Газета «Сталинец» от 28 мая 1947 года с публикацией знаменитого указа Президиума Верховного Совета СССР об отмене в стране смертной казни. Издание выпускалось в городе Молотовск (ныне Северодвинск) и являлось органом городского комитета ВКП(б) и совета трудящихся депутатов Архангельской области. Ответственный редактор Роберт Моисеевич Корб. Формат А3, две полосы. Тираж 3825 экземпляров отпечатан в Молотовской городской типографии. Цена 20 копеек. Оригинал, состояние соответствует возрасту.
Об истинных причинах отмены Сталиным смертной казни в 1947 году историки спорят до сих пор. Одни считают, будто после победы в Великой Отечественной войне вождь преисполнился чем-то вроде чувства благодарности к своему народу, который, невзирая на все чистки и репрессии, спас СССР от разгрома. Другие видят в отмене “вышки” чисто прагматические причины: послевоенная страна остро нуждалась в рабочих руках для восстановления разрушенного народного хозяйства, так что было попросту глупо эту рабочую силу расстреливать. Как бы то ни было, но факт остается фактом – отмена смертной казни стала, наверное, наиболее нетипичным решением вождя, поставившим в идейный тупик многих верных сталинцев того времени.
Кстати о “сталинцах”. До 1953 года это слово в СССР имело почти сакральный смысл. Сложилось даже устойчивое выражение – «верный ленинец-сталинец». Так было принято называть наиболее выдающихся деятелей идеологического фронта – от колхозного агитатора до члена Политбюро. К слову, этот почетный статус мог присваиваться целым коллективам, предприятиям и даже предметам. Например, нынешний футбольный клуб «Зенит» до 1939 года был «Сталинцем». Этим же словом нередко называли пионерские отряды, корабли, подводные лодки, тракторы, комбайны, тягачи и прочую сельхозтехнику. И, конечно, имя “Сталинец” носили более двух десятков советских газет и журналов. Так что не удивительно, что и молодая редакция многотиражки из военного города Молотовск выбрала для своего печатного детища столь звучное название. Впрочем, даже это громкое имя не уберегло коллектив редакции от репрессий.
Изначально газета называлась более полно – «Сталинец Судостроя». Да и сам город Молотовск в первые месяцы выхода многотиражки еще именовался Судостроем и имел статус рабочего поселка. Для маленького северного населенного пункта близ Архангельска, построенного на месте опустевшего Николо-Корельского монастыря специально для расселения рабочих судостроительного завода (будущий знаменитый Севмаш), этот двухполосный информационный листок был единственным источником центральных и местных новостей, тонкой связью с богатым на события внешним миром. Без преувеличения можно сказать, что история «Сталинца» – это история самого Судостроя-Молотовска-Северодвинска. Именно из этой газеты в 1947 году местные жители узнали о том, что смертную казнь в СССР заменили 25-летним сроком. Можно только представить, какое впечатление произвела эта сенсационная новость на здешних работяг, многие из которых были узниками Ягринского исправительно-трудового лагеря. В ту пору они и мечтать не могли о подобных послаблениях, а потому восприняли их как сигнал к смягчению режима. Откуда им было знать, что всего через три года Сталин вдоволь наиграется в гуманизм и «по многочисленным просьбам трудящихся» вернет стране высшую меру наказания.
Своя многотиражка у северного поселка появилась благодаря решению ЦК ВКП(б) от 11 февраля 1936 года, которым местной партийной ячейке разрешили «издавать 12 раз в месяц многотиражку «Сталинец Судостроя» с тиражом 3000 экземпляров». Первым редактором издания тем же документом был назначен Павел Алексеевич Аннушкин, для чего его отозвали из редакции газеты «Правда Севера». А спустя год, в январе 1937-го, по занесенной зимней дороге из Архангельска в Судострой вереницей шли работники поселковой типографии, которая существовала пока только в постановлении ВКП (б). Ее назначенный директор – Хаим Григорьевич Тарнапольский – вместе с подчиненными в заплечных мешках нес небогатое имущество будущего предприятия. «Заключки – 2 штуки, кассы шрифтовые – 99 шт., верстатки – 9 шт., ножницы – 2 шт., часы-ходики – 2 штуки, неисправный патефон», – значилось в первой описи типографского оборудования. Спустя неделю в пристройке заброшенного Николо-Корельского монастыря, с которого большевики уже успели снять все купола, зашумела единственная на тот момент печатная машина «Пионер». А через два месяца – 6 марта 1937 года – поселковые первопечатники держали в руках долгожданный первый выпуск «Сталинца Судостроя», для которого вручную по буквам набирали строчки пламенных призывов, трудовых рапортов и сводки Совинформбюро. Задание партии было выполнено – печатный орган парткома, оргбюро и управления завода №203 вышел в свет вовремя. Ну а тот факт, что «Сталинец» рождался в монастырских стенах, совершено никого не смущал – для построения коммунизма советской власти вполне годились и намоленные места.
Таким образом, первый номер «Сталинца Судостоя» вышел в свет за 10 лет до исторического указа об отмене высшей меры наказания – в эпоху, когда смертные приговоры выносились и приводились в исполнение в один день, причем десятками. В соответствии с эпохой было и содержание выпуска – на первой полосе материалы февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б), на котором были арестованы Бухарин и Рыков, а также постановление о предстоящих выборах депутатов Верховного Совета СССР в соответствии с новой Конституцией. Статьи о пленумах и съездах будут открывать большинство номеров «Сталинца». Согласно официальной установке, местная пресса должна была давать максимум информации о главных событиях в стране – им отводилась вся передовица. На второй полосе обычно публиковали заметки о международной жизни, а также большую подборку “Новое на Судострое”. Примечательны выходные данные «Сталинца» образца 1937 года: г. Архангельск, Никольское устье, Судострой, первый участок. Это означает, что названий улиц в рабочем поселке тогда еще не было. Кстати, единственный сохранившийся до наших дней экземпляр первого номера «Сталинца Судостроя» за 6 марта 1937 года хранится в городском краеведческом музее города Северодвинска. На второй полосе пилотного выпуска редакция издания разместила поздравительные вирши от слесаря Водоканалстроя с говорящей фамилией Лакеев, в которых явственно чувствуется дух того непростого времени:
Я приветствием тебя встречаю,
Первый номер – радость для меня!
Я горжусь! Горжусь и обещаю:
Быть рабкором верным для тебя.
Ты подругой будь в быту и на работе,
Недостатки надо бичевать.
Ну, и я, как слесарь нашей стройки,
Буду с честью планы выполнять.
Недостатки надо бичевать… Эти слова вполне могли бы стать девизом поселковой газеты в эпоху всеобщей подозрительности, которая царила в нашей стране в 30-40-е годы. Помимо выполнения идеологических задач, «Сталинец Судостроя» должен был беспощадно обличать недоработки на местном уровне. Среди всех материалов именно эта тема была ведущей. Она будоражила читателей, которые просто жаждали навешивания хлестких ярлыков на провинившихся. Так, в номере за 21 июля 1937 года сообщается о награждении наркома внутренних дел Николая Ежова орденом Ленина, а затем косяком идут заметки с “говорящими” названиями: “Почему отстает Гидрострой”, “Требования бетонщиков”, “Цеховой комитет в роли наблюдателя”, “Комендант-бездельник”, “Все по-старому”. Иногда в ход шли характерные для того времени разоблачения «вредителей» и «врагов народа». Чтобы представить, насколько советское население было поглощено поиском «внутреннего врага», приведем такой факт. 7 февраля 1937 года была арестована жительница поселка Судострой, рабочая на строительстве завода Валентина Афанасьевна Деревягина 1916 года рождения. Спустя год, 13 января 1938-го, она была осуждена “тройкой” УНКВД по Архангельской области, а затем расстреляна. Эту 21-летнюю девушку казнили за «контр-революционные террористические настроения в отношении вождей ВКП(б)». Реабилитирована Валентина Деревягина была только в 1989 году.
К счастью, по большей части обвинения и критика, которые «Сталинец» публиковал на своих страницах, носили бытовой характер и были рассчитаны на исправление недостатков, а не на неминуемое наказание. Старожилы вспоминают, что в рабочем поселке к газете очень скоро привыкли и искренне считали «Сталинца» своим защитником. Подводя итоги первого года работы, редакция сообщала, что за девять месяцев выхода газеты было получено 1750 читательских писем. И это при том, что в 1937 году в Судострое проживало всего 6 тысяч человек. Об авторитете издания говорит и тот факт, что с самого момента основания в редакции был свой номер телефона (34).
Однако каков бы ни был авторитет издания, эпоха всеобщей подозрительности и повальной критики не могла не сказаться на работе редакции. Уже 16 июля 1937 года на заседании парткома Архсудостроя бичевали редактора газеты Павла Аннушкина. Один из участников собрания безапелляционно заявил: «Главный недостаток в никчемности руководства со стороны Аннушкина». Павла Алексеевича сняли с должности, однако скорой замены ему не нашлось, поэтому формально он продолжал руководить изданием. Впрочем, последующие главреды тоже подолгу не засиживались в своем кресле: так, С.А.Махин возглавлял газету с 25 января 1938-го по 15 июня 1939 года, а его преемник А.Е.Андреева продержалась меньше месяца — с 16 июня по 5 июля 1939 года. Правда, руководили они уже не «Сталинцем Судостроя», а просто «Сталинцем» – органом парткома, райкома профсоюза и заводоуправления № 402.
Впервые под своим новым, более лаконичным именем поселковая газета вышла еще 18 октября 1937 года. Слово «Судострой» исчезло из названия партийного рупора по причине его засекречивания – власти решили, что не следует всему миру прямым текстом сообщать о том, где в СССР находятся стратегически важные промышленные предприятия. Собственно, по той же причине 11 августа 1938 года и сам поселок Судострой был переименован в Молотовск и получил статус города. Передовица «Сталинца» от 15 августа была полностью посвящена заседанию Верховного Совета РСФСР, на котором было принято историческое для северян решение. Перемены были и впрямь значимы: на карте СССР уже были Ленинград, Сталинград. А теперь совсем маленькому, никому не известному населенному пункту на Севере бескрайней страны присвоили имя самого председателя Совета Народных Комиссаров – второго лица в Советском Союзе. 
Молотовчане в полной эйфории слали в Кремль благодарственные письма: «Мы, рабочие и работницы, инженерно-технический персонал, наркомвнудельцы и служащие строительства № 203, собравшиеся на митинг, посвященный Указу Президиума Верховного Совета РСФСР о преобразовании нашего рабочего поселка в город и наименовании его в город Молотовск, шлём Вам, лучшему из лучших представителей сталинской эпохи, пламенный большевистский привет… Мы безгранично счастливы и рады тому, что наш город носит Ваше, Вячеслав Михайлович, имя, имя славного боевого соратника и друга товарища Сталина, имя, которое было нам знаменем во все годы гражданской войны, в годы восстановительного периода и является знаменем в годы строительства социализма в нашей стране».
Отдельно подчеркнем, что по случаю переименования города жители новоиспеченного Молотовска посылали приветственные телеграммы не только Сталину и Молотову, но и наркому внутренних дел Николаю Ежову: “Наше оборонное строительство перешло под Ваше руководство”. Эти телеграммы неслучайны: в 1938 году молотовская стройка перешла в ведомство НКВД. И в том же году так называемый «архипелаг ГУЛАГ» прирос еще одной исправительно-трудовой зоной – молотовским Ягринлагом. О том, сколько северян стали жертвами «ежовщины», знают только местные архивы. «В результате операций, проведенных сотрудниками НКВД в соответствии с приказами Ежова, только в 1937—1938 годах было подвергнуто репрессиям свыше 1,5 миллиона граждан, из них около половины расстреляно», – говорится в одном из документов Военной коллегии Верховного суда РФ. Впрочем, «сталинский нарком» недолго радовался своей власти – уже в декабре 1938 года НКВД возглавил Лаврентий Берия. С советского политического Олимпа Ежов рухнул быстрее, чем взбирался на него: 3 февраля 1940 года приговором Верховного суда СССР его приговорили к расстрелу и казнили на следующий же день. Но «Сталинец» об этом не напишет. Об аресте и расстреле Ежова пресса умолчит – он просто бесследно исчез. Можно также не сомневаться, что за 15 лет существования Ягринского исправительно-трудового лагеря в «Сталинец» о нем не попало ни строчки. Но все жители прекрасно видели, как вплоть до середины 50-х годов дважды в день – утром и вечером – на работу и с работы маршировали по городу бесконечные колонны угрюмых заключенных в сопровождении охраны.
После переименования газеты на ее страницах начали избегать упоминаний о судостроительном профиле Молотовска. Происходило это постепенно. Например, осенью 1937 года газета еще рассказывала о предстоящей закладке первого корабля, а 21 декабря, в день 60-летия Сталина были опубликованы только многочисленные поздравления – и ни слова о строительстве в честь юбилея вождя первого атомного линкора “Советская Белоруссия”. А с 1 января 1938 года из газеты исчезли даже сведения о тираже и адрес редакции. В военные и первые послевоенные годы в “Сталинце” еще появлялись приветствия коллективу 402-го завода от министерства промышленности СССР. Но постепенно Молотовский завод стали называть не судостроительным, а машиностроительным. На самом заводе выходили свои многотиражки – «Трибуна рабочего» и «Трудовая вахта», однако на них стоял гриф секретности «За пределы предприятия не выносить».
Летом 1939 года в газету назначили нового редактора – выпускника Всесоюзного коммунистического института журналистики Ивана Николаевича Хрущева, который со дня основания «Сталинца» работал ответственным секретарем. В этот период издание сообщало, в основном, о повседневной жизни людей. Город строился быстрыми темпами, количество приезжавших на стройку увеличивалось с каждым месяцем, поэтому в «Сталинце» много писали о бытовых проблемах и неустроенности: нет форточек в общежитии, обсчитывают рабочих при выдаче зарплаты, плохая телефонная связь, в столовой у поваров и официантов грязные халаты… По большому счету, «Сталинец» выполнял функцию народного контроля. Как правило, заметка о проблемах находила свое продолжение в опубликованном ответе о решении или невозможности разрешения вопроса. В рубриках «По следам наших заметок» и «По нашим сигналам», например, писали: «Заметка «Нечистоты у общежития № 4» подтвердилась. Комендант Извеков с должности отстранен. Начальнику участка № 3 т. Парыгину предложено произвести уборку у бараков». Или: «На заметку, помещенную в газете «Сталинец Судостроя» 24 июля под заголовком «Будут ли в кочегарке часы?», сообщаю, что часы в кочегарке повешены. Начальник коммунального отдела Дымов». Причем ответ в газете появился уже 30 июля!
«Сталинец» – газета персонифицированная. На ее полосах постоянно упоминаются имена, фамилии и адреса жителей. Каждый молотовец мог без преувеличения похвастать: «Газета пишет и обо мне». Например, в представленном в нашей коллекции номере мы заочно знакомимся и с начальником цеха Розенблитом, и с технологом Ивановым, и с шоферами Марговым, Поповым и Гориным, и с ремонтниками Реутским, Сычевым и еще с тремя десятками достойных или же в чем-либо провинившихся молотовчан. Разумеется, никто из горожан не хотел становиться героем второй полосы, где ставили на вид опоздавшим, обличали прогульщиков, корили бракоделов или нерадивых начальников. Примечательно, что большинство газетных заметок составлялись самими жителями Молотовска, а не корреспондентами «Сталинца». Для таких авторов в СССР даже определение специальное придумали – рабкор, т.е. рабочий корреспондент, внештатный репортер. Рабкоры и были главным источником критических статей. Так, в День печати, 5 мая 1939 года, в газете появляется полоса “Читатели и рабкоры о газете”. Отдельные позитивные моменты перекрывались многочисленными замечаниями: “Редакция мало дает поручений рабкорам, очень редко можно видеть очерки, фельетоны и рассказы, язык газеты сухой, казенный, заметки делаются на один манер”. Пенять «Сталинцу» на казенный язык, конечно, можно, но не стоит забывать, что этим грешила вся без исключения советская пресса. К сожалению, молотовская газета не имела возможности «размочить» свой сухой стиль красочными снимками. Дело в том, что фотографии на протяжении многих лет были слабым местом издания – изготавливать клише для их печати городская типография не могла. Так что местные фото встречались в «Сталинце» крайне редко. Вот и в нашем номере единственный снимок размещен под статьей о передовиках Ленинградской обувной фабрики. Под фотографией подпись – прессклише ТАСС.
В 1939 году газета дважды меняет состав учредителей: сначала это райком ВКП(б) и райсовет профсоюза, затем – райком и оргкомитет Архоблисполкома. Но в 1941 году “Сталинец» на целых полвека стал органом горкома партии и городского Совета народных депутатов Архангельской области. Причем это были далеко не формальные перемены: газета из ведомственной (стройтреста) становилась городской, что означало более высокий статус. В том же 1941 году, всего за два месяца до начала Великой Отечественной войны, ответственным редактором «Сталинца» был утвержден Роберт Корб – его фамилия указана и в нашей газете. Окончив Северный краевой комвуз, Роберт Моисеевич работал в редакции изданий «За социалистический Север» и «Гигант Севера». Именно Корб возглавлял молотовскую многотиражку в труднейшие военные и послевоенные годы, когда на фронт ушли почти все штатные корреспонденты, не хватало даже бумаги для тиража. Журналисты стремились вселить в читателей уверенность в скорой победе, сообщали об успехах в порту, разумеется, без упоминаний о том, какие суда и с каким грузом туда приходили. В 1941-1942 годах на страницах “Сталинца” публиковались статьи лучших советских писателей и публицистов: Ильи Эренбурга, Алексея Толстого, Михаила Зощенко, Евгения Петрова. С 1 июля 1942 года газета начала выходить на двух полосах три раза в неделю. Наряду со сводками Совинформбюро и публицистикой, издание отражало суровые будни прифронтового города. Ближе к концу войны меняются темы и тон публикаций. Так, в 1944 году в подборке рубрики “По городу” сообщается о ремонте городского театра, читатели приглашаются на “Выставку высокого урожая”. А 8 мая 1945 года “Сталинец” призывает молотовцев подписываться на четвертый государственный военный заем. Весь следующий номер посвящен Победе: одно за другим идут в газете сообщения о возвращении фронтовиков, награждении тружеников тыла.
После войны градус бдительности по отношению к печати только вырос – советским гражданам всюду мерещились немецкие шпионы. В начале 1949 года «шпионка» нашлась и в редакции «Сталинца». Машинистку газеты Валентину Киселеву арестовали и упекли в лагерь. После случившегося парторг городского ЦК ВКП(б) Глухов на городской партийной конференции заявил следующее: «Давно известно, что у товарища Корба работали люди, не вызывавшие политического доверия. Бывший работник газеты «Сталинца» шпионка Киселёва на допросе показала, что она сообщала в пользу одного иностранного государства много секретных сведений о городе, воинских частях, Ягринлаге и т.д.». В конце 50-х Киселева была полностью реабилитирована, но уже посмертно. Приведем краткую выдержку из книги «Поморский мемориал», где опубликованы списки репрессированных жителей Архангельской области: «Киселёва Валентина Андреевна, 1915, уроженка д. Михайловская Сольвычегодского уезда, жительница г. Молотовска (Северодвинска), машинистка газеты «Сталинец». Арестована 21.02.49. Особым совещанием МГБ СССР 17.08.49 по ст. 58-1 «а», 58-10 УК РСФСР незаконно лишена свободы сроком на 10 лет. 29.10.49 умерла в местах лишения свободы». Можно только предположить, как выбивали из Валентины Андреевны на допросах признания в том, чего она не делала. И уже вряд ли удастся выяснить, почему здоровая 34-летняя женщина прожила всего восемь месяцев после ареста.
Сразу после заключения Киселевой главреда «Сталинца» Роберта Корба заклеймили «неблагонадежным» и обвинили в том, что именно он «пригрел шпионку». Припомнили Роберту Моисеевичу и то, что он принял на должность литработника бывшего политзаключенного Зискинда, не забыли и про критические публикации против заведующей Гороно и других должностных лиц. Ситуация развивалась логично и стремительно. Уже 21 июня 1950 года пленум обкома ВКП(б) принял такое решение: «За неудовлетворительное руководство газетой и проявление политической беспечности, выразившейся в привлечении к активному участию в газете людей, не внушающих политическое доверие, редактора молотовской газеты «Сталинец» тов. Корба Р.М. с работы снять и объявить строгий выговор с занесением в учётную карточку» (о том, что такое учетная карточка и сколь серьезным для члена ВКП(б) было занесение выговора на ее страницы, читайте в истории «Ближе к сердцу»). Корб долго пытался очистить свое имя, даже не раз обращался к секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову. Он добился снятия с него партийного взыскания, но в редакцию уже не вернулся. Вплоть до своей кончины в 1975 году Роберт Моисеевич работал диспетчером на северодвинском Комбинате строительных конструкций и материалов. Когда в конце 60-х редактор “Северного рабочего” Василий Соснин предложил Корбу что-то написать в газету, тот ответил: “Я больше не напишу в газету ни одной строчки”. Обиду этого человека не могло зарубцевать даже время.
Теперь внимательно рассмотрим наш артефакт, за выпуск которого в 1947 году отвечал именно Роберт Корб. В самом верху первой страницы «Сталинца» традиционный для советских газет коммунистический призыв Маркса-Энгельса «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Эта надпись, как известно, десятки лет сопровождала не только советскую прессу, но также присутствовала на гербах СССР и союзных республик. У нашего экземпляра 64-й номер – это означает, что «Сталинец» в 1947 году выходил 3 раза в неделю (по средам, пятницам и воскресеньям, как указано в выходных данных). Стоимость многотиражки – 20 копеек. Это не так уж мало по тем временам, однако вполне приемлемо для северного промышленного города, где зарплаты были довольно неплохими. Об этом, в частности, свидетельствует объявление на второй полосе, в котором указана сдельная зарплата печника от 900 до 1800 рублей. Тираж газеты – 3825 экземпляров. Из выходных данных мы также узнаем, что к 1947 году в редакции «Сталинца» было уже как минимум два телефонных номера: у ответственного секретаря и отдела писем (1-80) и у ответственного редактора (0-34). Размещалась в ту пору редакция на Беломорском проспекте, на втором этаже дома 34/18. Здание это стоит по сей день, сегодня в нем располагается Северодвинский спецкомбинат ритуальных услуг.
В правом верхнем углу первой страницы опубликован краткий отчет об успешном выполнении обязательства – видимо, традиционная для того времени рубрика. Из заметки мы узнаем, что коллектив цеха №5 выполнил месячный план к 27 мая. Но, заметьте, ни название завода, ни наименование продукция, которую он производит, в тексте не указываются – это государственная тайна. Непосвященным такая секретность наверняка казалась странной. Однако в молотовских газетах встречались ребусы и посложнее: ну кто бы мог подумать, что фраза «Выполнить установку первого агрегата в 6-й отсек» на зашифрованном языке означала «Установить на корабль атомный реактор». Ниже следуют несколько заметок под общим заголовком «Достойно встретим 30-летие Октября!». Спрашивается, как наиболее достойно можно встретить очередной юбилей установления советской власти? Конечно же выполнением очередных обязательств! «Чтобы на деле осуществить наши обязательства и ознаменовать 30-летие Октября досрочным выполнением годовых планов, необходимо напрячь все наши силы и удвоить-утроить темпы работы», – пишет «Сталинец». И продолжает: во славу Октября коллектив Ленинградского завода «Красный треугольник» наштамповал 20 тысяч пар галош сверх плана, шоферы Малков, Горин и прочие выполнили план по грузоперевозкам на 121%, слесари, заточники, токари и шлифовальщики цеха №11 выдали по 17 месячных норм, а технолог А.Иванов предложил такую технологию токарной обработки изделий, которая позволяет сэкономить тонны металла, снизить себестоимость продукции и повысить производительность труда в 10-30 раз.
Однако какой «Сталинец» без критики? Вот и в статье «Дело чести каждого коллектива, каждого соревнующегося» клеймят позором молотовский порт, завод, железнодорожную станцию и швейпром за то, что они всего лишь выполняют план, а не дают продукцию сверхнормы. Ну а стройкомбинат, горпищекомбинат и автоконтора и вовсе отстали от нормативов – все по вине плохой организации соцсоревнований и засилью бракоделов. Досталось и редакции стенгазеты «За рулем», которая при всех прочих заслугах «совершенно упускает вопрос идейно-политического воспитания коммунистов», а также не дает слово стахановцам, чтобы те делились своим передовым опытом. Критика продолжается и на второй полосе, где заводское руководство, профсоюзные и комсомольские организации уличают в слабой подготовке пионерских лагерей к сезону. Интересный момент: из этой заметки выясняется, что основная проблема вовсе не в том, что к лету не готовы сами корпуса, а в том, что заявок на смену поступило вдвое меньше запланированного – 300 вместо 600. Судя по всему, родители в 1947 году не слишком охотно отпускали своих чад в лагерь на целый месяц. Оттого секретарь Горкома ВЛКСМ по школам Е. Аркадова потребовала от своих подчиненных провести среди рабочих разъяснительную работу. Ну а самая оригинальная критическая заметка в нашем номере сложена в стихах – местный поэт Я.Вишняков посвятил ее плохим дорогам, покрытым ямами и ухабами. Свое разоблачительное сочинение он завершает рецептом выхода из сложившейся ситуации:
“Не пора ли выправить это положение
Сделать проходимыми многие пути!?
Надо лишь для этого гвозди, доски, плотников,
За ремонт ответственных поскорей найти”.
Вся левая колонка на второй полосе выделена под международную хронику. Это четыре краткие заметки. Первая о возложении венков к «стене коммунаров» на парижском кладбище Пер-Лашез (речь идет о 147 активистах Парижской коммуны, расстрелянных в мае 1871 года). Вторая посвящена требованиям Китайской Демократической Лиги, суть которых сводится к попытке уговорить Гоминьдан и Компартию Китая решить затянувшийся в стране конфликт политическими, а не военными методами. Гражданская война в Поднебесной закончилась только через три года после выхода этой статьи – в 1950 году, так что ее стороны не вняли требованиям, опубликованным в «Сталинце». Третий материал также напрямую касается военного противостояния консерваторов и коммунистов Китая. В данном случае молотовская многотиражка стала трибуной для нанкинских студентов, которые предъявили ультиматум лидеру Гоминьдана Чан Кай-ши, требуя от него отмены запрета манифестаций и компенсаций за разгон предыдущих митингов. На выполнение ультиматума студенты дали Чан Кай-ши три дня. Вряд ли он вообще о нем знал. Четвертая статья сообщает читателю о переговорах американской военной миссии с турецкой военной делегацией. О чем именно велась речь во время этой встречи, редакция «Сталинца» не сообщила – не знала или получила указание не сообщать? Сегодня известно, что Вашингтон и Анкара готовили тогда почву для подписания так называемого «соглашения Трумэна» – именно этот документ, положивший начало тесной дружбе между двумя государствами, был подписан через полтора месяца после выхода в свет нашего артефакта – 12 июля 1947 года. Советский Союз, разумеется, был крайне обеспокоен таким развитием событий.
Остальные заметки на второй странице отражают повседневную жизнь Молотовска. В материале о выставке, посвященной северному городу, нельзя не обратить внимание на название разделов экспозиции, некоторые из которых и сегодня звучат вполне злободневно – чего стоит, например, рубрика «Депутат – слуга народа». Рядом помещен отчет об обсуждении спектакля Молотовского театра «Закон Зимовки» – постановка наверняка актуальная для северного города. Далее следуют вполне шаблонные и малоинформативные статьи о встрече молодых специалистов со студентами местного техникума, об открытии читального зала в городской библиотеке, о нехватке торговых площадей, о победителях заводского шахматного турнира, колонка от молотовского военкома о требованиях для приема в военные училища. Вся эта хроника свидетельствует о том, что за каких-то 10 лет Молотовск из небольшого рабочего поселка превратился в настоящий промышленный город, в котором кипит жизнь – причем не только в производственных цехах, но и в театре, библиотеке, техникуме, музыкальном училище, клубе, Доме пионеров, и, конечно, в типографии и редакции местной многотиражки. Ну и какая газета без объявлений? В нашем номере их два – о поиске печников и панихиде по почившему прорабу промстройучастка Ивану Тропникову.
Теперь внимательно прочтем главный материал газеты «Сталинец» за 28 мая 1947 года. Это Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года «Об отмене смертной казни». Приведем этот документ полностью: Историческая победа советского народа над врагом показала не только возросшую мощь Советского государства, но и прежде всего исключительную преданность Советской Родине и Советскому Правительству всего населения Советского Союза. Вместе с тем международная обстановка за истекший период после капитуляции Германии и Японии показывает, что дело мира можно считать обеспеченным на длительное время, несмотря на попытки агрессивных элементов спровоцировать войну.Учитывая эти обстоятельства и идя навстречу пожеланиям профессиональных союзов рабочих и служащих и других авторитетных организаций, выражающих мнение широких общественных кругов, Президиум Верховного Совета СССР считает, что применение смертной казни больше не вызывается необходимостью в условиях мирного времени.Президиум Верховного Совета СССР постановляет: 1.Отменить в мирное время смертную казнь, установленную за преступления действующими в СССР законами. 2.За преступления, наказуемые по действующим законам смертной казнью, применять в мирное время заключение в исправительно-трудовые лагеря сроком на 25 лет. 3.По приговорам к смертной казни, не приведенным в исполнение до издания настоящего Указа, заменить смертную казнь, по определению вышестоящего суда, наказанием, предусмотренным в статье 2-й настоящего Указа.
Историки до сих пор не могут прийти к единому мнению, что же побудило Сталина пойти на столь беспрецедентный для него либеральный шаг (об истории смертной казни в России см. статью “Кровожадное правосудие”). Одни полагают, что генсек трезво оценил послевоенную демографическую ситуацию – СССР и так потерял большую часть мужского населения на фронтах Второй Мировой войны. Другие не исключают, что 68-летний диктатор с возрастом помягчел сердцем. Третьи полагают, что «отцу всех народов» требовалась дополнительная дармовая рабочая сила для восстановления полуразрушенной страны, потому он якобы и заменил расстрел 25-тью годами лагерей. Есть мнение, что этим решением Сталин хотел пустить «пыль в глаза» Западу – продемонстрировать перед всем миром преимущества построенного социализма, в котором низкий уровень преступности и государство сосредоточено не на наказании преступников, а на их перевоспитании. Но не исключено, впрочем, что сын горийского сапожника просто проникся благодарностью к своему народу-победителю, уверовал в его преданность, ну, или, по крайней мере, сделал вид, что уверовал. В пользу этой версии говорит и сама формулировка указа: «Историческая победа советского народа над врагом показала не только возросшую мощь Советского государства, но и прежде всего исключительную преданность Советской Родине и Советскому Правительству всего населения Советского Союза».
Впрочем, внезапная инициатива Сталина была далеко не первой попыткой большевиков отменить смертную казнь. Первая дискуссия на эту тему разгорелась в Смольном еще в ночь Октябрьского переворота. Владимир Ленин якобы выступил против отмены смертной казни, но коалиционное правительство большевиков и левых эсеров все-таки продавили свою инициативу. Так что 28 октября 1917 года Декретом II Всероссийского съезда Советов было объявлено об отмене смертной казни. Этот мораторий действовал всего 4 месяца – уже 21 февраля 1918 года Декретом СНК «Социалистическое отечество в опасности» было разрешено применение расстрела на месте и без суда (подробнее об этом декрете и его содержании читайте в статье «Неудобная дата»). Законодательно применение смертной казни в Советской России было впервые закреплено в постановлении Наркомюста РСФСР от 16 июня 1918 года. Документ сообщал о том, что революционные трибуналы в выборе мер борьбы с преступлениями не связаны никакими ограничениями. Но окончательно развязал руки чекистам Декрет «О красном терроре» от 5 сентября 1918 года, направленный на классовых врагов победившего пролетариата. Этот документ не имеет аналогов в истории. «Врагом» советской власти мог быть объявлен каждый.
Вторая попытка отмены смертной казни была предпринята советским руководством 17 января 1920 года в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «Об отмене применения высшей меры наказания (расстрела)». Однако мало кто знает, что запрет на применение казни действовал только в тылу. Сразу после отмены высшей меры управляющий особым отделом ВЧК Генрих Ягода разослал своим подчиненным такую секретную телеграмму: “Главам ЧК и ВЧК. В связи с отменой смертной казни предлагаем всех преступников, подлежащих высшей степени наказания, отправлять в полосу военных действий, куда положения декрета об отмене смертной казни не распространяется”.
Уголовные кодексы РСФСР 1922 и 1926 годов хотя официально и не включали смертную казнь в систему наказаний, но предусмотрели ее в отдельных статьях. И таких статей было великое множество – в том числе за экономические, военные, политические и бытовые преступления.
В 30-е годы широкое применение снова получили внесудебные расстрелы, в том числе за кражу колосков с колхозного поля. Но если в 20-е годы их применение оправдывали чрезвычайными условиями гражданской войны и иностранной интервенцией, то в 30-е годы таких оправданий уже быть не могло. 5 ноября 1934 года постановлением ЦИК и СНК СССР было создано Особое совещание при НКВД СССР. Этот орган получил право применять ссылку, высылку и заключение осужденных в лагерь. Но фактически образованные на местах «тройки» приговаривали к расстрелу тысячи людей без какого бы то ни было судебного разбирательства и даже без вызова самого обвиняемого. Пик применения смертной казни пришелся на период с октября 1936-го по ноябрь 1938 годов, когда к расстрелу только официально было приговорено не менее 724 000 человек (некоторые источники сообщают, что в действительности речь может идти о 1,7 миллионах жертв подручных Николая Ежова. Смертная казнь в период сталинского террора, как высшая мера наказания, потеряла истинное правовое значение. Расстрелы в этот период служили, прежде всего, политическим интересам – уничтожению политической оппозиции и укреплению личной власти Иосифа Сталина, который почти на четверть века развязал террор против своего народа.
С началом Великой Отечественной войны в репрессивной политике Сталина мало что изменилось. Главная причина увеличения количества расстрелов в 1941 году – борьба со шпионской деятельностью со стороны нацистской Германии, а также попытка установления дисциплины на фронте с помощью скороспелых расстрелов. А вскоре в военном СССР изменился и основной способ казни – в 1943 году была снова введена виселица. За годы войны только военные трибуналы вынесли 2 530 663 приговора. При этом 284 344 граждан были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны доблестными смершевцами. И это не считая тех, кто был уничтожен заградотрядами и расстрелян по решению судов общей юстиции. Карательная практика советской военной Фемиды выглядела поистине чудовищно.
Самой громкой в послевоенном СССР стала казнь над власовцами: в 1946 году были повешены сам Власов, а также все генералы и старшие офицеры, входившие в руководство так называемой Русской освободительной армии (РОА – о деятельности этой армии см. заметку “Хроника несуществующей армии“). В 1947 году были проведены судебные процессы над белогвардейскими генералами, принявшими участие в войне на стороне Германии. Но в мае 1947 года выходит указ Президиума Верховного Совета СССР, опубликованный в нашем печатном артефакте. Обратите внимание: этот документ не отменял смертную казнь как таковую, а лишь отменял ее применение – тем самым как бы давал понять, что это послабление временное. Вместо смертной казни Указ от 26 мая 1947 года вводил другое наказание – 25 лет тюрьмы. Теперь «смертники» от широкой сталинской души получали «четвертак», т.е. становились фактически «пожизненниками».
Но не прошло и трех лет, как 12 января 1950 года все тот же Президиум Верховного Совета СССР издал новый Указ – «О применении смертной казни к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам», т.е. к лицам, совершившим особо опасные государственные преступления. В Указе разъяснялось, что закон имеет обратную силу. Другими словами, казнь могла быть применена, даже если инкриминируемое преступление совершалось в период 1947—1950 годов. Прежде всего эту обратную силу применили к обвиняемым по громкому «Ленинградскому делу» 1949 года. Генсеку уж очень не хотелось оставлять жизнь Кузнецову, Родионову и Вознесенскому. Так что умиление “верных станицев” внезапной добротой вождя длилось недолго.
Но вернемся в послевоенный Молотовск. В 50-е годы «Сталинец», как, впрочем, и вся страна, переживал период «застоя»: редакция публиковала, в основном, сухие статистические сводки да написанные канцелярским слогом отчеты с местных партсобраний. Безликость газеты не смогли изменить ни Н.С. Зебальд, ни И.Я. Шабанов, ни В.А. Антипин, ни Д.Д.Петухов, ни Н.А.Попов, занимавшие с 1950 по 1956 годы редакторский пост в многотиражке. После XX съезда КПСС, осудившего культ личности Сталина, газета уже не могла называться «Сталинцем» и 14 июня 1956 года была переименована в «Северный рабочий». А спустя год, 12 сентября 1957 года, и сам Молотовск был переименован в Северодвинск (при этом сам Вячеслав Молотов в статусе пенсионера союзного значения благополучно дожил до 1986 года). Свое новое название многотиражка получила уже при очередном редакторе – Викторе Дмитриевиче Корсакове. Впрочем, 
всего через три года редакторское кресло снова сменило хозяина – им стал В.П. Соснин. Именно с его приходом хрущевская «оттепель», наконец, начинает проявляться и на страницах северодвинской газеты. В редакцию пришли новые молодые журналисты. И хотя цензура все еще не позволяла им реализовать весь свой творческий потенциал, команда Соснина все же старалась в красках отразить повседневную жизнь Северодвинска: через горожан, трудовые коллективы, спорные темы. В 60-х годах начинает расти тираж «Северного рабочего» – до 17 тысяч экземпляров. Увеличилась и периодичность выхода газеты – до пяти номеров в неделю. Редакция сначала переехала в просторное здание на улице Советской, а в 1984 году специально для нее был оборудован новый офис на улице Южной.
Следующим, 13-тым по счету, редактором «Северного рабочего» стал Андрей Андреевич Масленников. Он старался не упускать возможности, которые дали журналистам «перестройка» и «гласность». В газете начало доминировать критическое направление, под удар попал ряд неприкасаемых до сих пор чиновников. Издание стало выходить шесть раз в неделю — в ту пору это была максимальная периодичность. Были даже планы увеличить формат газеты с А3 на А2. Однако осуществить их Масленников не успел – после череды анонимок весной 1987 года он был снят с поста редактора. С 1987 по 2013 годы «Северный рабочий» возглавлял Николай Николаевич Кочуров. В июне 1988 года в газете, наконец, разрешили упоминать названия всех оборонных предприятий Северодвинска – это сделало ее тематику более насыщенной и разнообразной. «Северный рабочий» постепенно становился ведущим общественно-политическим изданием не только Северодвинска, но и Архангельской области. Сегодня редакцией бывшего «Сталинца» руководит Наталья Шевцова.
Что же касается дальнейшего применения смертной казни в СССР, то смерть Сталина никак не отразилась на уголовном кодексе. В 1954 году “расстрельные статьи” дополнил пункт “умышленное убийство”, а в 1961-ом – кража государственного имущества, подделка денег и нарушение правил валютных операций. В 1962-ом расстрел так же стали применять за покушение на жизнь милиционера, изнасилование и взяточничество. В период с 1960-го и по 1988 годы в СССР было расстреляно около 24 тысяч человек. В основном это были уголовники, часть – шпионы и изменники Родины. Последний раз смертная казнь в России была применена в 1996 году к серийному убийце и каннибалу Головкину. 1 января 2010 года истек срок введенного Борисом Ельциным 15-летнего моратория на смертную казнь. Но 19 ноября 2009 года Конституционный суд РФ принял решение, согласно которому никакие суды в России не могут выносить смертные приговоры. Тем не менее, статья 59 УК РФ все еще предусматривает смертную казнь как исключительную меру наказания за особо тяжкие преступления, посягающие на жизнь.
