Недолгая слава ДОБРОХИМа

Агитационная советская открытка «Часовой на посту в газовой войне». Отпечатана в 1924 году по заказу финансовой секции Добровольного общества друзей химической обороны и химической промышленности (ДОБРОХИМ) в московской типо-литографии им. Дунаева тиражом в 1 млн. экземпляров по номинальной цене в 10 копеек за штуку. На лицевой стороне открытки содержится монохромное изображение красноармейца в будёновке, противогазе и с винтовкой Мосина в руках; боец окружен клубами дыма, символизирующими газовую атаку. На обороте отпечатан призыв: «Товарищ, вступай в члены ДОБРОХИМа». Оригинал, артефакт выглядит моложе своих лет.

*       *       *

В знаменитой книге Ильфа и Петрова «Золотой телёнок» в одной из глав Остап Бендер внезапно сталкивается с чем-то из ряда вон выходящим:
«На великого комбинатора смотрела потрясающая харя со стеклянными водолазными очами и резиновым хоботом, в конце которого болтался жестяной цилиндр цвета хаки. Остап так удивился, что даже подпрыгнул.
— Что это за штуки ? — грозно сказал он, протягивая руку к противогазу.
Но в эту минуту набежала группа людей в таких же противогазах, и среди десятка одинаковых резиновых харь уже нельзя было найти Корейко.
— Товарищ! Вы отравлены!
— Кто отравлен? — закричал Остап, вырываясь. — Пустите!
— Товарищ, вы отравлены газом! — радостно повторил санитар. — Вы попали в отравленную зону. Видите, газовая бомба.
На мостовой действительно лежал ящичек, из которого поспешно выбирался густой дым. Подозрительные брюки были уже далеко. В последний раз они сверкнули между двух потоков дыма и пропали. Остап молча и яростно выдирался. Его держали уже шесть масок».

Вот так обычно находчивый герой Ильфа и Петрова внезапно сам стал жертвой учений, проводившихся в середине 1920-х годов по инициативе Добровольного общества друзей химической обороны и химической промышленности — или попросту ДОБРОХИМ. Это общество, ставшее предшественником знаменитого советского ДОСААФа, просуществовало всего год: с 1924 по 1925 годы. Но даже за столь короткий срок успело оставить после себя такое обилие различной символики и атрибутики – открыток, значков, плакатов и календарей — что хватило бы на пару десятков современных движений-однодневок. Формальным основателем общества ДОБРОХИМ стал Лев Троцкий, однако идея создания добровольного общества по развитию химии принадлежала бывшему царскому генералу и гениальному российскому химику Владимиру Ипатьеву, в 30-е годы вынужденному эмигрировать в США.

Надо сказать, что молодое советское государство при всей своей бедности никогда не жалело средств на агитацию — тем более, когда речь шла об обеспечении безопасности страны. Большевики как никто другой знали, сколь важно иметь под рукой по-боевому настроенное и подготовленное к любым военным неожиданностям население, и с самого начала взяли курс на массовую пропаганду военно-оборонных знаний. И ДОБРОХИМ, агитационная открытка которого представлена в нашей коллекции, как раз и был создан для такой пропаганды.

История создания ДОБРОХИМа и подобных ему организаций начинается с первого послереволюционного года. Первым шагом в поголовной милитаризации Страны Советов стал принятый в апреле 1918 года Декрет ЦИК РСФСР «Об обязательном обучении военному искусству». В соответствии с этим документом все граждане республики в возрасте от 18 до 40 лет (и мужчины, и женщины) должны были обучаться военному делу по месту работы, после чего встать на воинский учет, чтобы в случае необходимости по первому же призыву пополнить ряды Красной Армии. Следующий шаг предпринят 15 ноября 1920 года, когда по инициативе группы командиров РККА было создано Военно-научное общество (ВНО). Поначалу его членами были лишь учащиеся военной академии РККА, но вскоре отделения ВНО начали появляться на предприятиях, в учреждениях, ВУЗах, школах, сельских клубах. По сути, ВНО стало первой советской массовой общественной организацией оборонного толка. После образования СССР в 1922 году поток таких обществ стал нескончаем. Все они имели статус добровольных, однако иногда членство в них на практике было обязательным, а порой и откровенно принудительным (о некоторых добровольных обществах СССР — в истории «От борца до жертвы»).

Впрочем, огромное количество людей вступали в такие общества действительно по собственной воле. Причиной тому был огромный интерес к науке, технике и особенно воздухоплаванию. 8 марта 1923 года для пропаганды военно-оборонных знаний среди населения и развития новых видов войск РККА было создано Общество друзей воздушного флота (ОДВФ) – с этих пор слово «друзья» будет входить в название едва ли не каждой второй советской общественной организации.

Наши граждане со временем подружатся с музеями, радио, книгами, но первым «другом», которого для них выбрало государство, стал именно воздушный флот – это был период резкого наращивания авиационной мощи СССР.  В Совет нового общества вошли Ф.Э.Дзержинский, Л.Б.Красин, А.В.Луначарский, М.В.Фрунзе и многие другие известные вожди той эпохи. Члены ОДВФ принимали участие в оборудовании аэродромов, собирали средства на строительство самолетов для ВВС РККА (на народные средства был построен и авиагигант «Максим Горький»), проводили Всесоюзные планерные соревнования в Крыму. Благодаря ОДВФ интерес к авиации в нашей стране достиг просто небывалых высот.

Но ведь столь же пристальное общественное внимание необходимо было привлечь и к другим военным сферам – в том числе, к военно-химической обороне! Тем более, что опыт недавно закончившейся Первой Мировой войны наглядно свидетельствовал об ужасающей боевой мощи и катастрофических последствиях применения отравляющих газов. И вот по аналогии с ОДВФ 19 мая 1924 года в СССР появилось Добровольное общество друзей химической обороны и химической промышленности — ДОБРОХИМ. Если ОДВФ проводил свою работу под лозунгом «Трудовой народ, строй воздушный флот!», то основным девизом ДОБРОХИМа стал призыв «Массовая защита от газов — дело трудового народа!». По сути, общество было призвано пропагандировать использование химических веществ в мирных целях — но при этом учить защищаться от их боевого применения. Вот на такие учения как раз невольно и попал герой Ильфа и Петрова.

А приставку «ДОБРО- » применительно к ядовитым веществам пустил в обиход не кто иной, как Лейба Бронштейн, он же Лев Давидович Троцкий. 19 мая 1924 года, выступая с приветственной речью на учредительном собрании этого общества за повсеместную «химизацию общественного мнения масс», он заявил: «Мы хотим создать газовую ограду, в которой будет строиться новое общество. Если кто и имеет право на жестокость, то это мы… У нас химия и авиация будут сочетаться с добротой не в силу нашего советского словосложения, а по самому существу». Так что «доброта» у Троцкого означала, по сути, самую настоящую войну, правда химическую.

К лету 1924 года был создан Центральный совет ДОБРОХИМа СССР, который избрал Президиум во главе с Троцким и ревизионную комиссию, секретарем которой был избран Иосиф Уншлихт (будет расстрелян в 1938 году). При Центральном совете были созданы секции: организационно-инструкторская, агитационно-пропагандистская, производственная, финансовая, применения химии в сельском хозяйстве, научно-техническая. Общество быстро набирало обороты: к августу 1924 года были созданы более 50 губернских отделений ДОБРОХИМА, а с 1 ноября на постоянной промышленно-показательной выставке ВСНХ СССР был открыт и одноименный павильон — в целях популяризации идей и принципов этой организации.

Призыв вступать в ряды ДОБРОХИМа был немедленно растиражирован прессой. Так, газета «Красная Татария» летом 1924 года разразилась статьей «Трудовые копейки на химическую промышленность»: «Буржуазные страны готовят для будущих войн баллоны и ядра со смертоносными ядовитыми газами. Этими ядами они намереваются задушить своих классовых врагов — пролетариат. Последними же, прежде всего, являемся мы, трудящиеся великого Советского Союза.  Поэтому, чтоб не быть беззащитными и отравленными буржуазными газами, нам необходимо создать, и как можно скорее, свою химическую промышленность. Она будет работать для нашего хозяйства (яды для саранчи, добывание брома и так далее), а в нужную минуту станет работать и на защиту от врагов.  Без поддержки копеечками, пятаками (хотя бы в половину или четверть процента) мы не двинем вперед дело создания химической промышленности и защиты наших фабрик, земель и лесов от нападения лютых врагов.  Трудящиеся Красной Татарии должны отозваться на наш призыв. Первой задачей явится организация ячеек содействия «Доброхиму», затем сбор взносов и членских отчислений».

Насколько активно и щедро производились взносы, судить трудно. Известно, например, что средств, собранных к 1 июля 1924 года, хватило на то, чтобы предоставить Наркомату земледелия СССР 6000 пудов соединений хлора для борьбы с полевыми вредителями.

Доброхимовцы проводили лекции в школах, учреждениях, создавали кружки противохимической обороны и пункты противохимической защиты при колхозах, клубах и даже в жилых домах. Много времени уделялось и практической работе: тренировкам, обучению населения правилам поведения в случае газовой атаки. Надо сказать, что, памятуя о газовых кошмарах Первой Мировой войны, манёвры, имитировавшие газовую атаку, проводились во всём мире. Причём отношение к подобным тренировкам у населения было очень серьёзным.

Был у ДОБРОХИМа и собственный печатный орган – одноименный журнал, имевший статус общественно-политического и научно-технического. Правда, в свет успели выйти всего несколько номеров. Первый выпущен 22 марта 1925 года, незадолго до закрытия общества. Журнал, как говорилось в первой статье, «рассчитан в первую очередь на тот молодой, но уже дающий о себе знать актив низовой рабочей, крестьянской, школьной и учрежденческой ячейки, который вырос за девять месяцев существования нашего Общества и проявляет интерес к его деятельности, несмотря на встречающиеся в работе ячеек затруднения. Основная задача журнала — давать в доступной этому активу форме сведения о современной химии и её роли в свете задач Союза». Выходить журнал «ДОБРОХИМ» начал под редакцией известных военных деятелей И.С.Уншлихта, И.Э.Якира, учёных-химиков В.Н.Ипатьева, Я.Л.Авиновицкого, Г.Н.Попова, П.П.Лебедева, А.Я.Яковлева. С третьего номера журнала  в состав редколлегии вошёл Клим Ворошилов и Михаил Кольцов. Сам факт формирования такой авторитетной редколлегии свидетельствовал о большом значении, которое придавалось молодому изданию.

За неполный год существования ДОБРОХИМ выпустил более 20 вариантов значков с неизменным красноармейцем в будёновке и противогазе, окруженным клубами дыма – этот же боец изображен и на представленной в нашей коллекции агитационной открытке. Бронзовые и серебряные значки, покрытые горячей эмалью, выпускались не только разной формы, но и в разном цветовом решении. Примечательно, что свои значки штамповали и отделения ДОБРОХИМа в союзных республиках: коллекционерам известны варианты членских знаков Азербайджанской, Грузинской, Туркменской республик. Свой оригинальный значок в форме ромба был и у доброхимовцев Крымской АССР.

К таким нагрудным знакам, кстати, строго учетным и номерным, обязательно полагалось соответствующее именное удостоверение. В современных коллекциях этот документ почти не встречается.

Особый интерес у коллекционеров представляют агитационные значки ДОБРОХИМа. Большинство из них круглой формы, диаметром 18-20 мм, покрыты целлофаном, закреплены металлическими ободками. Изображённые на них сюжеты по смыслу наглядно отражают тематику общества:

Деятельность ДОБРОХИМа популяризировали не только советские значки, но и открытки — одна из них как раз и представлена в нашей коллекции артефактов. Открытка, точнее — открытое письмо — опечатана гигантским тиражом в 1 миллион экземпляров в московской Типо-литографии им. т. Дунаева. Уже в постсоветское время это предприятие будет называться Центральная экспериментальная военно-картографическая фабрика, но продолжит носить имя Дунаева. Напомним, Евлампий Дунаев — революционер, большевик, организатор одних из первых в России рабочих забастовок и стачек в 1894-1898 годах. На лицевой стороне открытки нанесено монохромное изображение часового на посту в газовой войне. Это все тот же красноармеец в буденовке, противогазе и винтовкой Мосина в руках. Вокруг ни единой живой души, только клубы едкого дыма. Вообще очень мрачная картинка для открытки — такой вполне можно и напугать адресата.

На обороте небольшое место для открытого сообщения. Помимо стоимости (10 копеек), места для наклеивания марки почтовой оплаты и выходных данных, мы также видим призыв «Товарищ, вступай в члены ДОБРОХИМа», а также схематичное изображение красноармейца, но уже без противогаза. Большой тираж и не самая симпатичная картинка могут свидетельствовать о том, что перед нами не столько агитационная, сколько благотворительная открытка, сборы от продажи которой шли в доброхимовскую кассу.

Становиться другом ДОБРОХИМа настойчиво предлагает и стихотворная агитповесть «Что сказывал Клим про ДОБРОХИМ», изданная в начале 1925 года. Автором стихов указан Н.Дебогори: при углублении в тему выяснилось, что эту повесть написала советская поэтесса Надежда Николаевна Дебогори—Маркиевич. Это, по сути, зарифмованная инструкция крестьянину о том, как вести химическую борьбу с вредителями на полях – тот редкий для советского агитпропа случай, когда под словом «вредители» имеются в виду исключительно грызуны и насекомые.

Как следует из агитки, спасти урожай селянам может помочь только всемогущий ДОБРОХИМ:
Вот теперь умнее будем,
Сад в обиду не дадим,
Коли-что – сейчас на помощь
Призовем мы ДОБРОХИМ.
Мы теперь вступили в члены
ДОБРОХИМа всем селом
И деревни, что в соседях,
Сделать то же мы зовем.

Даже важнейшее из искусств — кино — тоже пропагандировало ДОБРОХИМ. Так, в 1924 году режиссер Яков Посельский снял фильм «Как Пахом, понюхав дым, записался в Доброхим». Эта картина была заключительной в серии короткометражных комедий, объединенных общим действующим лицом — дедом Пахомом. Два предыдущих фильма («Как мужик Пахом в столице в небеса летал на птице» и «Как Пахом в селе Несмелом занимался лётным делом») пропагандировали авиацию и ОДВФ. На этот раз Пахом убедился в незаменимости ДОБРОХИМа в деле укрепления обороны и сельского хозяйства. К сожалению, этот фильм не сохранился. Зато дошли до наших дней многочисленные агитационные плакаты, которые не менее рьяно призывали вступать в ДОБРОХИМ. По содержанию их можно условно разделить на две основные группы. Первая – призывающая к получению знаний о газовой обороне страны:

Вторая группа агитационных плакатов посвящена ожесточенной химической борьбе с полевыми вредителями и необходимости использовать удобрения в сельском хозяйстве:

За ДОБРОХИМ агитировали и календари. В книге Дмитрия Одинцова «Календари и люди» упомянут стихотворно-пропагандистский карманный табель-календарь, изданный в 1925 году киевским губотделом ДОБРОХИМа и отпечатанный в киевской железнодорожной типографии им.Ленина тиражом в 25000 экземпляров. Стоил он всего 6 копеек и выглядел по всем агитационным канонам того времени. На правой створке календаря изображён уже знакомый нам буденовец в противогазе со странным лозунгом: «Око за око, газ за газ!». На левом клапане — насупившийся основатель ДОБРОХИМа Лев Троцкий и цитата из него же. На среднем развороте годовая таблица, окаймленная линейками и бордюрами текста вроде «Удар врага направит мимо — работа «ДОБРОХИМа». На оборотной стороне календарика напечатаны стихи «О крестьянине Пахоме и добром Химе».

Приведем несколько куплетов:

Ждал урожая большого Пахом,
Чаял поправить делишки,
Думал: «Не буду на хлебе сухом,
Будут в хозяйстве излишки».

Вдруг на Пахомову рожь невзначай
Два нападения вражьих:
Сверху летит на него саранча,
Снизу подходит овражек.

Но из Москвы волостной исполком
Выписал доброго Хима.
Хим прикатил: «Не кручинься, Пахом,
Дело твое поправимо».
С газом возьми ты мудреный баллон,
Сила вся в нем, не в молебнах.
Добрая химия — верный заслон
Против вредителей хлебных.

Сказано — сделано: пущенный газ
Бьет по врагу, а не мимо:
Поле очищено; хлебушко спас
Чудный прибор Добро-Хима.

Так из беды, ровно гусь из воды,
Выйдем всегда мы сухими,
Коли сомкнем трудовые ряды
В красном своем Добро-Химе.

Ни имени, ни фамилии автора под стихами нет. Однако в характерном стихосложении легко угадывается стиль Маяковского. Владимир Владимирович, как известно, охотно писал агитационно-политические и рекламные тексты для вывесок, афиш, упаковок, газетных объявлений, летучих листков. Маяковский в творческом тандеме с художником Александром Родченко на контрактной основе обслуживал «Резинотрест», «ГУМ», «Моссельпром» и уже упоминавшийся выше ОДВФ — подробнее о рекламном творчестве поэта читайте в истории «Сговорчивая муза». Однако, выполняя рекламные заказы, Маяковский далеко не всегда заботился о том, чтобы подписывать свои строчки, почти все они выходили анонимными. Более того, Владимир Владимирович даже свою поэму «Сто пятьдесят миллионов» не подписал: «Кончил «Сто пятьдесят миллионов». Печатаю без фамилии. Хочу, чтоб каждый дописывал и лучшил». Впрочем, такое «печатание без фамилии» уж очень похоже на ловкий пиар-ход — стиль Маяковского угадывался по первым строчкам, так что подражать ему не имело смысла. В 1925-м Владимир Владимирович написал стихотворение для ОДВФ, а чуть позже сочинил панегирик ОДВФ и ДОБРОХИМу, объединившимся в АВИАХИМ:

Мало лететь, в самолеты сев,
Надо бить, да не мимо,
Вяжи работу ОДВФ.
С силою ДОБРОХИМа.

Надо сказать, что доброхимовские календарики с Троцким почти не сохранились. Да и стихотворение «О крестьянине Пахоме и добром Химе» в народ не пошло. Объясняется это просто – с 1927 года развернулась многолетняя и жёсткая борьба с троцкизмом, а имя «демона революции» стало ругательным. Так что все, что хранило отпечаток Лейбы Бронштейна, изымалось и уничтожалось. «Троцкистские» календарики держать при себе было смертельно опасно. Ну а вместе с ними отошел в тень истории и текст стихотворения Владимира Маяковского.

Кстати, Лев Давидович Троцкий хоть и считается отцом-основателем ДОБРОХИМа, но идея создания общественной организации, которая занималась бы химическим просвещением населения, принадлежит, конечно, не ему. Он её позаимствовал у Владимира Николаевича Ипатьева — гениального российского химика, бывшего царского генерала, которого сам Ленин называл «главой советской химической промышленности». Это тот самый Ипатьев, который в конце 30-х годов вынужден был бежать от репрессий из СССР в США, где он не только стал основателем американской нефтехимической отрасли, но  и обладателем медали Лавуазье — высшей награды для химиков всего мира. О рождении и закате ДОБРОХИМа известно из автобиографической книги Ипатьева «Жизнь одного химика». Этот эпизод существенно дополнит и украсит нашу историю о ДОБРОХИМе:

«В начале весны 1924 года Троцкому было разрешено вернуться из ссылки с Кавказа и вступить в исполнение обязанности председателя Реввоенсовета. Скоро для него нашлось дело, которое на некоторое время могло немного реабилитировать попорченную репутацию революционного героя. Троцкий из газет ознакомился с моей идеей создания «Доброхима» и приехавши в Москву написал в газетах несколько интересных статей, доказывавших необходимость создания в кратчайший срок общественного органа, в деятельности которого должны принять участие все классы общества. Благодаря выступлению Троцкого, советское правительство решилось принять меры к скорейшему открытию «Доброхима». Было приказано устроить публичное заседание в Большом Театре для об’яснения целей Общества и избрания организационного комитета.  Я был вызван в Реввоенсовет к Уншлихту. Он соединился по телефону с Л.Д. и получил ответ, что Троцкий ожидает меня в своем кабинете. Троцкий принял меня очень любезно, выглядел очень хорошо и был в веселом настроении духа. Мы сговорились о темах наших речей на публичном заседании, посвящённом задачам «Доброхима», необходимость которого он всецело поддерживал. Мы расстались после этой беседы в самом хорошем настроении относительно пользы предпринимаемого нами дела. Я послал две копии проекта моей речи Уншлихту и Троцкому под заглавием «Задачи Доброхима». Никаких возражений я не получил.

Мне предстояла нелегкая задача — говорить перед большой аудиторией после такого оратора, каким являлся Троцкий, который, к тому же, был революционным героем, любимым громадным большинством пролетариата и красноармейцами. Организация этого заседания была поручена ГПУ, так как почти всё правительство присутствовало на собрании. Вечером 19-го мая Большой Театр был переполнен до отказа, — мне говорили, что собралось около 4000 человек. На сцене за длинным столом сидели члены правительства и Реввоенсовета; туда же был приглашен и я. Троцкому аудитория устроила грандиозную овацию: весь театр встал, и несмолкаемые аплодисменты продолжались довольно долгое время. Нечего и говорить, что Троцкий блестяще раз’яснил необходимость такой организации, как «Доброхим». Мое выступление было встречено аплодисментами, что меня сильно подбодрило. Я говорил, а не читал по рукописи и скоро овладел собою и с большим под’емом призывал всех, кому дорога наша страна, оказать моральную и материальную поддержку в деле развития химии и химической промышленности.

В скором времени Троцкий, как председатель Организационного Комитета, собрал совещание для выборов делового президиума и для организации отделов. Партийные товарищи выработали список лиц, которые должны были войти в Президиум. Моя марка стояла тогда очень высоко: коммунисты выбрали меня заместителем Троцкого, который был выбран председателем Президиума; другим его заместителем был выбран Фрунзе. В Президиум также вошли Уншлихт, Пятаков, председатель Торгово-промышленного Банка Ксандров и др. На этом же заседании в общих чертах были намечены и отделы «Доброхима».  Оргкомитет утвердил членский взнос в размере 50 копеек, и специальный значок для членов «Доброхима». С фабрикацией значка произошла неприятная история. Приближенные к Уншлихту лица рекомендовали одно лицо, которое взяло на себя доставку за установленную плату, значков известного образца. Через несколько месяцев обнаружилось, что это лицо больше заботилось о хорошей наживе и за произведенные им злоупотребления было отдано под суд.

Деятельность отделов «Доброхима» заставляла желать много лучшего. Троцкий редко председательствовал на заседаниях. Первые совещания отделов посещались удовлетворительно, но затем многие, видя бюрократизм, воцарившийся в правлении «Доброхима», потеряли охоту отдавать своё время на бесполезные разговоры, из которых ничего не выходит. Чтобы собрать финансовый отдел «Доброхима», где председателем был Ксандров, мне приходилось по несколько раз звонить к нему. Проходили недели, пока мне удавалось собрать отдел, — а без него нельзя было расходовать ни одной копейки денег.  Доброхим просуществовал около года, и на верхах было решено слить его с другой общественной организацией, заботившейся о развитии авиации. Новая организация получила название Авиахим. Я был выбран членом её Президиума, но моё участие ограничилось сравнительно редким посещением заседаний».

Выходит, что ДОБРОХИМ, как и многие другие советские начинания, погубил бюрократизм. Ну а сам Владимир Епатьев едва не сгинул в эпоху сталинских репрессий. Это один из тех русских гениев, которых Россия растеряла в советское время, подарив их талант другим странам. Ещё в 1890-м году потомственного дворянина Ипатьева приняли в Русское физико-химическое общество, в 1895-ом он защитил диссертацию по химии. Главной сферой его научных интересов стало изучение явлений катализа при высоких давлениях и температурах. С 1899 года Владимир Николаевич — экстраординарный профессор Михайловской артиллерийской академии. Одновременно с признанием научных заслуг шло и повышение офицера-учёного в чинах: к 1910 году Владимир Николаевич дослужился до чина генерал-майора, став первым русским генералом, имевшим степень доктора химических наук. Его заслуги перед Россией были отмечены орденами Святой Анны 3-й и 2-й степеней, Святого Владимира 4-й и 3-й степеней, Святого Станислава 3-й, 2-й и 1-й степеней. В Первую Мировую войну Ипатьев посвятил себя разработке методов защиты от химоружия — его стараниями к осени 1916 года русская армия была практически неуязвима для «газовых атак», на вооружение поступил противогаз системы Зелинского—Кумманта. Параллельно Владимир Николаевич трудился в качестве главы Химического комитета при Главном Артиллерийском управлении. При нем производство взрывчатых веществ в России возросло с 330 000 пудов до 2 700 000 пудов в год. Именно Ипатьев стал «отцом» русской химической промышленности.

После революции 1917 года Владимир Николаевич принял решение остаться в России. Он не принял революции, поскольку был сторонником монархии. Но и покинуть родину, будучи горячим патриотом, не мог. Этот выбор был вполне осознанным — Ипатьеву не раз предлагали примкнуть к Белому движению, но он отвечал категорическим отказом и стал сотрудничать с советской властью. Это поссорило его со старшим сыном Николаем, который воевал в Добровольческой армии и в 1921 году, встретив отца во время его командировки в Париж, не подал ему руки. В том же году Ипатьев возглавил Главное химическое управление ВСНХ, то есть встал во главе советского химпрома. Под его руководством были основаны Радиевый институт и Государственный институт высоких давлений, начались работы по производству синтетического каучука, заработал ДОБРОХИМ. В 1929 году за достижения в области химии ученый был удостоен премии имени Ленина.

В 1920–1930-х годах у Ипатьева было немало возможностей остаться на Западе — специфика его работы требовала частых зарубежных командировок. Так, в 1927 году в Берлине у него поинтересовались, почему он не покинет СССР. Ипатьев ответил, что, как патриот, останется на Родине до конца жизни и посвятит ей все свои силы. Но судьба распорядилась иначе. Постепенно Ипатьев перестал чувствовать себя в СССР комфортно. В 1928 году был арестован его любимый ученик Г.Г.Годжелло, год спустя — близкий друг у Е.И.Шпитальский. Попытки хлопотать за них успехом не увенчались. Доброжелатели предупредили Ипатьева: на очереди он сам. Ученый принял непростое решение — уехать за границу и переждать там тяжелые времена. Вскоре случай представился — в июне 1930-го Владимир Николаевич в сопровождении жены выехал в Берлин на международный энергетический конгресс, а вскоре получил разрешение Академии наук остаться за рубежом для лечения. До 1936 года Ипатьев исправно высылал в СССР отчеты о своей деятельности, но вскоре в Чикаго зачастили письма с упреками в том, что ученый «не принимает участия в работе по социалистическому строительству» и недоуменными вопросами — намерен ли Ипатьев «целиком работать для своей родины — СССР»? Узнав из газет о раскрытии «контрреволюционной вредительской и шпионской организации в военной промышленности СССР», о том, как не выпустили Капицу из СССР, что казнены его соратники В.С. Михайлов, В.Л. Дымман, В.Н. Деханов и Н.Г.Высочанский, 1 декабря 1936 года Ипатьев ответил единственным письмом: «Я прошу заявить Президиуму Академии наук, что я не оставляю надежды приехать в СССР, но обстоятельства ныне такие, что я не могу этого выполнить».

Через 28 дней его лишили членства в Академии наук СССР, а еще неделю спустя Ипатьева лишили и советского гражданства. «Правда» разразилась о нем гневной статьей, где академика клеймили отщепенцем и изменником, купившимся на блага буржуазной цивилизации. Для старого ученого, никогда не собиравшегося становиться эмигрантом, это был страшный удар. «У меня самого в душе до конца моей жизни останется горькое чувство: почему сложились так обстоятельства, что я все-таки принужден был остаться в чужой стране, сделаться её гражданином и работать на её пользу», — с горечью писал Владимир Николаевич. Нечего и говорить, что без работы в США всемирно известный химик не остался. Научная деятельность и услуги по консалтингу нефтяных компаний сделали Ипатьева богатым человеком. Его вклад в химическую науку огромен, особенно ценными оказались открытия для производства высокооктановых бензинов и авиационного топлива. В 1937 году Ипатьев был признан в США «человеком года», обойдя тысячу претендентов на этот титул, в 1939-м стал академиком Национальной академии наук США. В ноябре 1942 года, выступая на 75-летнем юбилее ученого, нобелевский лауреат Р.М.Вильштеттер заявил: «Никогда за всю историю химии в ней не появлялся более великий человек, чем Ипатьев».

Но счастливым Америка Ипатьева так и не сделала. Он очень тосковал по дому, трижды (в 1941, 1944 и 1951 годах) пытался вернуться в СССР, но получал в посольстве отказ. Бывший тогда послом в США Андрей Громыко воспоминал, как Владимир Николаевич умолял его о возвращении на Родину «со слезами на глазах». Живя в Чикаго, Ипатьев не вписывался в местный быт. В отличие от других профессоров, он не обзавелся коттеджем и машиной, жил в гостиничном номере. Дочери, жившей в Ленинграде, он писал в декабре 1945 года: «Работая здесь научно, я, однако, никогда не забывал, что всякое новое достижение приносит также пользу и моей Родине. Хотя мы и не испытывали здесь голода и холода во время войны, но должен тебе сказать, что мучительно переживал все начальные неудачи нашей Красной Армии, но, однако, верил, что потенциальная энергия русского народа возьмет своё и он выйдет победителем». И верил не зря. Кстати, авиация союзников выиграла у гитлеровской «Люфтваффе» воздушную «битву за Англию», в том числе и потому, что американские и британские самолеты летали быстрее немецких. Секрет был прост: они заправлялись высокооктановым бензином, изобретенным в США русским эмигрантом Владимиром Ипатьевым.

Умер великий русский ученый, которому было суждено стать основателем нефтехимической промышленности США, вдали от России в 1952 году, на 86-м году жизни, и был похоронен на кладбище в Нью-Джерси. На его могильной плите выбиты слова: «Русский гений Владимир Николаевич Ипатьев. Изобретатель октанового бензина». Американский профессор Г. Сайнс сказал: «Вы, русские, не представляете себе, кого вы потеряли в лице Ипатьева, не понимаете даже, кем был этот человек. Каждый час своей жизни здесь, в США, всю свою научную деятельность он отдал России. Беспредельная любовь к родине, какой я никогда и ни у кого из эмигрантов не видел, была той почвой, на которой произрастали все выдающиеся результаты исследовательских трудов Ипатьева».

22 марта 1990 года Владимир Ипатьев был посмертно восстановлен в членстве Академии наук СССР, а четыре года спустя Российская Академия наук учредила премию имени В.Н.Ипатьева. К этому времени уже доживала свои дни последняя советская общественная оборонная организация ДОСААФ — Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Она стала последней в длинной цепочке трансформаций ВНО-ОДВФ-ДОБРОХИМ-АВИАХИМ-ОСОАВИАХИМ. Преемницей ДОСААФа в новейшей истории России стала РОСТО — Российская оборонная спортивно-техническая организация. Однако особой популярности и массовости она не имела, поэтому в 2009 году обществу вернули раскрученную советскую аббревиатуру — ДОСААФ.  Впрочем, актуальность этой организации ныне вовсе не та, что была прежде. Ведь от современных угроз существования человечеству никаким противогазом не спасешься.