Гипсовая скульптура «Василий Тёркин» производства Кунгурской артели им.XVIII партконференции. Скульптура выполнена методом литья в формы, покрыта ручной росписью. Автор — художник Е.П.Шатиров. Конец 1950-х годов. Оригинал. Размеры 380 х 230 мм. Состояние хорошее. На внутренней стороне днища имеется небольшой скол.
* * *
В Европе такие скульптуры обычно называют «каминными» или «кабинетными». Однако в СССР и до войны-то с жильём было напряженно, а в годы послевоенной разрухи и подавно. Повсеместно люди жили в коммунальных квартирах, в комнатах которых не то что для кабинета или камина — для обеденного стола далеко не всегда было место. Поэтому изящные трофейные, а позже и отечественные интерьерные статуэтки обычно ставили либо на комод — благо этот предмет мебели присутствовал практически повсеместно, либо на телевизоры или даже большие радиоприёмники.
Скульптура «Василий Тёркин» на радиоприёмнике СВД-9 образца 1940 года.
Из коллекции «Маленьких историй»
Впрочем, и до войны в СССР выпускалось немало художественных изделий, предназначенных для украшения интерьера. Среди них выделялись скульптуры (преимущественно бюсты) видных советских и партийных деятелей, известных писателей и тд. Скульптуры же на бытовые сюжеты выпускались преимущественно в виде фарфоровых миниатюр, выпуск которых был налажен на многочисленных фарфоровых и фаянсовых заводах, а также в бессчётном количестве небольших художественных артелей. Одной из них была и расположенная в Пермской области Кунгурская артель, история которой начинается в начале XX века. До революции здесь действовали несколько артелей, добывавшие и обрабатывавшие гипс и изготавливавшие из него незатейливые интерьерные фигурки, большая часть которых скупалась купцами и отвозилась на ярмарки в Сибирь. После революции 1917 года артели переключились на изготовление «революционного» ассортимента — бюстов вождей и писателей, агитационные изделия. В 1929 году все артели были объединены в единое предприятие, получившее название Производственная и заготовительная артель инвалидов «Объединение». Артель состояла из нескольких производств – гипсового, столярного, мебельного, сапожного, швейного, шапочного, чемоданного, бондарного, кондитерского. В начале 1941 года артель была снова переименована — на этот раз в Кунгурскую артель инвалидов имени ХVIII партконференции. В годы войны артель продолжала выпуск своего обычного ассортимента (миниатюры на бытовые темы, скульптуры советских вождей и военачальников), однако в 1950-е годы начинается выпуск «комодных» изделий, размеры которых значительно превышают обычные. У этой «гигантомании», впрочем, было и вполне экономическое объяснение: цена изделий в те годы напрямую зависела от их размеров.
Скульптура «Василий Тёркин», пожалуй, одно из самых известных изделий Кунгурской артели того периода. Легендарный солдат запечатлён здесь таким, каким его привыкли видеть на страницах послевоенных книг и газет — во время короткого перерыва между боями, достающим кисет с табаком и раскрывающим письмо из дома. Правда, вместо классической пилотки на Василии надета меховая шапка-ушанка — намёк автора на Финскую войну, с которой, собственно, и начался литературный путь Тёркина. Несмотря на незамысловатый сюжет, скульптура выполнена очень тщательно, все детали образа проработаны, да и выражение лица Тёркина далеко от тех бессмысленно-округлых образов, характерных для раннего советского декоративного искусства. Впрочем, причиной популярности этой статуэтки были не только её художественные достоинства (сказался начавшийся в артели в конце 40-х годов курс на изучение опыта ведущих фарфоровых предприятий СССР в пластике и цветовом оформлении изделий), но и популярность самого героя — легендарного Василия Тёркина. Любой советский человек, даже не слишком начитанный, с ходу узнавал в гипсовом пареньке в военном тулупе, с кисетом, письмом и гармошкой в руках героя произведения А.Твардовского. Василий Тёркин в послевоенные годы стал символом солдата-героя Великой отечественной войны. И уже мало кто помнил, что свой боевой путь Василий Тёркин начал вовсе не в 1941, а в 1939 году, на полях советско-финской войны (об этой войне см. статью «Неспокойные соседи»). Правда, в те годы звался он не Василием, а просто Васей Тёркиным, да и авторство А.Твардовского в те годы нигде не указывалось. Как признавался позже и сам поэт, этот герой был создан не им одним, а целым коллективом авторов — его коллег по газете Ленинградского военного округа «На страже Родины», «…многими людьми, в том числе литераторами, а больше всего не литераторами и в значительной степени самими моими корреспондентами. Они активнейшим образом участвовали в создании «Тёркина», начиная с первой его главы и до завершения книги..».
Твардовский называет несколько фамилий своих соавторов — Н.Тихонов, В.Саянов, А.Щербаков, С.Вашенцев, Ц.Солодарь. Однако именно Твардовскому коллеги поручают написать предисловие к первому выпуску фельетонов. Благодаря этому отклики на фельетон поступают в редакцию газеты на имя А.Твардовского, так что в глазах читателей именно он становится «лицом» произведения.
Однако, судя по всему, число соавторов у Васи Тёркина на деле было больше, нежели об этом говорит сам А.Твардовский. В редакции «Маленьких историй» есть редкий номер журнала «Крокодил» за февраль 1940 года с очередным фельетоном (сегодня бы это назвали комиксом) о приключениях Васи Тёркина. В качестве автора текста в журнале указан некий «Ал.Рохович» — имеется в виду известный советский писатель, поэт-сатирик, многолетний сотрудник «Крокодила», а позже и «Окон ТАСС» Александр Ильич Рохович. К моменту написания этой части поэмы Рохович — как и большинство редакции «Крокодила», едва успел оправиться от шока, вызванного многолетним расследованием т.н. «дела о контрреволюционной террористической организации» в редакции журнала «Крокодил».
По некоторым версиям, причиной начавшихся в 1933 году репрессий и решения Политбюро ЦК о «реформировании» журнала стало стремление советской партийной номенклатуры поставить у руля «Крокодила» самого «заслуженного» советского журналиста той поры, а одновременно тайного агента СССР в борьбе с «троцкистским течением» в республиканском движении Испании — писателя и поэта Михаила Кольцова (настоящее имя Моисей Фридлянд, в Испании был известен как Мигель Мартинес). В октябре 1933 г. произошли первые аресты — они коснулись главного фельетониста «Крокодила» Эмиля Кроткого, а также журналистов Н.Эрдмана и В.Масса. Во время их допроса выяснилось, что еще один сотрудник «Крокодила» — талантливый и остроумный писатель Михаил Вольпин — зачитывал вслух антисоветские стихи, посвященные недавнему разгону Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), на месте которой возник полностью подконтрольный властям Союз писателей СССР. Эпиграмма (а вовсе не стихи) Михаила Вольпина звучала так:
«Рукой всесильного сатрапа
Не стало РАППа.
Не радуйтесь! Хоть умер РАПП,
Но жив сатрап».
Михаила Вольпина арестовали и приговорили к 5 годам лагерей. Редакцию «Крокодила» в 1934 году возглавил Михаил Кольцов, через два года отправившийся очищать от троцкистов республиканское движение в Испании. Казалось бы, цели организаторов «чистки» были достигнуты.
Однако репрессивная машина уже раскрутилась. Следующей жертвой стал Михаил Глушков — известный сатирик, острослов, литератор и журналист, в истории советской литературы известный как прототип Авессалома Изнуренкова из романа «Двенадцать стульев». Глушкова арестовали в апреле 1936 г., обвинив в сочинении той самой эпиграммы, за которую уже сидел Михаил Вольпин. Защищая себя, Глушков вынужден был показать, что эпиграмму сочинил не он, а Михаил Вольпин, а сам он только зачитывал её публично — и тут же получил обвинение в недонесении и сокрытии антисоветской деятельности.
Теперь следствие взялось за людей, в присутствии которых — по версии Глушкова — эти стихи зачитывались. Этими людьми стали еще два сатирика из редакции «Крокодила» — Александр Рохович и зампред журнала Яков Бельский (в прошлом сам сотрудник «органов» в Одессе). Александр Рохович заявил, что антисоветских стихов «не слышал» (иначе ему бы тоже грозила статья за недонесение), но заявил, что всегда сомневался в лояльности Глушкова к советской власти. Яков Бельский вообще всё отрицал и пытался по мере сил реабилитировать Глушкова, за что и поплатился. 1 июля 1936 года Михаил Глушков был приговорён Особым совещанием при НКВД СССР к трем годам лагерей, а в марте 1938 года расстрелян. Яков Бельский был арестован в июле 1937 года, и уже в ноябре расстрелян по обвинению в троцкизме и терроризме. Единственным, кому удалось выйти из этой истории невредимым, оказался Александр Рохович. Ему оставалось лишь наблюдать за тем, как в декабре 1938 года прямо в редакции «Правды» арестовывают срочно вызванного из Испании главреда журнала Михаила Кольцова, а в феврале 1940 года — аккурат к выходу номера журнала «Крокодил» со стихами Роховича о Василии Тёркине — теперь уже бывшего главреда «Крокодила» приговаривают к расстрелу и тут же приводят приговор в исполнение.
У самого Роховича, заметим, в те дни не было никаких оснований надеяться, что чудовищная машина репрессий так и не коснётся его самого. Однако чудо произошло. Возможно, свою роль сыграла начавшаяся война — с первых её дней Александр Рохович работает в редакции Окон ТАСС, где и была сделана эта фотография — одна из очень немногих изображений этого соавтора Василия Тёркина.
Однако имя Александра Роховича впредь больше никогда не появится рядом с именем легендарного советского солдата. Начисто «позабудет» о своём тёзке и Александр Твардовский. Со временем выветрятся из памяти людей и имена других соавторов борца с белофиннами Васи Тёркина. Этот литературный герой сумел пережить большинство своих создателей.
В наши дни интерес к Василию Тёркину принимает несколько необычные формы. Так, в 2009 году в городе Орехово-Зуево появился памятник Василию Тёркину. Разухабистый солдат широко и как-то неестественно прямо шагает под гармошку. Однако распознать в нём героя двух войн не под силу даже начитанным людям. Так что для пущей ясности позолоченный монумент пришлось подписать: «Василий Тёркин». Слава Богу, для 60-летней давности скульптуры, представленной в нашей коллекции, этого не требуется…
