Бумажные банкноты (Papiermark) Веймарской Республики, выпущенные Рейхсбанком в 1923 году – в самый разгар экономического кризиса, тотального обнищания населения и самой страшной в истории Германии гиперинфляции. В комплект вошли четыре артефакта: купюра номиналом 1000 марок с надпечаткой «Один миллиард марок», а также банкноты номиналом 50 миллионов, 500 тысяч и 100 тысяч марок. Несмотря на почтенный возраст, подобные артефакты не являются большой редкостью, поскольку были выпущены гигантским тиражом. Оригинал. Сохранность удовлетворительная.
Немецкие марки из коллекции «Маленьких историй»
Гиперинфляция, разыгравшаяся в 1922–1923 годах в Германской Империи, а если быть точнее, в Веймарской Республике, стала одной из самых масштабных экономических трагедий ХХ века, которая имела крайне драматические последствия для всего мира. «Ничто так не ожесточило немецкий народ, не озлобило его и не сделало готовым принять Гитлера, как инфляция», — писал впоследствии Стефан Цвейг. И представленные в нашей коллекции веймарские банкноты с гигантским номиналом хоть и утратили сразу после своего выпуска основные функции денег – накопительную и платежную, но все же являлись немыми свидетелями человеческих бедствий и страданий того трагического периода.
Однако обо всем по порядку. Представленные купюры относятся к числу так называемых бумажных марок – Papiermark, которые считались денежной единицей Веймарской Республики с 1914 по 1923 годы (введены сразу после отказа Германии в связи с началом Первой Мировой войны от золотого стандарта и Goldmark — золотой марки). Причем «бумажной» веймарскую марку стали называть далеко не сразу, и вовсе не потому что она была сделана из бумаги (предыдущие и последующие немецкие марки тоже были бумажными). Понятие Papiermark было введено позднее, чтобы отличать подвергшиеся инфляции, обесцененные деньги от полновесных довоенных золотых марок и появившихся после 1923 года рейхс- и рентмарок. И именно Papiermark оказалась наименее счастливой из всех немецких валют. В результате слово «papier» применительно к деньгам в Германии стало означать примерно то же, что и пренебрежительный эпитет «деревянные» в отношении российских рублей начала 90-х годов прошлого века. Впрочем, российским рублям даже в период их максимального обесценивания было далеко до падения немецкой валюты времен «великой депрессии». Судите сами: за период с января 1920-го по ноябрь 1923 года курс бумажной марки к доллару упал в 100 миллиардов раз (1 доллар на пике инфляции стоил 4,2 триллионов марок).
Впрочем, вся история немецких бумажных денег пестра и противоречива нисколько не меньше, чем история самого германского государства. Известно, что до объединения Германии в империю в 1871 году немцы и вовсе не имели единой денежной системы. Так что четыре королевства, пять великих и тринадцать обычных герцогств, три вольных города и одна провинция печатали и чеканили деньги каждый сам для себя. К середине XIX века на территории современной Германии имели хождение бумажные банкноты 33-х банков, достоинство большинства купюр обозначалось в талерах (на севере) или гульденах (на юге страны), но также водились шиллинги, крейцеры, геллеры, пфеннинги и франки. Первые бумажные деньги в Германии появились довольно поздно – лишь в 1772 году в Саксонии. А в Пруссии, ставшей ядром объединения, банкноты были введены только в 1806 году. В остальных регионах купюры начали печатать лишь в 50-60-х годах XIX века.
Однако объединенное германское государство нуждалось в единой денежной системе. В качестве общей денежной единицы и была принята «марка» (от нем. mark — знак). Вообще, марка изначально была мерой веса, позже — монетным весом. Ее истоки как дензнака связаны с Данией: еще в XV веке король Иоганн ввел кёльнскую марку — стандартную меру серебра, которая весила чуть более 233 граммов. В течение последующих десятилетий она достаточно быстро распространилась и легла в основу сразу нескольких денежных систем. Золотая марка была введена в 1873 году, после чего произошел обмен старых денег по курсу 3 талера за 1 новую марку.
Во все времена немецкие бумажные деньги отличались особой красотой и оригинальным художественным оформлением. Поначалу на германских банкнотах, богато украшенных фигурным орнаментом, изображались различные аллегорические фигуры и композиции, абстрактные античные статуи, библейские персонажи, средневековые дамы и рыцари. В 20-е годы XX века, т.е. в период, когда были выпущены представленные в коллекции артефакты, на купюрах появились портреты вполне конкретных лиц – это были, в основном, репродукции со знаменитых картин известных германских живописцев эпохи Ренессанса — Дюрера, Гольбейна и других. А после того, как во второй половине XX века немецкая марка стала считаться одной из самых стабильных мировых валют, на ней появились портреты различных германских деятелей науки и культуры. Предлагаем внимательнее рассмотреть и наши бумажные раритеты. Однако сразу отметим, что не все банкноты из представленного комплекта выполнены с традиционным немецким качеством, да и продуманным художественным дизайном блещут лишь две из них. Ничего удивительного: о качестве денег в голодающей Веймарской Республике вообще никто не думал – хватило бы бумаги отпечатать очередной тираж и успеть его выдать до нового скачка цен.
Самой ранней из представленных купюр является та, что выпущена 15 декабря 1922 года. Изначально это была банкнота номиналом 1000 марок, размеры 90х139 мм. В «Каталоге бумажных денежных знаков» Розенберга она зарегистрирована под №81, а с надпечаткой — под номером 110. Тут следует заметить, что в своем первоначальном виде — то есть без надпечатки — эта купюра вообще не поступала в обращение. Она попала в руки населения только в октябре 1923 года, но уже в обновленном виде: на аверсе и реверсе по диагонали от нижнего левого до верхнего правого угла появилась надпись «Eine Milliard mark» — один миллион марок. Заметим, что, во избежание ошибок при пропечатке нулей, на банкнотах бумажных марок достоинством миллиард и выше номинал предусмотрительно указывался не в цифрах, а прописью – как в нашем случае.
Если не обращать внимания на надпечатку, то сама банкнота сделана довольно качественно. Артефакт изготовлен из бумаги коричневого цвета (также встречаются зеленоватые варианты). Водяной знак — Kreuzblueten (крестообразный цветок). Из надписи на аверсе мы узнаем, что купюра номер 39А 863163 была выпущена берлинским отделением Рейхсбанка Веймарской Республики 15 декабря 1922 года. Аверс купюры украшают также две печати Рейхсбанка с имперским орлом и чья-то цитата. Здесь же изображен портрет бородатого мужчины почтенного возраста в богатой верхней одежде. После некоторых поисков выяснилось, что этого мужчину зовут Георг Херц, а попал он на нашу банкноту с картины немецкого художника Георга Пенца (Georg Pencz), который был учеником самого Альбрехта Дюрера. Полотно, созданное в 1545 году, называется «Портрет главы монетного двора Нюрнберга» (Portrait of Jorg Herz, Münzmeister of Nuremberg) — так что логика художников, разрабатывавших дизайн этой банкноты, вполне понятна. На реверсе из дополнительной информации нас может заинтересовать только цитата, приведенная в нижней части купюры: „Wer Banknoten nachmacht oder verfälscht oder nachgemachte oder verfälschte sich verschafft und in Verkehr bringt, wird mit Freiheitsstrafe nicht unter zwei Jahren bestraft“. Это предупреждение для фальшивомонетчиков о том, что подделка дензнаков преследуется по закону и предусматривает наказание в виде двух лет тюремного заключения. Важное предупреждение, особенно если учесть, что для подделки купюры вовсе не было необходимости печатать её целиком — достаточно было нанести красной краской так называемую «надпечатку» — то есть новый номинал банкноты. К такому полукустарному решению власти обычно прибегали по причине быстрого изменения экономических условий, когда просто не было времени для изготовления новых купюр соответствующего номинала, или же их выпуск оказывался финансово не обоснован, невыгоден. Нередко надпечатки штамповали для того, чтобы использовать оставшийся тираж уже обесценившихся денег – как в нашем случае. Различные штампы на купюрах применялись и для других целей: для ограничения территории хождения конкретных банкнот, в ознаменование каких-то важных событий, в качестве контрольных отметок, для устранения устаревшей информации (как в случае со свергаемым главой государства, лик которого стал нежелательным для изображения на деньгах). В любом случае, надпечатка придумана в целях экономии средств.
Следующая по стоимости в нашей коллекции – банкнота номиналом 50 миллионов марок. В каталоге Розенберга она значится под номером 98. Это, конечно, уже не столь качественная работа — хотя бы потому, что купюра односторонняя, т.е. на реверсе отсутствует какая бы то ни было информация. Правительство Веймарской Республики на пике кризиса гнало денежные станки с такой скоростью, что типографиям зачастую не хватало времени на то, чтобы напечатать каждую банкноту с обеих сторон. Но, несмотря на простоту исполнения, наша купюра защищена водяным знаком – двумя переплетающимися линиями, на которых указан номинал. Бумага розовая, судя по всему, очень тонкая – на обратной стороне проступил номер серии. Размер: 8Х17,5 см. На аверсе указаны номинал (50 миллионов отпечатаны красным цветом), дата выпуска (1 сентября 1923 года – в это время Рейхсбанк уже не заботился о дизайне своей продукции), место выпуска (берлинское отделение Рейхсбанка), серийный номер (26Т 00156443), подписи и печати. Слева по вертикали приведено уже знакомое нам предупреждение для фальшивомонетчиков.
Банкнота номиналом 500 тысяч марок была зарегистрирована в каталоге Розенберга под № 88. Артефакт выпущен по заказу Рейхсбанка частной типографией 1 мая 1923 года. Достоверно известно, что эти купюры были отпечатаны как минимум в четырех разных издательствах. Размер: 9,5Х16,9 см. Бумага коричневая (встречаются зеленые и более темные варианты). Серийный номер: Е 04669787. На аверсе изображены два зеркальных портрета неизвестного античного старца, две банковских печати. Вся информация отпечатана готическим шрифтом. На реверсе в цифровом и прописном виде еще раз указан номинал, также приводится предупреждение об ответственности за подделку государственных дензнаков. Надписи на обороте сделаны на фоне имперского орла.
И, наконец, 100 тысяч марок – это самый маленький номинал на представленных в нашей коллекции купюрах. Банкнота выпускалась в двух частных типографиях Веймарской Республики. На ее аверсе традиционно указана точная дата выхода серии – 25 июля 1923 года. Это, пожалуй, самая простая в дизайнерском плане купюра – она не только односторонняя, но еще и не пронумерована (как видим, на аверсе пропечатан только номер серии – Е39). Ее единственное украшение – зеленый орнамент в центре. Денежный знак защищен водяным знаком в форме волн. В каталог Розенберга банкнота занесена под номером 90. Бумага зеленоватая, тонкая – со временем информация с аверса проступила на реверс.
Для того, чтобы представить себе, сколь ощутимо Веймарская Республика нарастила денежную массу в период гиперинфляции, приведем такие цифры: в конце 1919 года, т.е. к самому началу кризиса, в обращении находилось 50 миллиардов бумажных марок, а в конце 1923 года, т.е. в самый разгар инфляции, — без малого 500 квинтиллионов марок (у квинтиллиона, напомним, 18 нулей). При этом реальная ценность бумажно-денежной массы за этот же период сократилась с 5 миллиардов до 300-400 миллионов золотых марок. Над выпуском всех этих квинтильонов осенью 1923 года по заказу правительства и Рейхсбанка работало 133 частных типографии, в которых были круглосуточно запущены 1783 печатных станка (стоимость машинок в этот период была просто умопомрачительной). Бумага для банкнот производилась на 30 фабриках. Всего на производстве Papiermark в Германии было задействовано 30 тысяч человек. Страна оказалась буквально затоплена бумажными деньгами с гигантским номиналом, но ничтожной реальной стоимостью.
Однако и этих мощностей оказалось недостаточно. Тогда на помощь государству пришли некоторые крупные муниципалитеты, которые стали выпускать собственные деньги, которые назывались Notgeld (нотгельды — деньги необходимости). Архивы утверждают, что в период с 1914-й по 1924 годы выпуском неофициальных банкнот – по сути, суррогатов — занимались 5800 городов и районов Веймарской Республики. По закону, эти платежные средства не являлись легитимными, но в силу обстоятельств все же стали полноценными деньгами на территории их обращения. В музеях денег и в коллекциях нумизматов встречаются тысячи разновидностей таких банкнот. Их дизайн был много проще, чем у государственных денег. Иногда он был слишком ярким, порой довольно легкомысленным, встречаются странные и даже откровенно вызывающие варианты, как например, банкнота номиналом 2 марки, выпущенная городской сберкассой Падерборна (городок в Вестфалии). Так вот на аверсе этой купюры художник П.Мишельс изобразил пасущегося на лугу осла, который одновременно справляет нужду. Нотгельды выпускались в основном в форме банкнот (бумага, картон). Иногда их материал мог быть довольно необычным — алюминиевая фольга, шелк, кожа, дерево, колода карт, прессованный уголь, фарфор.
Гиперинфляция 1920-х годов в Веймарской Республике вовсе не была уникальным явлением – в тот же период деньги обесценивались в Польше, Венгрии (здесь уровень инфляции достиг 2х1021%), Австрии. Не стала исключением и Советская Россия. Если мы откроем книгу Леонида Пантелеева и Григория Белых «Республика ШКИД», то найдем в ней такие строки: «У Гужбана деньги вышли скоро… Казалось только, что трудно истратить восемьсот миллионов, а поглядишь, в день прокутил половину, там еще — и ша! — садись на колун. А сидеть на колуне — с махрой, с фунтяшником хлеба — после шоколада, кино, ветчины вестфальской и автомобиля — дело нелегкое. Курс червонца равнялся восьмидесяти миллионам рублей дензнаками». Страшнейшая разруха, вызванная голодом и участием в затяжной войне, в СССР тоже сопровождалась сильнейшей инфляцией. Еще в 1917 году временным правительством Александра Керенского были выпущены рубли, которые негласно назывались «керенками» и крайне низко котировались у населения. Самая крупная купюра тогда имела номинал в 1000 рублей.
Примечательно, что на аверсе 250-рублевой банкноты из этой серии был изображен российский двуглавый орел на фоне свастики (к слову, советские банкноты с этим руническим символом оставались в обращении РСФСР вплоть до 1 января 1922 года). В 1918 году вышли новые кредитные билеты, которые стали именовать «пятаковки» — по фамилии управляющего Госбанком РСФСР Г.Л. Пятакова. Максимальное достоинство купюры в ту пору составляло уже 10 тысяч рублей. В 1919 году власти отпечатали новые деньги, которые получили негласное название «совзнаки», поскольку на них уже не было двуглавого орла и прочей имперской символики. Эти ничего не стоящие бумажки даже официально назывались не деньгами, а «расчетными знаками» (впервые словосочетание «денежный знак» появилось на советских купюрах образца 1922 года). «Совзнаки» очень быстро обесценились, и к 1921 году в СССР появилась первая банкнота в 100 тысяч рублей – в этом смысле мы даже обогнали Германию, в которой купюра аналогичного гигантского номинала появилась только в 1923 году.
В 1922 году в СССР напечатали новые деньги измененного дизайна и параллельно выпустили твердые червонцы. Обмен старых обесцененных совзнаков проходил по жесткому курсу 10000:1. Максимальный номинал банкноты 1922 года составил 10 тысяч рублей. В следующем, 1923 году, Госбанк СССР снова выпустил новые рубли, которые уже обменивались по курсу 1:100 рублям 1922 года. Самой крупной тогда стала купюра достоинством 25000 рублей, которую украсил портрет красноармейца в буденовке и с открытым ртом.
В Закавказской СФСР в ту пору печатали свои дензнаки. Широта восточной души выразилась в банкноте 1924 года номиналом миллиард рублей. Таким образом, в Советском Союзе в первой половине 20-х годов XX века параллельно ходили деньги не менее пяти разных эмиссий. Наконец, к началу 1925 года в стране полностью прекратился выпуск совзнаков. После этого власти затеяли новую деноминацию, во время которой один новый рубль золотом (казначейский билет) обменивался на 50 тысяч рублей 1923 года или 5 миллионов рублей 1922 года, или 50 миллиардов рублей образца 1918 года. Новые рубли и червонцы номинально обеспечивались золотом, а потому обрели долгожданную стабильность.
Но именно в Веймарской Республике процесс гиперинфляции достиг рекордного масштаба. Причиной тому явилось крайне неудачное для Германии стечение обстоятельств. Эксперты считают, что истоки немецкого кризиса нужно искать в 1914 году, когда кайзеровское правительство опрометчиво решило финансировать свои непомерные военные траты за счет безудержного привлечения кредитов. Так, в начале Первой Мировой войны доходы германского бюджета от налогов и пошлин составили всего 2 миллиарда золотых марок, а расходы при этом превысили 10 миллиардов. Таким образом, дефицит бюджета составил почти 80%. В 1915-м и 1916 годах он вырос уже до 95%. Побежденной Веймарской Республике по завершении войны в 1918 году пришлось отказаться от прежних планов возместить огромную брешь в госказне за счет обложения репарациями других участников военной кампании. Первый послевоенный год Германия сама встретила не только потерявшей ряд территорий, но и с гигантским госдолгом в 155 миллиардов марок, что примерно в 80 раз превосходило годовой доход страны. Ситуация усугублялась еще и тем, что в том же 1918 году домой вернулось почти 7 миллионов побежденных солдат, в результате рынок труда оказался перенасыщен дешевой рабочей силой. Страх перед озлобленным безработным пролетариатом, который вполне мог повторить опыт русской революции, вынудил германских фабрикантов и чиновников разработать экстренную программу поддержки занятости фронтовиков. Расходы на выплату зарплат взвалило на себя правительство, но сделало это весьма безрассудно — просто запустило печатный станок, раскрутив маховик инфляции.
Окончательно подкосила немецкую экономику Антанта, жестко навязавшая побежденной стране громадные репарации, которые реально было выплачивать только за счет искусственного наращивания денежной массы. Весной 1921 года победители предъявили Веймарской Республике Лондонский ультиматум: от немцев требовали наладить нормальную работу финансовой системы, чтобы государство могло выплачивать репарационные долги. В Германии разгорелись жаркие споры о том, где взять для этого средства: социалисты требовали обложить налогами промышленников, демократы предлагали продать часть государственного имущества за границу, правые партии отвергали оба варианта. Власти долго торговались с победителями, сумев снизить долг с 226 до 135 миллиардов золотых марок, плюс к этому Германию обязали отдавать четверть стоимости своего экспорта. Чтобы обеспечить выплату первого миллиарда, правительство Веймарской Республики выбросило на мировые биржи 50 миллиардов только что сошедших с конвейера бумажных марок разом. Инфляция, выросшая на базе этой эмиссии, обрела собственный механизм дальнейшего воспроизводства. Стоимость бумажной марки резко поползла вниз. В результате к концу 1921 года цены в стране в 35 раз превысили довоенный уровень, к концу 1922 года — в 1475 раз, а в 1923 году – более чем в триллион раз.
Попробуем продемонстрировать, насколько непросто приходилось рядовым гражданам в период гиперинфляции. В разгар кризиса в октябре 1923 года немцу требовалось 4,2 триллиона марок, чтобы купить один доллар, цент стоил 40 миллиардов бумажных марок. Любой товар, который в конце войны можно было купить всего за одну марку, к 1923 году стал стоить 726 миллиардов. Цены на продукты, одежду, уголь и товары первой необходимости росли на глазах. Рабочие старались получать зарплату каждый день (иногда и по два раза – утром и вечером) и отоваривать полученные деньги еще в обед, а не после рабочего дня — но даже тогда инфляция могла «съесть» до трети заработанного. Если же что-то мешало трудягам заглянуть в магазин до закрытия, то на следующее утро пачки бумажных банкнот годились только для костра. Весь мир обошли черно-белые фотографии, на которых немцы топят деньгами печки или оклеивают купюрами стены. В условиях резко взлетевших цен на топливо и стройматериалы такое решение казалось вполне рациональным. Рестораны перестали проставлять цены в меню — стоимость заказа все равно менялась за то время, пока клиент сидел за столиком. Впрочем, в кафе в ту пору продолжали ходить только политики и спекулянты с черного рынка — у большинства населения накопленные поколениями сбережения окончательно обесценились. Церкви стали собирать пожертвования не в кружки, а в огромные корзины, а потом и вовсе отказались от денег — угольные брикеты ценились дороже.
За зарплатой люди тоже приходили с корзинами или чемоданами, а то и с тележками. Задержки в доставке банкнот на места означали, что инфляция снова подскочила, и деньги обесценились прежде, чем попали из типографии в банк, а уж тем более в фабричную кассу. В Германии процветал натуральный обмен. Все больше магазинов предпочитали принимать к оплате не деньги, а вещи: за три брикета угля или полкило картофеля можно было пойти в кино или театр, за детские ботинки — посетить стоматолога. В стране даже появились анекдоты, отражающие печальное положение дел, столь необычное для стабильной ранее Германии. Поговаривали, что в такси пассажиру имеет смысл расплачиваться в самом начале поездки, поскольку к ее концу тариф успеет подрасти, а посетителю в баре стоит заказывать сразу две кружки пива, так как к тому моменту, когда он расправится с первой, вторая будет продаваться уже дороже. Проследим динамику немецких цен в 1923 году на примере стоимости булки хлеба:
- 8 января — 77 марок;
- 15 января — 140 марок;
- 8 февраля — 550 марок;
- 24 сентября — 1,4 миллиона марок;
- 8 октября — 7,8 миллионов марок;
- 24 ноября — 262 миллиардов марок.
Не удивительно, что в таких условиях у немецких обывателей невольно формировалась своеобразная система мышления, основанная на инфляционных ожиданиях. Типичную для Веймарской Республики картину максимально точно обрисовал Эрих Мария Ремарк в «Черном обелиске». Главный герой романа Людвиг Бодмер (прототип самого Ремарка) начинает свой рабочий день с требования о повышении заработка. Прошение удовлетворяют, но к полудню поступает сводка о новом повышении курса доллара, — выясняется, что на дневной заработок уже ничего не купить. Поэтому герой, не дожидаясь вечера, вновь требует повысить оклад. Понятно, что нормальное человеческое существование в такой обстановке стало невозможно. По мнению автора, целью поколения двадцатых является «бесстыдная погоня за собственностью» и деньгами, порожденная нуждой и желанием вернуть себе былую роскошь довоенной жизни. Но гиперинфляция, не позволяющая накапливать сбережения, заставляет людей моментально их тратить, тем самым, порождая с новой силой пьянство, разгул и разврат, — единственно верное капиталовложение для поколения, желающего забыться. Нравственные и этические принципы отбрасываются, поскольку они «приводят к банкротству», а «терпимость звучит как слово на незнакомом языке». Жизнь заставляет людей становиться жесткими, решительными и грубыми. Приведем небольшой диалог Людвига со своим бывшим однополчанином Георгом:
— А что произошло ещё?
— Ничего. Клиентов не было. Но я вынужден настоятельно просить о повышении моего оклада.
— Опять? Ведь тебе только вчера повысили!
— Не вчера. Сегодня утром в девять часов. Какие-то несчастные восемь тысяч марок! И всё-таки в девять утра это было ещё кое-что. А потом объявили новый курс доллара, и я теперь уже не могу на них купить даже галстук, только бутылку дешёвого вина. А мне необходим именно галстук.
— Сколько же стоит доллар сейчас?
— Сегодня в полдень он стоил 36 тысяч марок! А утром всего 30 тысяч!
— Уже 36 тысяч! Дело идёт быстрее кошачьего романа! Чем всё это кончится?
— Всеобщим банкротством, господин фельдмаршал, — отвечаю я. — А пока надо жить. Ты денег принёс?
— Только маленький чемоданчик с запасом на сегодня и завтра. Тысячные и стотысячные билеты и даже несколько пачек с милыми старыми сотенными. Около двух с половиной кило бумажных денег. Инфляция растёт такими темпами, что государственный банк не успевает печатать денежные знаки. Новые банкноты в сто тысяч выпущены всего две недели назад, а теперь скоро выпустят бумажки в миллион. Когда мы будем считать на миллиарды?
— Если так пойдёт дальше, то всего через несколько месяцев.
— Боже мой! — вздыхает Георг. — Где прекрасные спокойные дни 1922 года? Доллар поднялся в тот год с 250 марок всего до 10 тысяч. Уже не говоря о 1921-м — тогда это были какие-то несчастные 300 процентов.
Людвиг был прав: 1 сентября 1923 года в обращении появилась первая 500-миллионная банкнота, а считать на миллиарды Германия начала уже в октябре – доказательство тому представленная в нашей коллекции купюра с надпечаткой. В ноябре того же года Рейхсбанк запустил в оборот купюру номиналом 100 триллионов марок (Einhundert Billionen Марк). Кстати, эта банкнота сегодня имеет большую коллекционную ценность и оценивается нумизматами примерно в 3000 долларов. Ну как тут не согласиться с Ремарком, который написал, что германская «инфляция усиливается и развивается, как скоротечная чахотка». Остановить эту болезнь удалось к концу ноября 1923 года. К этому времени на территории Веймарской Республики было провозглашено несколько сепаратистских правительств, вспыхнули кровавые бунты сторонников тоталитаризма, заявивших, что буржуазная демократия поставила страну на край гибели. В октябре в Гамбурге был подавлен мятеж коммунистов, а в ноябре уже Мюнхен стал местом проведения печально известного национал-социалистического «пивного путча» во главе с Адольфом Гитлером. Стало ясно, что удержать власть руководству страны удастся только в случае полной победы над инфляцией. И выход был найден — правительство «зачеркнуло» на банкнотах 12 нулей, создав новую марку, которая получила название рентной (Rentenmark).
Стоимость рентной марки обеспечивалась ипотечными облигациями на недвижимость в промышленности и сельском хозяйстве. Она состояла из 100 рентных пфеннингов, ее соотношение с долларом было возвращено к обменному курсу имперской золотой марки, сложившемуся перед Первой Мировой войной — 4,2 марки за 1 доллар. В результате денежной реформы произошел обмен обесцененных банкнот по курсу триллион бумажных марок к одной рентной марке. Заметим, что новая денежная единица Германии не являлась законной валютой, то есть немцы были не обязаны ее принимать. После предыдущих финансовых экспериментов властей граждане Веймарской Республики имели все основания бойкотировать очередную подозрительную экономическую инициативу. Но вопреки всем сомнениям и критике скептиков, настрадавшееся население неожиданно для всех крепко уверовало в новые деньги. Как результат – мгновенная остановка инфляции. Эксперты по сей день пытаются разобраться в этом феномене и называют те события не иначе как «чудо рентной марки». Заметим, что на последних банкнотах Rentenmark стоит дата 30 января 1937 года, они были запущены в обращение осенью 1939 года и оставались действительными до 1948 года.
Почему же в Германии, не получившей к ноябрю 1923 года никакого международного стабилизационного кредита, так быстро восстановилось народное доверие к марке? Скорее всего, разгадка этого парадокса кроется в особой немецкой экономической и политической культуре, которые основаны на авторитарной традиции, на многолетней привычке безоговорочно доверять государству. «В тот момент каждый клочок бумаги с надписью «твердая валюта», который еще непонятно было, чем можно гарантировать, принимался населением с большим желанием, чем бумажная марка. Весь проект с введением рентной марки основывался на бумагах, которые реально не могли быть покрыты ценностями. Это был прекрасный пример восстановления доверия к валюте с помощью специально подготовленного трюка», — писал Х. Дэниэлс. С поляками, русскими да, пожалуй, и с большинством других народов мира, имеющих принципиально иные отношения со своими чиновниками, такой фокус не прошел бы. Таким образом, германская экономика стабилизировалась благодаря грамотному обману, благодаря удивительной наивности, дисциплинированности и сдержанности своего народа. Впрочем, некоторые немцы, судя по всему, все же решили тогда подстраховаться и на всякий случай спрятали пару-тройку чемоданов с миллионными бумажными марками. Такие денежные «схроны» до сих пор то там, то тут обнаруживаются на территории Германии. Например, в 2011 году в Кельне была найдена сумка с 12 миллиардами немецких марок, отпечатанных Рейхсбанком в 1922-1923 годах. Но даже спустя 90 лет эти деньги так и не прибавили в цене и представляют интерес только для коллекционеров и историков.
30 августа 1924 года в дополнение к рентной марке в Германии была введена рейхсмарка (Reichsmark) — обе денежные единицы имели параллельное хождение по курсу 1:1. Основное различие между двумя банкнотами состояло в способе их обеспечения. Рейхсмарка, в отличие от рентной, обеспечивалась классическим способом — финансовыми средствами государства, например, золотом. Новые банкноты имели принципиально иной дизайн, чтобы у населения даже ассоциаций не возникло со старой обесцененной бумажной маркой. Купюры имели однотипное расположение: портрет в окружении орнамента, обозначение номинала на водяном знаке на правом вертикальном поле. На лицевой стороне всех пяти банкнот дизайнеры разместили портреты миниатюристов XVI столетия: торговца Дитриха Борна (10Rm), анонимную матрону (20Rm), неизвестного горожанина (50Rm), английскую леди (100Rm) и богатого дворянина Ведиха (1000Rm).
Уставшие от безудержной инфляции немцы с радостью встретили и эту валюту. Однако забыть о том, как политики бросили их на произвол судьбы, видимо, не смогли. Через десять лет воспоминания о катастрофической инфляции заставят граждан Германии проголосовать на выборах за нацистов, выдвинувших простую и понятную экономическую программу, в которой было обещано восстановление вкладов, утерянных немцами в 1923 году. В итоге, многие были рады закату Веймарской Республики и новому режиму авторитарного фюрера. А ведь если бы не экономические потрясения, Веймарская Республика была бы образцовым демократическим государством. Ее конституция гарантировала свободу слова и прессы, равенство перед законом мужчин и женщин, закрепляла права профсоюзов, а также избирательные права всех граждан старше 21 года. Рейхстаг стал одним из первых парламентов, избиравшихся по системе пропорционального представительства. Однако веймарские власти не сумели сделать главного – обеспечить благосостояние своих граждан. Этой непростительной ошибкой и воспользуется Гитлер. «1923 год приготовил Германию не именно к нацизму, но к любой фантастической авантюре. Именно тогда возникло то, что сегодня делает возможным безумный нацистский марш: холодное бешенство, слепая решимость совершить невозможное — чтобы благодаря одной лишь силе воли и блеску встать надо всеми. Уверенность в том, что “хорошо то, что выгодно” и что нет слова “невозможно”. Думаю, подобный жизненный опыт лежит за гранью того, что народ может пережить, не повредив своей душе», — писал известный немецкий публицист Себастиан Хаффнер.
За свою непродолжительную историю рейхсмарка пережила несколько эмиссий. Причем нацисты далеко не сразу вместо печати Рейхсбанка с некоронованным орлом Веймарской Республики разместили на купюрах своего пернатого хищника со свастикой в когтях – это произошло только в 1935 году. Да и дизайн банкнот подвергался цензуре незначительно, по крайней мере, новые германские власти поначалу не возражали, чтобы на деньгах появились портреты выдающегося химика Юстуса фон Либиха, одного из лучших немецких архитекторов Карла Фридриха Шинкеля, основателя банковского дела в Германии Дэвида Юстуса Ханземанна. Но начиная с 1939 года на купюрах стали изображать фигуры типичных арийских белокурых девушек и юношей – совершенно абстрактных.
Говорят, что Гитлер был не против, чтобы на банкнотах и монетах появился и его профиль. На Берлинском монетном дворе в 1942 году даже были изготовлены пробные монеты с портретом фюрера (20 и 100 Рm). Знаменитый немецкий нумизмат Курт Егер писал, что презентация дизайна монет состоялась в начале 1943 года в главном здании штаб-квартиры Гитлера. Рейхсканцлер одобрил образцы, но их массовую чеканку из суеверия запретил, заявив, что вернется к этому вопросу только после победы. Случая, к счастью, так и не представилось. Однако об этом, похоже, совершенно не знают начинающие нумизматы, мечтающие разбогатеть на перепродаже старинных монет. В их коллекциях полно псевдоартефактов с профилем Гитлера, купленных у мошенников за немалые деньги.
Рейхсмарка просуществовала до конца Второй Мировой войны и продолжила хождение в первые годы оккупации Германии союзными войсками. Каждая из четырех зон (советская, американская, французская и британская) печатала собственные дензнаки, проводя постепенную эмиссию старых рейхсмарок – уже лишенных орла и свастики. Однако никакой глобальной денежной реформы сразу после войны не последовало. В результате более половины всех финансовых операций в послевоенной Германии осуществлялось на черном рынке, при этом в роли валюты зачастую выступали самые неожиданные вещи — например, американские сигареты. Этот хаос продолжался вплоть до 20 июня 1948 года, когда на территории объединенной англо-американской зоны была введена новая валюта – дойчмарка (Deutsche Mark, сокр. DM). Денежная реформа готовилась в обстановке строжайшей секретности в течение многих месяцев. Банкноты номиналом от 1 до 100 марок были отпечатаны в США и тайно ввезены в Германию через Испанию. Переход на новые дензнаки проводился постепенно. При этом в советской зоне по-прежнему использовались рейхсмарки. Обесценившаяся старая валюта хлынула на восток, вызвав резкий скачок инфляции. Правительству пришлось экстренно проводить собственную денежную реформу. А пока новые деньги не появились, на старые рейхсмарки клеили специальные наклейки. Продолжать хождение могли только “заклеенные” купюры, при этом население могло получить лишь ограниченное количество наклеек (на сумму не более 70 марок), и только такие банкноты впоследствии менялись на новые деньги. Выходит, что фактически, к образованию ГДР и ФРГ привело именно появление дойчмарки.
В 1953 году ФРГ вступила в МВФ, который зафиксировал золотое содержание дойчмарки в 0,211588 граммов. Но в 1976 году МВФ отменил золотые паритеты, и немецкая валюта утратила привязку к золоту. В стране установилась система неразменных на золото кредитных денег: 1 марка состояла из 100 пфеннигов. В обращении находились банкноты Бундесбанка достоинством в 1000, 500, 200, 100, 50, 20, 10, 2 и 1 марку, а также монеты в 10, 5, 2 и 1 марку, 50, 10, 5, 2 и 1 пфенниг.
Денежные знаки Восточной Германии в ту пору именовались “маркой ГДР”. Таким образом, под дойчмаркой мы сегодня понимаем платежное средство Западной (с 1948 по 1990 годы), а впоследствии — объединенной Германии (с 1990 по 1999 годы). Уже в 1950-х годах немецкая валюта стала образцом стабильности — настолько, что жители многих стран предпочитали хранить сбережения именно в марках. В 1960 году была выпущена третья серия дойчмарок (номиналом от 5 до 1000). Достоинство купюр не менялось вплоть до перехода на евро, а дизайн сменился лишь однажды — в 1990 году — в связи с объединением страны и появлением новых технологий защиты. Обмен денег начался заранее, причем до 4000 восточных марок можно было обменять по льготному курсу 1:1. Кроме того, при первом посещении западной части страны каждому жителю бывшей ГДР выдавались так называемые “приветственные деньги” — 100 дойчмарок. Однако даже эти потрясения не сказались на статусе немецкой марки. На протяжении 1990-х годов она оставалась одной из самых стабильных валют в Европе, успешно конкурируя с долларом в качестве средства сбережения.
1 января 2002 года дойчмарка была заменена на евро. Правда, немцы расставались с национальной валютой крайне неохотно. Согласно соцопросам, немалая часть населения Германии по-прежнему надеется на возвращение марки. Так, в 2010 году исследования показывали, что более 51% жителей готовы забыть евро, как страшный сон. Показатель весьма серьезный, даже принимая во внимание тот факт, что среди сторонников возвращения к марке преобладали люди старше 50 лет. Как бы то ни было, несмотря на многочисленные достижения, марка пала жертвой другого символа успешного будущего — европейской интеграции. Но совершенно очевидно, что немецкая марка была одной из немногих денежных единиц в экономической истории, которая исчезла, так и не исчерпав всего потенциала своего развития.
