Когда в 1926 году едва вернувшийся в СССР архитектор-конструктивист Борис Иофан получил этот заказ, он понял — такой шанс упускать нельзя. К тому времени за плечами у молодого одессита, всю революцию и гражданскую войну отсидевшегося в Римском институте изящных искусств, было всего два столичных проекта: административное здание Тимирязевской академии и три корпуса трехэтажных жилых домов на Русаковской ул., 7.
Новый проект, разработку которого возглавил Иофан, не шёл ни в какое сравнение со всеми предыдущими вместе взятыми: строительство гигантского жилого Дома Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров СССР. Этот огромный комплекс, включающий в себя жилые корпуса, детский садик, кинотеатр, прачечную и магазины, должен был расположиться напротив Кремля, на углу Берсеневской набережной и Всехсвятской улицы (ныне это часть ул.Серафимовича), заняв место расположенных здесь винно-соляных складов, начинавшихся от Церкви Николы на Берсеневке и переходивших через Всехсвятскую улицу в ярмарочную площадь на Болоте, благодаря которой даже идущую здесь улицу назвали Лабазной (сейчас — Болотная ул.)
Развернувшаяся стройка полностью изменила пейзаж этой части города. Даже Большой каменный мост (Бывший Всехсвятский — по названию улицы, продолжением которой он был) через 5 лет после сдачи дома в эксплуатацию не устоял перед натиском обосновавшихся в нём представителей советской элиты, которым теперь было не с руки ехать в Кремль через Ленивку и Волхонку. В 1938 году старый мост разобрали и построили новый, выходящий прямо к Боровицким воротам Кремля.
Стройка снесла с лица земли соляные склады и целый гектар окрестных улиц и строений. Понимая, что строительство дома курирует сам Генрих Ягода (в те годы зампред ОГПУ, а с 1934 глава НКВД), Борис Иофан был далёк от сантиментов. И когда на Берсеневской набережной главный советский дом упёрся в неприятную и идеологически чуждую преграду — Храм Николы на Берсеневке (бывшую домовую церковь Аверкия Кириллова, чьи палаты до революции занимало Русское археологическое общество, а в 1930-е годы — главные государственные реставрационные мастерские), Борис Иофан обратился во ВЦИК с предложением — церковь снести.
В те годы этим мало кого было удивить. Старый мир, а уж тем более храмы, безо всякого сожаления стирались с лица земли по всей стране. К тому же, наличие под окнами главных строителей коммунизма неснесённой и даже не обезглавленной старорежимной церквушки могло обернуться для архитектора и кураторов стройки самыми большими неприятностями. В общем, судьба Николы на Берсеневке, казалось, была предрешена. Но храм вдруг… решили не трогать.
Трудно представить себе, что в те годы такое решение могло быть принято без воли самого И.В.Сталина, чьи ближайшие соратники и члены семьи должны были занять квартиры в новом доме-гиганте. Почему «вождь» остановил бульдозер? Быть может, сказались детские и юношеские годы, проведенные им в Горийском духовном училище и позже в духовной семинарии. Известно, что И.В.Сталин избегал отдавать личные распоряжения о сносе храмов и не поощрял открытого глумления над религией, считая, что оно может лишь укрепить верующих в их враждебности к новому строю.
Но скорее всего, своим чудесным спасением Никольский храм был обязан идеологии: предполагалось, что на фоне нового яркого гиганта из стекла и бетона (первоначально Дом СНК планировалось выполнить в розовом цвете) старая церквушка будет смотреться старомодно и жалко, да и просто потеряется в его тени. Это ли не наглядное свидетельство превосходства нового мира над старым! Поэтому власти ограничились тем, что в 1930 году попросту закрыли храм, а ещё два года спустя снесли высокую колокольню:, якобы загораживавшую свет реставраторам в палатах Аверкия Кириллова.
Так появилось это необычное соседство главного партийного дома страны — в своё время одного из самых крупных домов Европы, и старинной церкви, берущей начало с Никольского монастыря на Болоте (XIV век) и находившейся в нём деревянной церкви «Николы на Песку».
Надо сказать, что Николе и палатам Аверкия Кириллова здорово повезло с арендаторами: после реставрационных мастерских здание занимал НИИ Культуры при Министерстве культуры РСФСР и редакция журнала «Культурно-просветительная работа». В итоге и храм, и палаты сохранили большую часть своего исторического облика, и даже двуглавые орлы на изразцовых плитках XVIII века не пострадали.
Чего не скажешь о жильцах Дома на набережной, многие из которых в 1930-е годы подвергались репрессиям целыми семьями.
С 1992 года храм Николая на Берсеневке вновь принимает прихожан, и серые стены Дома на набережной за его спиной в наши дни выглядят как напоминание о не самых весёлых страницах нашей истории. Однако было бы ошибкой радоваться чудесному возрождению храма, покуда не ликвидированы последствия длившегося ровно 100 лет беспамятства. Последствия, заметные и сегодня внимательному путешественнику, зашедшему во двор палат Аверкий Кириллова к храму. Строительство Дома ЦИК и последующий переход территории храма советским ведомствам не прошли бесследно. Был варварски ликвидирован старинный погост возле храма, и в наши дни мы можем увидеть старинные надгробия, «заботливо» выложенные в роли бордюра по кругу вокруг старинного крыльца Николы на Берсеневке, а также по периметру вокруг бывшего крыльца Аверкиевых палат.
Сегодня на дверях храма можно прочесть объявление о сборе средств на новую просфорную печь. А лучше бы собрали добровольцев для откапывания и восстановления поруганных надгробий, по которым, сами того не ведая, ходят в наши дни восторженные туристы и умиляющиеся богомольцы.
#ЦАО #Якиманка #ДомНаНабережной Дом на набережной #Москва#ИсторияМосквы #СтоялТамДом #РПЦ Русская Православная Церковь Маленькие истории #АрхитектураМосквы
