Благословлённые фюрером

Уникальный поздравительный адрес времен Третьего Рейха по случаю золотой свадьбы некоего Отто Даргеля за подписью Адольфа Гитлера, а также сопроводительное письмо к нему, отправленное из ведомства статс-министра и шефа президентской канцелярии фюрера Отто Мейснера. Подобные поздравительные адреса по случаю юбилеев, семейных торжеств, новых назначений и званий президентская канцелярия фюрера отправляла всем Alter Kämpfer – «старым бойцам», стоявшим у истоков нацистского движения. К числу последних, возможно, и относился Отто Даргель. Артефакты датированы 23 октября 1942 года. Оригиналы. Отличное состояние. Читать дальше…

*        *       *

Казалось бы, ну что особенного в поздравительном бланке с пожеланиями по случаю золотой свадьбы в адрес пожилого немца и его супруги, кроме того, что он отправлен от имени Адольфа Гитлера? А между тем, этот небольшой кремового цвета листок с золотым шрифтом и тисненой печатью в виде герба Третьего Рейха дает нам повод поговорить о государственной политике национал-социалистов в такой, казалось бы, сугубо мирной области как семья.
Самому Гитлеру, как известно, именно эта сфера человеческой жизни была совершенно чужда. Но он прекрасно понимал, что семейный очаг, ценности и традиции в протестантской Германии чтили веками, а потому не стал ломать этот уклад. Напротив, отставной ефрейтор заработал себе немалый авторитет, играя на семейных чувствах миллионов немцев. Причем он умудрился сделать это, так ни разу и не женившись (брак с Евой Браун в последние часы перед самоубийством в расчет не берём). Сам он часто говорил полушутя-полусерьезно: «Я не могу позволить себе жениться, ведь тогда я потеряю половину моих лучших и самых верных приверженцев!» Кого он имел ввиду? Очевидно своих многочисленных поклонниц. Как холостяк он получал множество фанатичных любовных писем, обычно от женщин в возрасте – основного электората национал-социалистов.

Психологи считают, что Гитлер еще задолго до своего карьерного взлета практически полностью заглушил в себе все родственные чувства. Возможные причины тому – острая нужда, в которой 16-летний Адольф оказался после смерти отца, а также одиночество и депрессия, свалившиеся на будущего фюрера после кончины матери, которую он, кстати, искренне любил. Свято уверовав в то, что только благодаря своей «высшей избранности» ему удалось пережить выпавшие на его долю невзгоды и стать лидером целой нации, Гитлер отринул прошлое. Отринул настолько, что запретил упоминать в своем присутствии о сводном брате Алоисе, а верной спутнице Еве не позволял даже думать о свадьбе. Кто знает, возможно нормальная семейная жизнь благотворно повлияла бы Гитлера, направила его деятельность в более умеренное русло. Однако сам он предпочел оставаться холостяком и женился только на пороге смерти. Именно свадьба – мирное семейное торжество – стала развязкой трагедии и финалом жизни человека, который принес горе едва ли не в каждую семью на европейском и постсоветском пространстве. Отсутствие семьи, нежелание связывать себя брачными узами и заводить детей ожидаемо привели к тому, что Гитлер не испытывал симпатии к семейному образу жизни. Тем не менее, ему приходилось регулярно участвовать в многочисленных семейных торжествах, устраиваемых товарищами по партии. Фюрер не раз выступал в роли «свадебного генерала» (был, например, шафером на свадьбе Геббельса), бывал почетным гостем на юбилеях, крестинах, именинах и прочих чужих семейных радостях. Трудно сказать, доставляло ли ему это удовольствие. В мемуарах его современников нередко встречаются воспоминания о том, что после дежурного поздравительного тоста фюрер обычно покидал основное застолье и уединялся за беседой в каком-нибудь уютном уголке с интересными людьми от искусства, а иногда и вовсе дремал в одиночестве у камина. Но все же периодически появляться на подобных торжествах он был обязан. Ведь после них в прессе появлялись фотоснимки, на которых лидер нации представал в окружении многочисленных друзей, соратников, их жен и белокурых отпрысков.

У населения складывалось ощущение, что для их фюрера всё это тоже важно, что он чтит семейные узы так же, как и они – простые немцы. Кстати, поздравления с «золотой свадьбой», аналогичные тому, что представлено в нашей коллекции артефактов – тоже из разряда доказательств того, что фюреру крайне важны семейные ценности. И немцы настолько поверили Гитлеру, что даже не заметили, как он незаметно “подкорректировал” эти самые ценности под нацистские цели и идеалы.

Прежде всего, холостяк-фюрер позаботился о том, чтобы сделать из немецкой семьи удобный и эффективный инструмент для построения могущества Третьего Рейха. Приведем лишь некоторые цитаты из выступлений Гитлера, в которых четко прослеживается мысль о том, что чистокровные арийские мужчины и женщины создают семью лишь для того, чтобы она помогала им самоотверженно служить своей нации. Ну и лично фюреру, конечно:
– Мир мужчины – это государство, его борьба, готовность к действию ради сообщества. Мужчина проявляет мужество на поле боя, женщина же самоутверждается в самоотдаче, в страдании и в работе. Каждый ребенок, которого она рожает на свет – это её битва, выигранная за существование своего народа.
– Мужчина должен идти на войну, на работу и на смерть, женщина без устали трудится дома. Мужчина приносит себя в жертву, сражаясь в битвах, чтобы защитить свой народ, а женщина приносит себя в жертву, борясь за сохранение своего народа.
– Развестись в семье, где есть дети, должно быть максимально трудно, в то время как развод для бездетной пары должен быть легким, особенно если предполагается новый брак с целью улучшения расы.
– Немецкая женщина должна думать политически. Политика для нее – это думать, чувствовать и жертвовать собой ради нации.
– Несмотря на всю свою любовь, немецкая женщина никогда не отдает себя без остатка, никогда не становится «собственностью» мужчины, как это происходит на Востоке. Вот почему она всегда пользуется уважением своего мужа и своего вождя.

В Третьем Рейхе вообще все было завязано на стремлении завоевать уважение своего вождя, личной преданности фюреру. И речь не только о том, что армия и правительство в национал-социалистической Германии присягали на верность не своему народу, а персонально Гитлеру. И даже не о пресловутом вскидывании правой руки с сопутствующим громогласным прославлением фюрера.

Мало кто знает, что учрежденный бывшим ефрейтором “Институт исследования и ликвидации иудейского влияния на немецкую церковную жизнь” (да-да, в Германии был и такой!) в 1941 году издал “Немецкий Катехизис” (Deutsche mit Gott: Ein deutsches Glaubenbusch), где ветхозаветные десять заповедей были заменены на двенадцать новых. Так вот одна из них прямо гласит «Чти своего Фюрера». Впрочем, и некоторые другие заповеди «нацистского завета» заслуживают отдельного внимания:
– Священна твоя правда и верность.
– Храни чистоту крови и святость супружества.
– С радостью трудись и жертвуй собою ради народа.

Итак, немецкая семья должна была быть чистой по крови, верной фюреру, готовой к жертвам во благо нации, но главное – она должна быть плодовитой. За примерами далеко ходить не приходилось – роль “образцово-показательной” нацистской семьи в Третьем Рейхе играло многочисленное семейство Геббельса, в которой имена всех детей начинались на букву “H”, в честь фюрера.

Подчинив жизнь семьи служению идеалам национал-социализма, идеологи Третьего Рейха существенно пересмотрели роль женщины в обществе. С одной стороны, её вроде как наделили новыми правами: арийка, проводившая раньше все вечера у плиты или за стиркой, в Третьем Рейхе начала участвовать в общественной жизни, ходить в театр, заниматься спортом, путешествовать… Но о профессиональной карьере можно было и не мечтать: в немецких университетах были установлены минимальные квоты для абитуриенток (к началу войны осталось около 1500 мест для представителей слабого пола). Это было неслучайно, ведь отныне “женскими отраслями” в Германии считались только розничная торговля, сельское хозяйство, образование детей и пошив одежды – в остальных же сферах было тотальное засилье мужчин. Впрочем, даже в этих сферах работа женщин не сильно поощрялась, ведь работающая арийка для нацистов была потенциально неполноценна, поскольку не могла целиком отдаваться производству и воспитанию здорового потомства. Идеальная женщина должна была сидеть дома и рожать солдат для Гитлера. «Рождение ребенка является личным подарком фюреру», – писал отставной ефрейтор. Стоит ли удивляться, что в Третьем Рейхе женщина не получала общественного признания, пока не становилась матерью.

Интересно в этой связи одно из брачных объявлений тех лет: “Пятидесяти двух лет от роду, чисто арийский врач, участник битвы при Танненберге, который намеревается поселиться в сельской местности, желает для себя мужского потомства путем официальной женитьбы на здоровой арийке, девственной, скромной, бережливой домохозяйке, привыкшей к тяжелому труду, с широкими бедрами, на низких каблуках, без серёжек, по возможности без собственности”. Девственница с широкими бедрами – вот идеал женственности для немца 30-х годов XX века.

Заботой о семье и материнстве в Третьем Рейхе занимались сразу несколько организаций. В их числе «Mutter und Kind» (Мать и дитя), «Reichsmutterdienst» (Государственная служба материнства), «Reichsbund der Kinderreichen» (Национальная Лига больших семей). Вдобавок к пропаганде, Гитлер утвердил ряд демографических программ, которые должны были повысить рождаемость и обеспечить арийскую чистоту новых поколений. Наиболее экзотическая из них – «Lebensborn» (Источник жизни), инициированная в 1936-м году Генрихом Гиммлером. Благодаря этому проекту в Германии появилась сеть заведений, в которых одинокие «расово чистые» женщины вынашивали в комфортабельной обстановке детей от “элитных” арийцев. Особо поощрялась беременность от членов SS, которые охотно выполняли ответственную миссию «племенных осеменителей». Заметим, что этот сомнительный со всех сторон проект не одобрялся даже некоторыми соратниками Гитлера, которые считали программу «Lebensborn» постыдной. Впрочем, их волновало вовсе не отношение к женщине как простой производительнице потомства. Они недоумевали лишь потому, что сомневались в возможности получения идеальных арийцев в результате внебрачного материнства. И, тем не менее, «Источник жизни» давал свои плоды: лишь в одном из таких заведений с 1938 по 1941 годы более 540 одиноких женщин сделали фюреру долгожданный «подарок».

Впрочем, “свободная” любовь была не единственной попыткой главарей Рейха решить проблему бесперебойной поставки “пушечного мяса”. Большие изменения в самый канун Второй Мировой войны произошли и в немецком брачном праве. Во-первых, было введено заочное обручение. Теперь невеста могла стать женой в отсутствие жениха-солдата. Во-вторых, было узаконено «венчание с мертвецом»: заключение брака с павшими на фронте воинами. Кроме того, появилась возможность развода погибшего солдата с «недостойной его женой». Зато супруга была лишена права ревновать и быть собственницей своего мужа. Немецкую женщину обязали до 35 лет родить 4-х детей от безупречных в расовом отношении немецких мужчин независимо от того, женаты ли они. Каждая мать, имеющая требуемое количество сыновей и дочерей, была обязана предоставить мужу свободу, чтобы он мог завести новых отпрысков с другой женщиной. «Это будет поступок истинной нацистки во благо Германии!», – прописывал негласный кодекс патриотки Третьего Рейха.

Но и это не всё. Ради «производства» большего количества “элитных” солдат в январе 1941 года указом того же Гиммлера было прекращено производство контрацептивов. Кроме того, за аборт арийской женщине грозило суровое уголовное наказание. Известно, например, что в 1943 году двум немкам, избавившимся от плода, суд вынес смертные приговоры. Аналогичное наказание полагалось и врачам, выполнявшим операцию.  Вытравивший в себе малейшую родственную привязанность, Гитлер официально провозглашал возврат к консервативным семейным ценностям, но на деле как раз разрушал традиционную немецкую семью. При нацистах мальчиков и девочек из арийских семей с 10 лет отлучали от родителей, вовлекали в различные детские организации вроде «Deutsches Jungvolk» (см. заметку “Меч и молот”), где их воспитывали в соответствии с идеями национал-социализма. Ведь вдалбливать подрастающему арийскому поколению идеи о необходимости завоевания нового жизненного пространства для нужд Третьего Рейха проще было вне семьи, вне привязанности к близким.

Однако нельзя отрицать и тот очевидный факт, что именно Гитлер впервые в истории ввел поддержку семьи на государственном уровне. И это, заметьте, после нескольких лет глубочайшего экономического кризиса и гиперинфляции (подробнее об экономических трудностях, которые способствовали приходу Гитлера к власти, читайте в статье  «Когда миллиарды не в радость»). Для поощрения деторождения в Третьем Рейхе была разработана система социальной помощи, была даже учреждена почетная награда – “Материнский крест”. Она имела три степени: бронзовый крест – для матерей, имеющих 4 детей, серебряный – 6 детей и золотой – для имеющих 8 детей и более. Предъявление этого удостоверения обеспечивало сидячее место в транспорте, почет и уважение в обществе – молодёжь, например, была обязана встречать носительниц креста гитлеровским приветствием.

Уже в июне 1933 года, то есть спустя всего полгода после прихода Гитлера к власти, в Германии была разработана первая программа социального развития: молодожены получали от государства беспроцентный кредит в 1000 марок. Финансировалась эта программа из специального налога на холостых. Не женат/не замужем – плати государству (аналогичный налог, кстати, был и в СССР). На предприятиях женатые мужчины стали получать более высокую зарплату, нежели их холостые коллеги. Вдобавок за рождение каждого ребенка государство списывало 15-25% кредита. А если у матери было более 6 детей, она могла вообще не платить никаких налогов. В 1938 году в Германии был введен штрафной сбор на пары, не имевшие детей более пяти лет после свадьбы. Зато многодетным семьям выделялся от государства дом с земельным участком. Другими словами, наличие семьи и ее размер в Третьем Рейхе свидетельствовали о лояльности режиму, помогали в продвижении по карьерной лестнице, давали положительный вес в глазах общественности. В сочетании всех этих мер со стабильным экономическим ростом нацистская Германия демонстрировала существенный рост рождаемости.

Но, пожалуй, самым масштабным социальным проектом нацистов была организация “Kraft durch Freude” – “Сила через радость” (подробнее об этом союзе и его деятельности читайте в статье «Принудительная радость»). Она получала многомиллионные государственные дотации и занималась организацией различных форм досуга – прежде всего, для рабочих семей. В её ведении находились дома отдыха, спортивные секции, драмкружки, туристические клубы, кинотеатры. Благодаря фюреру немецкие пролетарии впервые смогли поехать в отпуск за границу (подробнее о морских вояжах, организованных KdF, читайте в статье  «Последний круиз»). В этом и правда была заслуга Гитлера – на это обстоятельство особенно напирают те, кто пытается «очеловечить» нацистов в глазах современного обывателя. Однако эти «адвокаты фюрера» почему-то совершенно забывают о том, все социальные, культурные, досуговые и прочие программы в Третье Рейхе были свернуты к осени 1939 года – вкладывать деньги в семью и путешествия больше не было необходимости. К этому времени нацисты уже подготовили большой поход на Восток: убедили население в необходимости завоевания жизненного пространства, вышколили послушную армию, заручились поддержкой всех слоев населения. Отныне средства, которые выделялись на социальные статьи, были переориентированы на военные нужды.

Характерно, что даже в период своего расцвета в довоенный период социальная политика национал-социалистов почти не распространялась на пожилых немцев – объектом её заботы было только экономически активное, способное к труду и воспроизводству население. Гитлер хоть и обещал народу ввести систему государственных пенсий, но реализовать эту задумку так и не соизволил – появились другие задачи. А потому представленное в нашей коллекции поздравление с золотой свадьбой за подписью фюрера в адрес некоего Отто Даргеля, который явно достиг пенсионного возраста, представляет особый интерес. Скорее всего, Даргель принадлежал к числу Alter Kämpfer. Этим термином в Третьем Рейхе обозначали «старых соратников» Гитлера, которые вступили в НСДАП еще до выборов в Рейхстаг 1930 года – т.е. до всех этих массовых ритуальных плясок и ажиотажа вокруг набирающей мощь нацистской партии. Вместе с почетным шевроном старого бойца на правом рукаве формы и нагрудного значка представители Alter Kämpfer получили большие льготы: пользовались преимуществом при зачислении на государственные должности, имели статус госслужащих. А если старый боец ещё и ранение получил в боях с коммунистами, то ему полагались различные пособия, пенсионные выплаты от государства и прочие привилегии. Вполне вероятно, что и Отто Даргель на заре нацизма сидел с фюрером в одной пивнушке или участвовал в каком-нибудь уличном побоище. Впрочем, в списках наиболее авторитетных нацистов (а в Третьем Рейхе составлялись самые разные почетные перечни – например, 100 первых членов НСДАП) мы его фамилии не находим. Как бы то ни было, внимание президентской канцелярии он чем-то заслужил.

В верхней части документа расположен нацистский орел с расправленными крыльями, держащий в лапах дубовый венок со свастикой. Это государственная эмблема Reichsadler (имперский орел), разработанная после 1935 года. В отличие от предыдущей эмблемы Parteiadler (партийный орел), пернатый хищник вправо от зрителя – то есть на своё левое крыло. Приведем перевод небольшого текста, впечатанного в поздравительный адрес самым обычным шрифтом, а не готическим (видимо, не тот случай): «В столь редкий праздник золотой свадьбы мои искренние поздравления вам и вашей супруге. Желаю вам долгого и безоблачного заката жизни в кругу семьи». Сухо, безлико, официально – по-канцелярски. Ни одной апелляции к личности. И ниже самое ценное для получателя – подпись Самого. Сразу бросается в глаза чрезмерный наклон подписи – она практически лежит. Графологи считают, что это признак какой-то психической патологии. Нам сложно судить об уверенности написания букв, степени нажима, размашистости почерка и прочим деталям, позволяющим составить психологический портрет автора этой подписи – оставим это специалистам. Но о некоторых нюансах автографа фюрера все же расскажем.

В книге Джорджа Фрекема «Гитлер и его бог» мы находим объяснение засечке в начальной букве фамилии: «Гитлеру нравилось, когда в близком кругу его называли Wolf (Волк). По его мнению, именно из этого древнегерманского слова происходило имя Адольф. Более того, оно соответствовало его пониманию мира, живущего по закону джунглей, и намекало на присущую его носителю силу, агрессивность и одиночество. Он также время от времени пользовался именем Wolf в качестве псевдонима, а позднее дал его сестре, управлявшей его домашним хозяйством. Жизнь Гитлера соответствовала его имени, которое произошло от древнетевтонского слова, означавшего «удачливый волк». Не случайно и то, что в подписи Гитлера буква «H», с засечкой на горизонтальной черте, напоминала руну Wolfsangel («волчий капкан»)». Считалось, что Wolfsangel – это языческий оберег, защищавший его владельца от происков “темных сил”.

Графологи Лариса Дрыгваль и Инесса Гольдберг, внимательно изучив почерк Гитлера, дали такую оценку его личности: «Первое, что бросается в глаза экспертам при взгляде на почерк Гитлера – общая дисгармоничность форм и штрихов, свидетельствующая о том, что его автор – человек внутренне несбалансированный в своей жизненной адаптации. Налицо экзистенциальный конфликт – человек не в ладу с собой, с окружающим миром. Автор психологически совершенно отстранен от людей, одинок, обособлен, отчужден. Это сущность отшельника, внутренне изолирующего себя от окружающего мира. Максимальная схематичность букв, вкупе с микроскопической средней зоной букв и царапающими движениями показывают сухость, жесткость, отсутствие потребности в близких, интимных, душевных, родственных отношениях и человеческом понимании (стоит ли удивляться, что у Гитлера не было семьи – прим. редакции «МИ»). Даже если отношения у такого человека возникали, он не знал, что делать с ними, был глух, не мог дать душевного тепла другому. Это человек, озабоченный только одним – поиском абсолюта. Абсолют противоречит живой реальности, но если ты обладаешь оторванностью, отстраненностью от реальности, а также жесткостью и негибкостью, если в твоем сердце холод, и всем управляет голова, ты легко попадаешь в ловушку догматизма, гонки за абсолютной идеей, «идеальной идеологией». Здесь рождается фанатизм. Именно такое мышление – негибкость, приверженность абсолютным догмам и черно-белому восприятию – характеризует почерк и личность Гитлера. Это почерк догматичного фанатика, жесткого, жестокого и упрямого, очень категоричного, не воспринимающего чужое мнение. Это человек «аутистически-шизоидного» склада, который напоминает робота, а не живого человека. Это особенно касается эмоциональной сферы, она у него подавлена настолько, что он скорее напоминает машину. В этом – защита от уязвимости, заниженной самооценки и чувства ничтожности, и одновременно драматичность этого человека».

О почерке Гитлера написано немало, и большинство исследователей утверждают: с годами почерк фюрера все более менялся к упрощению и схематичности, становился менее разборчивым – сказывались, возможно, копившиеся годами усталость, раздражительность, занятость и прочие субъективные моменты. Иногда это упрощение выглядит нарочитым и осознанным – так, за пару десятилетий полное имя Адольф в подписи (которое, кстати, Гитлер писал с маленькой буквы, что тоже о многом говорит) превратилось в закорючку с насечкой, похожую сразу на несколько рун: и зиг, и гер, и опфер, и уже упоминавшийся Wolfsangel. Однако не будем строить домыслы и перейдем ко второму, не менее интересному документу из нашей коллекции – сопроводительному письму к поздравительному адресу. Рассмотрим этот артефакт повнимательнее.

В правом верхнем углу документа указаны дата (23 октября 1942 года) и адрес: Берлин, Фоссштрассе, 4. Здесь в ту пору располагался президиум новой президентской канцелярии фюрера и рейхсканцлера. Заметим, что, придя к власти, вчерашний отставной ефрейтор обзавелся сразу несколькими канцеляриями: помимо президентской были ещё имперская и партийная. В свою очередь, рейхсканцелярий тоже было две – старая и новая. Фюрер не желал занимать дворец прежнего рейхспрезидента, а потому еще в 1938 году поручил своему архитектору Альберту Шпееру спроектировать здание, которое должно было, по его разумению, отражать мировое господство национал-социализма и поражать своим величием (шутка ли, фасад 441 метр в длину). Благодаря организационному таланту Шпеера и практически безграничным возможностям, предоставленным ему заказчиком, строительство нового помпезного здания рейхсканцелярии заняло меньше года. Кстати, к моменту отправки представленного артефакта знаменитого гитлеровского подземного бункера в саду канцелярии ещё не было – его достроят только в 1943 году, когда театр военных действий уже был не в пользу Германии.

«Вы даже представить себе не можете, какую власть приобретают мелкие души над своим окружением, если могут предстать на таком величественном фоне. Подобные залы с великим историческим прошлым возносят даже ничтожного преемника на исторический уровень. Вот потому мы должны достроить всё это при моей жизни, чтобы я успел здесь пожить, чтобы мой дух освятил это здание традицией. Доведись мне прожить здесь хоть несколько лет, этого будет вполне достаточно», – говорил Гитлер о своей новой канцелярии.

Тогда он даже не подозревал, что через каких-то пару-тройку лет его обгоревшее тело найдут в саду любимой им канцелярии, само же здание к окончанию войны будет сильно разрушено. Вскоре его и вовсе снесли, а камни и мрамор использовали для строительства памятника Воину-Освободителю в берлинском Трептов-парке.

В шапке документа мы также видим длинное название должности чиновника, отправившего Отто Даргелю поздравления от имени Гитлера – статс-министр и шеф президентской канцелярии фюрера и рейхсканцлера. Эту должность занимал Отто Майснер (полное имя Отто Лебрехт Эдуард Майснер), однако его ли подпись стоит  на сопроводительном письме из нашей коллекции, сказать трудно.  Тем не менее, сам Отто Майсснер был личностью неординарной. Иначе вряд ли он удержался бы в кресле главы рейхсканцелярии при трех разных режимах и правителях Германии. В 1915-1917 годах Отто, будучи уже далеко не юным (родился в Эльзасе в 1880 году), воевал на полях Первой Мировой войны в пехотном полку. Под конец военной кампании ему довелось поработать в Киеве, где он стал немецким деловым агентом при украинском правительстве – пригодилось юридическое образование и отличное знание русского языка. Кстати, в 1915 году он впервые встретился со своим будущим шефом – Паулем фон Гинденбургом. Тот, будучи тогда главнокомандующим Восточным фронтом, наградил капитана Отто Мейснера Железным крестом за быстрое возведение железнодорожного моста. Будущий канцлер не забудет этого исполнительного вояку.  Не забудет Мейснера и другой германский лидер – социал-демократ Фридрих Эберт. В 1919 году Отто умудрился вывезти в Европу доверенную ему кассу дипмиссии Германии в Киеве, составлявшую 3,4 млн рейхсмарок, и передал деньги имперскому правительству. В знак признания его заслуг новый глава Веймарской Республики Эберт назначил Мейснера советником и заместителем главы своей канцелярии. В том же 1919 году Отто, вступивший в демократическую партию, дослужился до должности директора министерства и главы канцелярии, а в 1923-ом Эберт назначил своего верного помощника на пост государственного секретаря.
Интересный факт: когда рейхстаг поручил Фридриху Эберту подобрать гимн для нового немецкого государства взамен старого кайзеровского, тот обратился за советом к Мейснеру – Отто был большим знатоком немецкого фольклора. Именно он предложил главе Веймарской республики взять «Песнь немцев» Гофмана фон Фаллерслебена. Выбор песни оказался не случайным. После поражения в Первой мировой войне Германия испытывала колоссальное давление на свою политику и экономику со стороны держав-победительниц, и прежде всего Франции с Англией. Германия вынуждена была платить гигантские репарации, ей было запрещено иметь военно-морской флот и военную авиацию, а также вести подготовку высшего командного состава армии. Для большинства немцев такое положение казалось верхом унижения, что во многом и определило будущий приход к власти национал-социалистов. На этом фоне гимн, слова которого прославляли Германию “от Адидже до Бельта” (то есть от севера Италии до границ Норвегии в Балтийском море) выглядел как обещание реванша или как минимум “фига в кармане” в отношении держав-победительниц. Любопытно, что  эта песня оставалась государственным гимном Германии и при Гитлере вплоть до 1945 года, а затем, после принятия в 1949 году новой Конституции, стала официальным гимном ФРГ.  Правда, при этом из неё исчез первый куплет – с печально знаменитым “Дойчланд, дойчланд убер аллес” (“Германия, Германия превыше всего”).

После смерти Эберта, победу на президентских выборах в апреле 1925 года одержал 78-летний Гинденбург, оставивший далеко позади и Эрнста Тельмана, и Вильгельма Маркса. Организаторы президентской избирательной кампании Гинденбурга потребовали от дряхлеющего маршала, чтобы тот уволил Отто Мейснера, подозреваемого в демократических и социалистических взглядах. На его месте они хотели видеть человека правого толка, который направил бы президента по нужному – консервативно–авторитарному – курсу. В качестве преемника Мейснера была предложена кандидатура полковника фон Фельдмана. Однако Гинденбург предпочел своего старого знакомца – бывшего прусского чиновника, служившего в секретариате императора. Доктор Отто Мейснер, уже достигший 45-летнего возраста, был добросовестным, вежливым и обходительным в общении, являлся в первую очередь техническим и юридическим советником Эберта. Но поскольку ему приходилось поддерживать связь с правительством, рейхстагом и другими официальными учреждениями, он успел приобрести политическое влияние. При Гинденбурге, который не нуждался в советах и руководстве, это влияние быстро возросло. У Мейснера не было сильных политических убеждений, и его демократическое прошлое не препятствовало гармоничному сотрудничеству со стариком. Он говорил, что считает себя исполнительным офицером президента, обязанным выполнять его приказы.
Будучи человеком прагматичным, Мейснер довольно быстро стал незаменимым помощником новому шефу. Не удивительно, что историков Отто интересует, прежде всего, как человек, имевший немалое влияние на Гинденбурга. По сей день активно обсуждается роль Мейснера в назначении Адольфа Гитлера на пост канцлера. К началу 30-х годов немцы, уставшие от затяжного экономического кризиса, в котором Германия оказалась после Первой Мировой войны, начали вдруг прислушиваться к словам «выскочки из национал-социалистических кругов» о национальном возрождении. Многие даже видели в Гитлере «спасителя нации». Постепенно влияние его идей возросло настолько, что к 1932 году нацисты внезапно оказались крупнейшей партией в Германии. Но дальнейшей узурпации власти мешало серьезное препятствие – рейхспрезидент Гинденбург, который искренне презирал Гитлера. Стареющий, но далеко не выживший из ума маршал как мог противился усилению политического влияния нацистов. Со слов Отто Мейснера известно, что 13 августа 1932 года Гинденбург прямо сказал Гитлеру следующее: «Гинденбург не мог оправдать перед Богом, перед своей совестью и Отечеством переход всей власти правительства к одной партии, особенно к такой партии, которая настолько нетерпима к людям, имеющим иные взгляды, чем её собственные». Однако этот отказ не отбил у будущего фюрера, которого Гинденбург иронично называл «богемным капралом», желания бороться за власть. Напротив, он был уверен, что предложение занять пост рейхсканцлера поступит к нему очень скоро. «Этот день настанет – и он, вероятно, ближе, чем мы предполагаем», – говорил Гитлер на партийных собраниях. И этот день приблизил ни кто иной как Отто Мейснер.

В этой истории мы не будем рассказывать о хитрой многоходовой комбинации, в результате которой Гитлер получил пост рейхсканцлера. Отметим лишь, что в этом сговоре непосредственное участие принял и сын дряхлеющего немецкого лидера – Оскар фон Гинденбург. Считается, что вдвоем с Мейснером, имеющим определенное влияние в правительственных кругах, они оказали давление на престарелого президента и убедили его провозгласить отставного ефрейтора канцлером. «Отто Мейснер, багроволицый тучный секретарь, неизменно появляющийся на людях в слишком тесных костюмах, в очках с толстыми стеклами, за которыми плохо различим его взгляд. Этому прусскому Фуше всегда удается выйти сухим из воды. Он служил социалисту Эберту, теперь служит прославленному Гинденбургу, а завтра будет служить Гитлеру. Оскар и Отто, два «серых кардинала», маневрируют за спиной старого фельдмаршала и одновременно интригуют против «клана сеньоров», «кружка союзников» и берлинского «Клуба господ», – так описывает Мейснера Жан Марабини в своей книге «Повседневная жизнь Берлина при Гитлере».

Тот же Марабини подробно, в том числе со слов французского посла в Берлине Жана Франсуа-Понсе, описал для потомков и тот роковой для Германии и всего мира январский день 1933 года, когда Гитлер стал рейхсканцлером:
«10 часов утра. «Кайзерхоф» гудит как пчелиный улей, люди Рема охраняют выходы из отеля, а все служащие, регистраторы и телефонистки уже выбились из сил. Адъютант Гитлера поддерживает связь с государственным секретарем Отто Мейснером, с канцелярией президента. Вдруг, встав навытяжку, он передает трубку фюреру. Фельдмаршал говорит Гитлеру, что ждет его у себя в ближайшее время. В этот миг, запишет секретарь фюрера, «на лице Адольфа Гитлера, обычно замкнутом и меланхоличном, отразилось триумфальное удовлетворение». 15 минут спустя Гитлер в черном рединготе и цилиндре выходит из отеля в сопровождении Фрика и Гутенберга. Франц фон Папен уже ждет их, усмехается, завидев толстяка Гутенберга и столь не похожего на него человека в унылом черном одеянии. Ровно в 11.30 члены будущего правительства должны собраться в кабинете у старого вояки, привыкшего ценить точность. Генерал-лейтенант фон Бломберг, барон фон Нейрат, граф Шверм — именно те люди, которые могли бы сейчас успокоить Гинденбурга, — бросают косые взгляды на Гитлера, которого между собой называют не иначе как «мелким шарлатаном».
Перед кабинетом главы государства нервничающий Гитлер внезапно набрасывается с какими-то претензиями на Гугенберга. Спор между «Стальным шлемом» и главой нацистской партии ставит под угрозу их совместное предприятие. Повышенные тона, ожесточенные реплики в нескольких метрах от тяжелой президентской двери всех ввергают в состояние паники. 80-летний президент слышит эти необычные крики и едва не задыхается от негодования. «Богемский капрал уже даёт о себе знать!» — обращается он к государственному секретарю Мейснеру. Гитлер расходится всё больше и не смотрит на часы. Фельдмаршал вот-вот поднимется из-за стола и покинет кабинет, так и не приняв своих визитеров. Гинденбурга удерживают от этого шага только страх перед государственным переворотом, якобы замышляемым фон Шлейхером, да еще перспектива скандала, которую Гитлер тонко обрисовал его сыну. Отто Мейснер, прекрасно знающий характер своего шефа, приоткрывает обитую кожей дверь и сухо говорит: «Президент с минуты на минуту может уйти к себе».
Гитлер входит в просторную комнату, обшитую дубовыми панелями. Его колени дрожат, он бледен, взгляд выдает тревогу, как если бы ему предстояло встретиться с призраком Бисмарка. Однако присутствие Гинденбурга-младшего, стоящего за тяжелым креслом отца, мгновенно убеждает его в том, что победа за ним, и он берет себя в руки. Фельдмаршал встает из-за стола, и маленький человек в рединготе приносит, как того требует обычай, торжественную присягу: «Я клянусь, с Божьей помощью, служить Германии и вашему превосходительству!» А потом, глядя прямо в глаза президенту рейха, добавляет, отчеканивая слова: «Как я служил вам, когда был солдатом».

Гитлер щедро отблагодарил Гинденбурга-младшего: в результате этой сделки около 5 тысяч акров поместья Нойдек, полученных Оскаром в 1927 году от ведущих промышленников Германии, были узаконены и освобождены от налога. Свою лояльность нацистскому режиму Гинденбург-младший продемонстрировал и после смерти отца: в августе 1934 года он принимал участие (во всяком случае, был осведомлен) о фальсификации заключительной фразы политического завещания, в котором почивший рейхсканцлер якобы назначал своим преемником Гитлера. В августе 1934 года Оскар выступил по радио и заявил: «Мой навеки ушедший от нас отец сам видел в Адольфе Гитлере своего прямого наследника как верховного главу германского рейха».

Не остался без благодарности и Мейснер: считается, что Гитлер оставил за ним пост шефа рейхсканцелярии именно в награду за то, что Отто помог ему стать канцлером. Насколько Мейснер на самом деле был влиятельным чиновником в Третьем Рейхе судить трудно. Одни историки полагают, что этот федеральный министр без портфеля выполнял чисто представительские функции – как знаток протокола и церемоний присутствовал для солидности на важных приемах и встречах как шеф президентской канцелярии. Большинство государственных приемов в Третьем Рейхе были организованы именно Мейснером. Сохранилось немало снимков, на которых видно, что Отто присутствовал и на встрече по случаю прибытия в Берлин Вячеслава Молотова в 1940 году. В этой связи представляет определенный интерес выписка из дневника советника Полпредства СССР в Германии В.С. Семенова, оставленная им 19 ноября 1940 года:
«Вечером на приеме в Кайзергофе в честь т.Молотова я сидел за столом рядом с начальником канцелярии Гитлера Мейснером. Он сказал мне, что присутствовал при переговорах В.М.Молотова с Гитлером, что переговоры охватывали все серьезнейшие проблемы современности и велись с полным доверием в удивительно сердечной и деловой обстановке. По словам Мейснера, Гитлер очень доволен визитом, и личность Молотова произвела на него большое впечатление. Когда Мейснер попытался более подробно рассказывать о переговорах, я, не желая информироваться у немцев о наших же переговорах, перевел разговор на другую тему. Между прочим, Мейснер с видимым удовольствием вспоминал о своей работе у всех правительств в Германии и на мой вопрос о его партийной принадлежности, как мне показалось, с едва уловимой усмешкой ответил, что до последних лет он был беспартийным, а теперь является почетным членом национал-социалистической партии (слово «почетный» он повторил дважды). Будучи на ответном ужине в честь В.М. Молотова в полпредстве, я подошел к Мейснеру, который вновь подчеркивал удовлетворение ходом переговоров, но я поддерживать этого разговора не стал по вышеизложенной причине. Теперь я вижу, что был не прав и упустил прекрасный случай позондировать у Мейснера вопрос о настроениях Гитлера и его ближайшего окружения по поводу встреч».
В 1934 году, когда Гитлер решил замкнуть на себе функции главы правительства (канцлера) и главы государства (рейхспрезидента), ведомство Мейснера переименовали в президентскую канцелярию, а ему самому и его подчиненным существенно урезали круг обязанностей и зону влияния. И даже после того, как в 1937-ом Отто был назначен на свежесозданный пост государственного министра в ранге федерального министра его реальная власть была невелика. Эти обстоятельства, очевидно, были учтены позже и Нюрнбергским трибуналом. Однако есть мнение, что за громким титулом Мейснера все же было определенное влияние. Гитлер очень ценил этого беспартийного технократа, через его руки проходили все государственные бумаги. Да что там: через бессменного и лояльного ко всем режимам Отто прошла вся государственная переписка германских лидеров, начиная от ноябрьской революции 1918 года и до самой смерти Гитлера. К тому же, за 25 лет службы в канцелярии Отто свел личное знакомство с большинством зарубежных политических лидеров. Последний раз Майснер встречался с Гитлером 13 марта 1945 года и получил от него в честь своего 65-летия чек на 100 тысяч рейхсмарок.  После Второй Мировой войны Мейснер был арестован войсками союзников и предстал перед военным трибуналом в Нюрнберге. Правда, только в качестве свидетеля, а не обвиняемого. Вполне вероятно, суд принял во внимание тот факт, что в 1933 году Мейснер попытался уйти в отставку, однако Гитлер не принял его заявление – уж слишком удобен был этот тучный баварец на своем посту. Учёл суд и то, что обвиняемый не состоял в НСДАП и даже предположил, что Отто выполнял роль буфера при бесноватом фюрере, смягчая его крутой нрав. В общем, в действиях Мейснера судьи не увидели признаков преступления против человечности. Но в 1949-ом в рамках дела Вильгельмштрассе (на этой улице в Берлине располагались большинство административных служб Третьего Рейха) судили уже самого Отто. Тогда перед трибуналом предстал 21 обвиняемый и только двоим из них были вынесены оправдательные приговоры. Одним из них оказался непотопляемый Мейснер. Его пытались судить и после череды нюрнбергских процессов, но в январе 1952-го все дела против него были окончательно закрыты. А в 1953 году не стало и самого Отто. Незадолго до смерти в Германии были изданы его 600-страничные мемуары под названием «Статс-секретарь при Эберте, Гинденбурге и Гитлере». Однако понять, насколько искренен был бессменный глава рейхсканцелярии в своих воспоминаниях, конечно, трудно.
Впрочем,  Отто Майснер было бы грех жаловаться на судьбу. Слуга трёх господ и один из людей, способствовавших приходу Гитлера к власти, Майсснер сумел выйти сухим из воды. Мало того, лишь после войны он, наконец, задумался о потомстве и произвёл на свет сына и дочь. Всего двоих, а не 6 или 12, как многие из нацистских бонз, верных матримониальным заветам своего фюрера.

Для сотен же тысяч обычных немецких семей “забота” Гитлера обернулась лишениями, потерей близких и полунищенским послевоенным существованием. Да и сам адресат представленного в нашей коллекции поздравительного послания фюрера едва ли смог выполнить лицемерное пожелание “долгого и безоблачного заката жизни в кругу семьи”. Впрочем, никто и не обещал немцам хорошей жизни. “Если немецкий народ проиграет эту войну, он потеряет право на существование и не будет достоин сожаления”, – по многочисленным свидетельствам, Гитлер неоднократно эту фразу в последние дни войны.  Что неудивительно – ведь  “благословение” фюрера подразумевало для немецких семей вовсе не  счастливую жизнь, а право на борьбу и смерть во имя “тысячелетнего рейха”, не продержавшегося и двух десятков лет…