Советская граммофонная пластинка, выпущенная Ногинским заводом в 1940 году. Скорость 78 оборотов, диаметр 25 сантиметров, цена 7 рублей. На одной стороне диска записан марш “Юные спортсмены” композитора Леона Иесселя, на другой – полька “Упрек” композитора Э. Кошталя. Обе композиции исполнены Концертным ансамблем Фердинанда Криша, соло на ксилофоне исполнила Н.Кривоносова. Представленный музыкальный артефакт дает нам возможность проследить за судьбой двух немецких музыкантов, живших и творивших в одно время, но в разных странах: СССР и нацистской Германии.
Репертуар нашей граммофонной пластинки полностью соответствовал советской идеологии второй половины 30-х годов. Марши в СССР любили во все времена, в том числе и мирные: под них чеканили шаг стройными колоннами не только военные и курсанты, но также физкультурники, студенты, пионеры, энтузиасты, строители. Да что там! Свой собственный марш в Советском Союзе был у представителей практически каждой мирной профессии, не говоря уже о родах войск. Бравурные и ритмичные, они были призваны вызывать в людях чувство сопричастности к чему-то глобальному и важному, а потому считались едва ли не самой патриотической музыкой в СССР.
Что касается польки, то к ней у репертуарной комиссии (именно этот орган в СССР тех лет принимал решения об издании пластинок с записью произведений тех или иных зарубежных авторов) также не могло возникнуть претензий, ибо танец был народный, а следовательно безобидный и опасности для сознания советской молодежи не представляющий. К слову, полька – это исконный чешский парный танец, а вовсе не польский, как многие полагают из-за созвучного названия. «Полька» происходит от чешского «pulka», что означает «половинный шаг». Быстрый темп этого народного танца требует от исполнителей проворного переступания ногами, из-за чего их шажки получаются маленькими – это и обусловило название. Чехи называют конкретный год появления своей польки. Считается, что в августе 1835 года некий учитель Неруда из Богемии увидел, как юная крестьянка зажигательно танцует под собственный напев. Он записал на слух веселую мелодию, которая сразу завоевала популярность в народе. А спустя пять лет на парижской сцене театра «Одеон» чешским знатоком танцев Роабом был исполнен «тремблон», который впоследствии и стали называть «полькой».
В России танец пришёлся ко двору. Считается, что в нашу страну польку ещё в 1845 году привез из Парижа известный балетмейстер петербургской императорской труппы Николай Гольц. Сначала польку ставили исключительно на сцене, но вскоре она просочилась и в аристократические салоны. Томные барышни наконец получили возможность разогнать тоску в озорном парном танце: тем более, что большого умения для него не требовалось – знай себе, переступай в такт ногами. А вот представить советский пролетариат рубежа 1940-х годов, танцующим зажигательную польку “Упрек”, записанную на нашей пластинке, фантазия как-то не позволяет. Скорее всего, композиция могла быть востребована в ансамблях народного танца, в кружках самодеятельности и т.п.
Другое дело – марш “Юные спортсмены”, записанный на другой стороне пластинки. Автор этого произведения – немецкий композитор Леон Йессель (Leon Jessel), чьё творчество и само имя к моменту записи пластинки (1940) уже было запрещено в нацистской Германии. Ведь Йессель был не просто немцем. Он был немецким евреем. Судьба этого композитора – удивительный пример сочетания таланта и беспринципности, отречения от своих корней и запоздалого раскаяния.
Леон родился в 1871 году в немецкой провинции Померания, в городе Штеттин (сегодня это польский город Щецин). Родители мальчика (отец еврей, мать американка) очень любили музыку, он и сам грезил о музыкальной карьере. Юный Леон не только отлично играл на разных инструментах, но и неплохо сочинял музыку: сам Иоганн Штраус, услышав как-то вальс «Будущие мечты» молодого Йесселя, посоветовал тому стать композитором. Леона похвала очень вдохновила, он пишет всё новые и новые произведения, став одним из самых плодовитых сочинителей своего времени.
Погрузившись в работу, Йессель старался забыть о своем еврейском происхождении – оно так гнетет его. Он перебирается в Берлин, где делает всё, чтобы стать “чистопородным” немцем. В 1894 году в возрасте 23 лет он даже принимает крещение, чтобы обвенчаться со своей избранницей Кларой Луизой Грюнвальд. Леон не только сменил веру, но также по собственной инициативе порвал все связи с еврейской общиной и собственной семьей. И это в 1896 году, когда о нацизме ещё и речи не шло! Чтобы доказать обществу и самому себе, что он истинный немецкий патриот, Ессель пишет марш «Да живёт немецкая Родина!». Через пару десятилетий это произведение будет очень востребовано ведомством Геббельса. А пока что Йессель наслаждается славой и творит, творит. В 1905 году он создаёт одно из своих лучших произведений – рождественский «Марш оловянных солдатиков», который и по сей день очень любят и исполняют в разных странах мира. А его комическая оперетта «Девушка из Шварцвальда», написанная в 1917 году, вошла в “золотой фонд” немецкой музыки. В 1920-е годы она удостоилась около 7 тысяч представлений по всей Европе. Целых 16 лет её автор выходил под овации восхищенного зала на поклон. “Девушка из Черного леса” принесла Леону славу, деньги и признание – говорят, это была любимая оперетта Гитлера и Гиммлера, которые до поры закрывали глаза на “неправильное” происхождение востребованного и лояльного к нацизму композитора.
В начале 20-х годов Йессель старается не замечать признаков надвигающегося нацизма. И не беда, что национал-социалисты начинают винить в поражении Германии в Первой Мировой войне евреев – ведь Йессель здесь ни при чем: он христианин со стажем, его жена истинная арийка, почти “девушка из Шварцвальда”, он славит новых политиков, посвящает им свое творчество. Его веселые мазурки и вальсы издаются миллионными тиражами, его “Оловянных солдатиков” играют в каждом театре. Он даже пропустил тот момент, когда самыми востребованными у коричневорубашечников оказались именно его марши: грандиозным шествиям нацистов требовалось для пущего эффекта достойное музыкальное обрамление. Не разглядел Леон в этих парадах признаков надвигающейся трагедии. А зря. Эта поступь была направлена и к нему.
В 1929 году Йессель был приглашен в гости к Йозефу Геббельсу – тогда еще всего лишь главе отделения нацисткой партии в Берлине. Композитор показал хозяину свои патриотические произведения и предложил сделать его марш «Будь горд, что ты – германец!» официальным гимном НСДАП. Судя по всему, предложение было вежливо отвергнуто. В 1932 году Леон посвятил свой новый марш «Его Светлости, многоуважаемому Министру-Президенту Бенито Муссолини, великому вождю Италии». В том же году его супруга вступила в НСДАП – т.е. еще до того, как Гитлер стал рейхсканцлером. Леон понимает, что Германия вот-вот подчинится этому человеку – сам он уже давно сделал это, причем совершенно искренне. Все творчество композитора в этот период подчинено одной цели – заслужить доверие нацистов, получить благословение лично фюрера. Но всё сложилось иначе.
В 1933 году нацисты организовали «Союз защиты немецкой культуры» во главе с своим идеологом Альфредом Розенбергом. Тот категорически отказался принять Йесселя в круг избранных, невзирая на убеждения Леона, что он-де всегда был немецким композитором, христианин с 40-летним стажем и вообще страдал от рук еврейских театральных постановщиков. В 1934 году новый “сюрприз”: супруге Йесселя партийные чиновники намекают, что арийке негоже быть замужем за евреем, но Анна не соглашается на развод. Упорство стоило ей членства в НСДАП, однако супруги даже слышать не хотят о том, чтобы эмигрировать из страны вместе с другими деятелями культуры еврейского происхождения. Леон отказывается от бегства даже когда в 1937 году его исключают из профессионального объединения композиторов «Рейхсмюзиккаммер». Геббельс, который 8 лет назад так тепло принимал модного тогда композитора у себя дома, и не думает помочь старому знакомому. Попытки Леона опротестовать увольнение заканчиваются запретом на исполнение его музыки. В 1938 году, спустя 44 года после отречения от иудаизма, престарелому Йесселю кидают в лицо, что он самый простой еврей – ни лучше, ни хуже других. На выставке «Вырождающаяся музыка», посвященной “порочности творчества еврейских композиторов”, работам Йесселя выделено отдельное место. В немецких газетах появляются статьи, которые не оставляют ему шанса на доброе имя. В родном Щецине о нем пишут: «Йессель – еврей, и посему он мертв для нас».
Но даже после этого Леон не оставляет Германию. Он остаётся, но уже понимает, что ему не стать “своим” для народа, для которого он творил всю свою жизнь. Безответная любовь к Германии сменилась горьким разочарованием. Отчаявшийся композитор впервые за долгие годы вспомнил о своих корнях. В 1939 году Леон написал своему либреттисту Вильгельму Штерку в Вену письмо, в котором назвал евреев своим народом:
“Я не могу работать, когда ненависть к евреям угрожает моему народу уничтожением и когда я не знаю, в какой момент ужасная судьба постучится в мою дверь”.
Ужасная судьба постучала в его дверь под Рождество 1941 года – в квартиру Йесселя с обыском врывается гестапо. И поводом для этого стало как раз письмо Штерку. Через несколько дней 70-летнего композитора арестовывают по обвинению в распространении враждебных режиму клеветнических слухов и покушении на государственные устои (“Greuelmärchen”). На Рождество старика Йесселя с пристрастием допрашивали в знаменитом пыточном подвале на Александрплац. Из него выбивали показания немцы, выросшие на его патриотических маршах. Беседы в гестапо настолько подорвали здоровье композитора, что его перевели в тюремную больницу. Однако уже поздно: изможденный музыкант совсем плох. Недвижимого Йесселя снисходительно освобождают 3 января 1942 года. По иронии судьбы, гонимого еврея согласилась принять только последняя в Берлине Еврейская больница. Там, среди своих, на следующий же день Леон ушёл из жизни, не дожив нескольких дней до 71 года. Последнее, что он произнес в полубреду: «Гестапо, гестапо…».
После войны немцы вспомнили о своем композиторе, его некогда запрещенные произведения вновь зазвучали в Германии – кроме “патриотических” маршей, конечно. В 1950 году его “Девушку из Черного леса” в очередной раз экранизировали, его оперетты слушают и сегодня. Леона Йесселя в Германии считают жертвой нацизма: у его могилы в Берлине нередко проводятся траурные памятные акции, на его доме установлена мемориальная доска, в 1986 году его именем была названа небольшая площадь в столице Германии. Для немцев Йессель патриот. Без всяких условностей. Патриот, погибший от рук нацистов. Германия простила ему тот факт, что он чем мог и как умел способствовал приходу “коричневой чумы” к власти… Его простили и евреи, от которых он отрекся: Йессель значится в списках “Жертвы Холокоста”. Только однажды, в 1992 году, Альбрехт Дюмлинг издал книгу под названием “Отказавшийся от Родины” о непростом выборе и судьбе Леона Йесселя. Фурора она не произвела: немцы и сами все знают о своем Йесселе. Знают и помнят о нем. И стараются не совершать его ошибок.
Нам осталось лишь рассказать о человеке, управлявшим оркестром, который исполнил обе композиции для нашей пластинки. Это Фердинанд Криш – советский дирижёр немецкого происхождения. Удивительно, но об этом талантливом человеке, исполнившем со своим оркестром в 1930-40 годы добрую половину фондовых эстрадных записей в СССР, известно очень мало. В открытых источниках нам удалось обнаружить всего два снимка Фердинанда Фердинандовича: один явно дореволюционный, второй, как свидетельствовал комментарий к фото, в компании с Клавдией Шульженко, с которой Криш записал немало песен. Однако некоторые знатоки советской эстрады утверждают, что на этих фотографиях может быть и не Криш – слишком уж восточным получился профиль у этнического немца.
Благодаря нашему читателю, музыкальному эксперту Виталию Ланцману, удалось наконец выяснить, что это действительно фотографии Фердинанда Криша. Правда, на втором снимке он запечатлен не с Шульженко, а рядом с легендарной исполнительницей “Танго соловья”, мастером художественного свиста Таисией Саввой. С Клавдией Ивановной, как выяснилось, Фердинанд Криш не сотрудничал.
Он родился в 1878 году, правда, где именно это произошло – в России или в Германии – достоверно неизвестно. В одном из источников упоминается, что семья его пошла из Лодзи (до революции этот польский город относился к Российской Империи). В любом случае, таких как Криш у нас называли российскими, а потом советскими немцами. При Советах этой этнической группе, к слову, довольно многочисленной, приходилось несладко: немцы в СССР пережили как минимум две крупных волны репрессий и ссылок – в начале 30-х и в первой половине 40-х годов (подробнее о том, что пришлось испытать советским немцам в годы сталинского террора, читайте в истории Забытое письмо). Судя по всему, Фердинанда Криша эти беды обошли стороной – к этому времени он успел прославиться не только как известный скрипач и композитор (автор пьесы “Индийские фокусники”), но даже стать дирижером и художественным руководителем Концертного (эстрадного) ансамбля Всесоюзного радиокомитета. Возможно, высокая должность и уберегла музыканта от репрессий.
Вполне вероятно, семья Криша была состоятельной – в 1891-1898 годах он был студентом Королевской музыкальной школы в Германии, а параллельно солировал как скрипач в оркестрах Берлина и Варшавы. Однако после 1917 года Фердинанд осел в России – во всяком случае, нет ни одного упоминания о том, что после революции он бывал за границей. В 1918 году Криш числился в участниках Скрипичного квартета им. Ленина. Говорят, что имя вождя дал струнному коллективу лично глава наркомпроса Анатолий Луначарский, после чего Криш якобы покинул квартет. В 1920-е годы он играл в популярных московских коллективах, а к концу десятилетия успел стать руководителем музыкального ансамбля в “Первом кинотеатре” на Арбатской площади. Следующая ступень карьеры – дирижерский пульт и должность музыкального директора оркестра Всесоюзного радио. Ансамбль Криша играл симфоническую музыку, но более всего специализировался на исполнении эстрадного репертуара – легкого, набирающего популярность жанра. Это были танго, фокстроты, романсы, попурри из оперетт. Именно ансамбль Криша сыграл в свое время “Немое свидание” и “Золотую Катерину”. Визитной карточкой оркестра было знаменитое “Танго соловья”, записанное на пластинку в 1941 году.
В период Великой Отечественной войны Фердинанд Криш был эвакуирован в Новосибирск, где работал простым скрипачом в одном из домов культуры. Композитор Оскар Фельцман, также оказавшийся в ту пору в столице Сибири, был назначен дирижером местного оркестра, и с удивлением обнаружил Криша среди своих музыкантов. Он любезно пригласил знаменитого композитора занять свое место, но Фердинанд Фердинандович отказался – ему было почти 70 лет и стояние за дирижерским пультом давалось нелегко. После войны Криш вернулся в Москву, где вскоре умер.
Наследие Фердинанда Криша включает более 200 записей, из них более половины на шеллаке. Популярнейшие мелодии ансамбля переиздавались огромными тиражами и после смерти дирижера. Как это ни печально, но единственное, о чем можно с точностью говорить в биографии Фердинанда Криша, так это о месте его захоронения. Могила находится на 14-м участке Введенского кладбища Москвы. Говорят, она постепенно приходит в запустение. На истлевшей табличке еще читаются слова, которые ему посвятила, судя по всему, супруга:
Ты жил и жизнью своею радовал человечество… Прожитою долей с тобой я горда. Благодарными тебе остались преданные, любящие и честные сердца!
Сегодня у читателей “Маленьких историй” есть уникальная возможность ещё раз послушать два музыкальных произведения – каждое со своей судьбой – исполненных оркестром под управлением Фердинанда Криша.
“Полька Упрек”
“Юные спортсмены”
