытка, на которой юный защитник Отечества представлен в паре с крестьянской девочкой. Встреча персонажей происходит в сельской избе. Кстати, российская армия в Первой Мировой войне на 88% состояла именно из крестьян-призывников. Раненый, хромающий, перевязанный и, видимо, отпущенный из лазарета на побывку домой, солдатик повествует родным о том, сколь геройски он проявил себя на поле боя. «Не спускала бы я глаз, все бы слушала рассказ!» — читаем мы от лица восторженной девчушки. 
Этот сюжет передает зрителю однозначный посыл: даже раненый русский солдат силен, его рана — это временная передышка, вскоре он снова вернется в строй. Силу и выносливость русского воинства признавали даже немцы. Вот как описано своеобразие российского народа в секретной докладной записке Германского генштаба накануне войны: «Подъем военного дела в России ограничивается недостатками русского народа, которые невозможно устранить ни при помощи денег, ни путем организационной работы. Эти недостатки заключаются в нежелании заниматься всякой методической работой и любви к удобствам, в недостаточном чувстве долга, боязни ответственности, отсутствии инициативы и полной неспособности правильно определить и использовать время. Надо признать, что наряду с этими недостатками русский народ обладает также хорошими военными качествами. В первую очередь эти качества объясняются тем, что русский народ на девять десятых является народом крестьянским».
«С щами да с кашей крепки братцы наши!» — сообщает нам еще одна почтовая карточка, на которой изображен обедающий вояка. Несмотря на то, что мальчишка трапезничает за походным столом, а не привалившись к какому-нибудь дереву, полевая кухня явно устроена прямо на улице — солдат даже тяжелой шинели с себя не снял. Сама трапеза по-военному проста: краюха черного хлеба и миска каши. Заметим, что русская армия относительно неплохо снабжалась продовольствием до середины 1916 года. Затем положение резко ухудшилось: из-за роста закупочных цен в октябре 1916 года для нужд армии было закуплено всего 49 миллионов пудов хлеба, что составило лишь 35% от запланированного объема. Недоедающие фронтовики вскоре ответили властям кровавыми голодными бунтами. В условиях стремительно надвигающейся хлебной катастрофы царское правительство было вынуждено в ноябре 1916 года подписать постановление о введении продразверстки, которая, впрочем, с треском провалилась. Голод во многом и предопределил не только большие потери России в Первой Мировой войне, но и крах самой Российской Империи.
Противостояние российской и германской армий символически и весьма оригинально продемонстрировано Лавровым на открытке с назидательным текстом «С русским подерешься — слез не оберешься». Карточка не оставляет зрителю сомнений в том, кто сильнее — хитро улыбающийся русский Иван или утирающий платком слезы немец Вилли. Символичность рисунка выражается, прежде всего, в огромных головных уборах, в которых прячутся повздорившие мальчишки. Германский юнец выглядывает из знаменитого немецкого шлема Pickelhaube (Пикельхелм). Эти каски были не столько защитным элементом снаряжения, а знаком отличия офицеров.
Благодаря пропаганде пикельхелм стал символом Германии того периода. Даже канцлер Отто фон Бисмарк в свое время любил покрасоваться в богато декорированном шлеме. Однако война ясно дала понять: шлем — это не украшение, а средство защиты. Поэтому «кайзеровскими» касками стали укомплектовывать и рядовой состав. Но это не принесло желаемого эффекта. Форма шлема не подходила к условиям «окопной» войны, демаскировала солдат (в первую очередь – выступающим шипом, который отлично просматривался над траншеями), а материал, из которого делали пикельхелмы (тонкий стальной лист или кожа), не давал должной защиты. Кроме того, эти нарядные каски оказались слишком дорогими в производстве, немецкая экономика не могла себе позволить обеспечить ими даже передовые части фронта. Поэтому им на смену вскоре пришел Stahlhelm («стальной шлем»), различные разновидности которого использовались и во Второй Мировой войне.
Русский мальчик посматривает на обиженного противника из-за высокой меховой папахи — традиционного зимнего головного убора солдат российской армии. Ее же художник «надел» и на юного часового, изображенного на другой открытке, суть которой раскрывается текстом «Зимний холод, летний зной — все снесет наш часовой». Здесь мы видим озябшего паренька, который, впрочем, ни за что не оставит свой пост. В 1913 году папаха была введена для всего личного состава сухопутных войск русской армии. Околыш солдатских шапок шили из искусственного меха, офицерских – из натуральной овчины. Известно, что командир 22-го армейского корпуса предлагал изменить конструкцию папахи, что фактически превращало ее в шапку-ушанку. Однако идея так и не была реализована. Впрочем, папаха образца Первой Мировой войны не нуждалась в усовершенствовании: она была достаточно удобной, к тому же хорошо защищала голову и шею от ветра и мороза. Такая же меховая шапка, но с нашитой спереди красной лентой долгое время оставалась головным убором большевиков-революционеров.
На мальчике надета зимняя шинель, к поясу художник «прикрепил» походную флягу и сумку – как-никак стоять на посту несколько часов к ряду. К винтовке часового примкнут четырехгранный штык — чтобы иметь возможность атаковать нарушителя как минимум двумя способами. Обратите внимание на кокарду, виднеющуюся на околыше папахи. Это форменная кокарда для головных уборов нижних чинов всех полков, батарей и батальонов Русской Императорской Армии, которую носили как при парадном, так и при походном обмундировании. На рисунке Лаврова этого не видно, однако отметим, что цветовое решение для этого атрибута полностью соответствовало расцветке ленты для ордена св. Георгия (Георгиевского креста) — было черно-оранжевым.
Кстати, с Георгиевскими крестами связаны сразу две открытки из нашего комплекта. На одной из них мальчишка-разведчик из-за пригорка осторожно шпионит за расположением войск противника и мечтает о достойной награде: «Уж за то, что видел тут, непременно крест дадут!» Вояка грезит именно о Георгиевском кресте и ни о каком другом. Еще бы! Ведь георгиевские кавалеры в героико-патриотической символике дореволюционной России занимали особое место.
Орден св. Георгия был учрежден еще в 1807 году и предназначался для награждения солдат, матросов и унтер-офицеров, которые «выкажут свою отменную храбрость в борьбе с неприятелем». Заслужить Георгиевский крест можно было только совершив боевой подвиг: захватить неприятельское знамя, пленить вражеского офицера или генерала, первым ворваться во время штурма в крепость противника или на борт его корабля, спасти в бою знамя или жизнь командира. Георгиевскими крестами, которые выдавались исключительно за боевые подвиги и отличия, гордились больше, чем любыми другими наградами.
Со второй открытки на нас смотрит юный герой, мечта которого уже свершилась — на его груди сияет заветная боевая награда с георгиевской ленточкой. Почтовая карточка сопровождается таким двустишием: «За Богом молитва, а за Царем служба не пропадут». В этих строчках много исторической правды. Ведь русские солдаты шли в бой со словами «За Царя и Отечество!», а в тылу в это время люди с портретом государя и национальными флагами пели «Боже, Царя храни». Правда, уже в начале 1916 года народная вера в верховного самодержавца сильно пошатнулась — война в ту пору многим казалась бесполезным кровопролитием и непростительным расточительством. К чему привело роковое решение Николая II продолжать затяжную и изнурительную военную кампанию, всем известно. Добавим лишь, что к 1917 году полными георгиевскими кавалерами стали около 30 тысяч человек, а 4-й степенью было награждено более миллиона воинов. Кстати, будущие «красные командиры» Семен Буденный и Василий Чапаев тоже имели Георгиевские кресты, однако в советское время старались это не афишировать. Тем не менее, во время Великой Отечественной войны многие бывалые солдаты — участники Первой мировой — с гордостью носили георгиевские знаки отличия: все-таки в обеих войнах врагом была Германия.
Оставшиеся две карточки также относятся к патриотической серии, однако их героями являются уже не юные солдаты, а обычные деревенские мальчишки. На одной из них ребенок пускает в пруду кораблики, которые он смастерил из старых худых галош. Текст к открытке «Посмотрите-ка вот на турецкий грозный флот» намекает нам на то, что русская армия без труда потопит турецкую флотилию. Заметим, что Первая Мировая война стала, к счастью, последней в бесчисленной череде военных кампаний, в которой Россия и Турция противостояли друг другу. Москва в этой войне встала на сторону Антанты, а Анкара заключила союз с Австро-Венгрией и Германией. Вторая открытка, видимо, продолжает сюжетную линию с символическим турецким флотом. Здесь один из мальчишек управляет деревянным корытом, из которого палит по игрушечному 
вражескому кораблю. С берега огневую поддержку ему оказывает артиллерист, над укрытием которого реет российский триколор. Кстати, последний флаг Российской Империи был тоже бело-сине-красным, но с черным двуглавым орлом на золотом поле в левом верхнем углу. Он представлял собой олицетворение лозунга «Единение Царя с народом» и был создан по личному почину Николая II как раз во время Первой Мировой войны.
Безусловно, Первая мировая война затронула такие сокровенные струны национального сознания россиян, что на время царский режим получил огромный кредит доверия со стороны общества, тем более что только он мог организовать отпор врагу. Патриотическая эйфория (правда, сегодняшние критики все чаще называют тогдашнее состояние российского общества «патриотическим угаром») охватила все сословия страны — интеллигенцию, студенчество, мещанство, казачество, пролетариат и, конечно, крестьянство. Уже тот факт, что именно Германия объявила войну, способствовал ее восприятию в массовом сознании как войны справедливой, оборонительной, направленной на отражение агрессии — священной.
Патриотический порыв проявился даже в том, что 5 августа 1914 года Санкт-Петербург переименовали в Петроград, символически открещиваясь от всего немецкого. В стране на время мобилизации, а затем и на весь период войны был объявлен сухой закон, и даже это народ поначалу воспринял с пониманием. Кстати, сама война называлась тогда не мировой: в народе ее сперва окрестили «германской», а официально — «Великой». А, поскольку опасность нависла над Отечеством, то привилось и другое официальное наименование — «Вторая Отечественная». Не удивительно, что и солдатские письма на родину в первые месяцы боев квалифицировались военной цензурой как высоко патриотические. Приведем отрывок из одного такого послания: «Мы защищаем Царя и Отечество и стремимся во что бы то ни стало покончить с нашим злоумышленным врагом, который думал завладеть нами. Я надеюсь вернуться, но если и погибну, то со славой, сражаясь за Русь, за дорогую Отчизну. Сколько бы эта война ни продлилась и сколько бы ни стоила нам жертв, а всё равно без победы над врагом не будет заключён мир».
И, разумеется, этот небывалый патриотический накал просто не мог обойти стороной детей и подростков. С наступлением Первой Мировой воспитанники многих училищ, семинарий, гимназий, кадетских корпусов буквально умоляли своих преподавателей отпустить их на борьбу с врагом. Николай II даже выпустил указ, который позволял студентам идти добровольцами в армию. Например, учащиеся Омской учительской семинарии так написали в своем письме педагогам: «У нас нет ничего того, чем мы могли бы помочь Родине, кроме собственной жизни, и мы готовы пожертвовать ею». Стремясь помочь своим отцам в защите Отечества, на фронт убегали и ребята помладше — от 7 до 16 лет. В ту пору в России даже было движение детей-добровольцев. Их снимали с поездов, отлавливали на дорогах, возвращали обратно родителям, а они снова убегали. Так что газетные публикации, аналогичные той, что 30 апреля 1915 года появилась в «Смоленском вестнике», в то тревожное время не были редкостью: «В прошлую субботу через Надву был проведен «эшелон» добровольцев в количестве 7 человек в возрасте от 11 до 17 лет из разных губерний – Московской, Тверской, Калужской и Смоленской, возвращавшихся этапным порядком через полицию с театра войны. На ночь их расставили по квартирам в деревне Пальцево, предварительно вымыв их в бане. Добровольцы все выглядят бодро, рассказывают о боевой жизни на позициях и сожалеют о том, что им не удалось дальше повоевать, так как на позициях им было весело». По всему выходит, что лубочные открытки Александра Лаврова выполняли не только пропагандистскую функцию, но и вполне правдиво отражали суровую реальность военных будней.
На боевых позициях многие офицеры не горели желанием брать на себя ответственность за юных добровольцев. Зачастую мальчишки оставались в части втайне от командования. Заданий для них было немало: они подносили стрелкам патроны, передавали депеши с приказами в качестве посыльных, под огнем противника выносили раненых, участвовали в разведке и диверсиях. «Дети — хорошие бойцы, потому что молоды и хотят показать себя. Они верят, что это какая-то игра, поэтому они так бесстрашны», — так характеризовал юных бойцов один из командиров. На войне эти мальчишки быстро становились взрослыми, перенося окопный быт, голод и холод, ранения и смерть боевых друзей.
Так сложилось, что сегодня мы многое знаем о юных героях (пионерах и не только) Великой Отечественной войны 1941–45 годов, но даже не слышали о детях, воевавших на полях Первой Мировой. Сколько их было? Кто они? Что с ними стало? К счастью, в последние годы историки установили множество имен мальчишек-солдат, отправившихся на фронт в 1914-1916 годах. Как оказалось, газетная хроника тех лет богата сообщениями о юных добровольцах, их подвигах, ранениях и боевых наградах. Проявляя чудеса мужества, в свои 12–15 лет они нередко становились 
Георгиевскими кавалерами, которых командиры ставили в пример взрослым солдатам. В рассказе «Здоровые ростки» военный корреспондент В.И.Немирович-Данченко вспоминает о встрече со скромным добровольцем Федькой, награжденным двумя Георгиевскими крестами: «От земли не видать. Уверяет, что ему 15 лет. По глазам вижу – врет. Крохотный, но крепыш. Хорошей дратвой сшит, – на широких плечах стриженая белесая голова, с умными и зоркими не по-детски глазами. Ружье держит – заправский солдат. – За что ты первого Георгия получил? – Так… Начальство дало… Оно знает, за что. Совестится рассказывать. Встречаю его офицера. – Он нас выручил. Спас от смерти и плена с двадцатью тремя солдатами. Вызвал его генерал, Георгия надел ему. Носи, говорит, пускай с тебя старшие пример берут. Вернулся в отряд и снял крест. Чего-то ему стыдно было перед старыми товарищами-солдатами. Долго возились с ним, прежде чем заставили его носить».
Архивные упоминания о юных солдатах Первой Мировой, как правило, сдержанны и лаконичны – «ранен», «контужен», «убит», «умер от ран», «после лазарета вернулся на фронт»… Даже сейчас, спустя 100 лет, их серьезные лица на пожелтевших от времени фотографиях полны мужества. О некоторых из них стоит упомянуть отдельно. Достойное место в этом почетном списке занимают «братья милосердия», как называли их раненые, — ученики Одесской гимназии близнецы Женя и Коля (фамилия неизвестна), работавшие добровольцами на приемном пункте раненых. 
Дети великого певца Федора Шаляпина — Таня, Боря, Федя — тоже принимали посильное участие в войне, проявляя заботу о раненых. Украшением галереи «Юных Героев России», безусловно, является и 15-летний казак Усть-Медведицкой станицы Иван Казаков. На его счету отбитый вражеский пулемет, спасение прапорщика Юницкого, обнаружение германской батареи во время разведки. За свои подвиги Ваня награжден тремя Георгиевскими крестами, тремя медалями и званием унтер-офицера. Его одногодки — 15-летние казак-доброволец Илья Трофимов и петроградец Константин Малофеев – «за беспримерную доблесть и отвагу» в ряде сражений были награждены двумя Георгиевскими крестами и медалями.
15-летний кадет II класса Конотопского кадетского корпуса Георгий Левин за удачную разведку, побег из плена, снятие замков с неприятельской пушки и спасение офицера награжден двумя Георгиевскими крестами и Георгиевской медалью. Кадет 6-го класса Владикавказского кадетского корпуса Федор Потто получил Георгиевский крест 4-й степени за то, что сумел организовать группу нижних чинов одного из кавказских полков, занял с отрядом оборонительную позицию и, тем самым, прикрыл путь отступающим, позволил вынести из боя раненого полкового адъютанта. Юный поляк Ян Пщулковский за свои подвиги удостоен двух Георгиевских крестов и медали. Доброволец-гимназист Николай Добронравов за разведку награжден Георгиевским крестом 4-й степени. 15-летний сибиряк Ян Бондарчук был ранен и поощрен Георгиевским крестом и медалью «За храбрость». Юный конный разведчик Василий Устинов за порчу неприятельских проволочных заграждений и уничтожение немецкого разъезда из 12-ти человек также получил Георгиевский крест и медаль. Юный солдат Алексей Беляков, оставшись последним на автомобиле, продолжил стрельбу из пулемета «до самого конца боя, нанося противнику в упор громадные потери». За подвиг награжден Георгиевским крестом 4-й степени и произведен в ефрейторы.
В журнале «Нива» за 1917 год опубликована групповая фотография пулеметчиков на занятиях. Среди них – 16-летний доброволец Ф.Т. Зорин, о котором сказано – «В строю на фронте с 1914 года, 4 раза ранен (14 ран), имеет два Георгиевских креста и две Георгиевские медали». 14-летний доброволец из Москвы и воспитанник 
Строгановского училища Владимир Соколов, раненый в ногу, награжден Георгиевским крестом 4-й степени и произведен в унтер-офицеры – «за захват неприятельского пулемета во время атаки на австро-германском фронте». Степан Моисеенко, 14 лет, ранен под Перемышлем, поощрен Георгиевским крестом и медалью, произведен в унтер-офицеры. 14-летний Федор Хренов ранен под Варшавой, представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени. 12-летний разведчик Василий Наумов, крестьянский мальчик из Симбирского уезда, был дважды ранен, награжден двумя Георгиевскими крестами, Георгиевской медалью «За храбрость» и произведен в старшие унтер-офицеры. 12-летний донской казак Михаил Власов за свои подвиги получил Георгиевский крест и медаль. Его однофамилец – Антон Власов – «за исправление и восстановление телеграфной линии под убийственным огнем противника» удостоился награждения Георгиевским крестом 4-й степени. Некоторые из юных добровольцев, погибали — Харитон Жук, ученик частной гимназии Воронина был убит 24 ноября 1914 года во время разведки боем у деревни Богдановой. Посмертно его наградили Георгиевской медалью «За храбрость».
Юным бойцам Русской армии посвящали песни и стихи, о них писали газеты, их фотографии и портреты смотрели на читателей со страниц журналов. Однако полный список детей-героев этой войны так и не был составлен.
Годы спустя многие юные патриоты Первой Мировой станут воинами Белой Гвардии на фронтах русско-советской Гражданской войны. Это они составят основу детских отрядов Добровольческой армии, и это их старшие боевые товарищи будут ласково называть «Баклажки». «Мальчики-добровольцы, может быть, самое нежное, прекрасное и горестное, что есть в образе Белой армии. К таким добровольцам я всегда присматривался с чувством жалости и немого стыда. Никого не было жаль так, как их, и было стыдно за всех взрослых, что такие мальчуганы обречены вместе с нами на кровопролитие и страдание. Кромешная Россия бросила в огонь и детей. Это было как жертвоприношение. Подростки, дети русской интеллигенции, поголовно всюду отзывались на наш призыв. Я помню, как, например, в Мариуполе к нам в строй пришли почти полностью все старшие классы местных гимназий и училищ. Они убегали к нам от матерей и отцов. Они уходили за нами, когда мы оставляли города. Кадеты пробирались к нам со всей России. Русское юношество без сомнения отдало Белой армии всю свою любовь, и сама Добровольческая армия есть прекрасный образ русской юности, восставшей за Россию. Мы их называли «Баклажки», — вспоминал белый русский офицер Антон Туркул.
Эти мальчики и их отцы мечтали жить в России свободной — той, о которой в апреле 1917 года (т.е. уже после свержения Николая II) с упоением и надеждой пишет отправитель одной из представленных нами открыток (очевидно, студент-медик). Письмо адресовано Ивану Ивановичу Воинову, главному врачу одного из отрядов Кавказской армии: «Уважаемый Иван Иванович! Поздравляю Вас и всех врачей отряда со светлым праздником Христова Воскресенья! Желаю счастья в новой свободной России!»
«Новой и свободной» Россия стала в результате Февральской революции 1917 года. Примерно за год-два до этого, на рубеже 1915-1916 годов, на смену патриотическому подъему начали приходить антивоенные настроения, быстро вылившиеся в требования ликвидации самодержавия. Причина была проста: Николай II так и не стал той сильной личностью, вокруг которой могли бы сплотиться все слои российского общества, как это было при Александре I в Отечественную войну 1812 года. Кроме того, огромные потери на фронте — прежде всего, среди младшего офицерского состава (подробнее об этом читайте с статье «Господа юнкера») привели к тому, что место унтер-офицеров стали занимать прапорщики — выходцы из самых разных сословий. Следствием этого стало усиление революционных настроений в армии. Наконец, плохое снабжение войск, наряду с разрухой и экономическим кризисом в стране, не лучшим образом сказались на настроениях граждан. В обществе витали революционные идеи всемирного братства, социальной революции и демократии. С подачи революционеров война стала восприниматься как «империалистическая». Последовавший за этим Февральский государственный переворот положил конец Российской Империи (впрочем, как и многим другим империям того времени). Однако главным наследием революции и последующей Гражданской войны стало забвение итогов Первой Мировой и ее героев — взрослых и юных.
Сегодня в Европе установлено огромное количество памятников, посвященных бойцам Первой Мировой войны. Германские эксперты продолжают открывать все новые страницы истории, тщательно изучают события и вырывают из небытия имена их участников. В России же эта война продолжает оставаться для многих неизвестной. Места массового захоронения солдат и офицеров, павших на полях Первой Мировой, нередко превращаются в скверы и парки развлечений — как, например, это случилось с Братским кладбищем в Москве. Итоги Первой Мировой войны для России до сих пор не получили однозначной оценки. Будучи формально державой-победительницей, Российская Империя понесла в итоге самую дорогую плату, перестав существовать как государство, ввергнувшись в пучину революции и вооруженного гражданского противостояния. Возможно, это и есть главный урок «Второй Отечественной» будущим поколениям: игры в войну опасны не только для мальчиков…
