Листок отрывного советского настенного календаря за воскресенье, 27 ноября 1938 года. Его содержание посвящено успехам отечественной индустриализации — в частности, достижениям в паровозо- и вагоностроении. Однако дата, указанная на артефакте, напоминает нам не столько о промышленных довоенных подвигах советского народа, сколько о пике сталинских репрессий, выпавших на это суровое время. Размеры 13 х 7,5 см. Оригинал.
Миллионы подобных отрывных календарных листков каждое утро отправлялись советскими гражданами в мусорные ведра — как бы давая сигнал началу нового дня, отправляя в прошлое день предыдущий. Владельцы календарей каждый раз с интересом на несколько минут задерживали свое внимание, прочитывали краткую информационную сводку о самых важных событиях, выпавших на сегодняшнюю дату. Причем событиях, которые непременно давали новый весомый повод для гордости за свою могучую страну. И никто, конечно, в таких календарях не указывал, для скольких человек руководство страны определило очередную вырванную дату последней в их жизни. 27 ноября 1938 года, коим датирован наш артефакт, оказалось роковым для очень многих.
Рассмотрим наш листок повнимательнее. Название месяца в нем указано на русском и еще пяти языках союзных республик, напечатаны время восхода, заката, долгота дня, фазы луны. Вроде все как обычно — эта же стандартная информация присутствует и в современных отрывных календарях. Но отличия, безусловно, есть. Во-первых, последние лет 30 мы все же перестали вести отсчет отечественной истории от Великого Октября: обратите внимание, вверху оторванного листа прямо указано, что 1938-ой — это 22-ой год социалистической революции. Так что датировка по Григорианскому календарю от Рождества Христова была делом в ту пору второстепенным. Во-вторых, обращает на себя надпись «Третий день шестидневки». Так что наш артефакт является наглядным свидетельством экспериментов, которые проводила Советская власть в сфере продолжительности рабочей недели.
Эксперименты эти были направлены на увеличение рабочего времени — но так, чтобы формально не было повода обвинить руководство страны в беспощадной эксплуатации трудящихся. Для начала 27 августа 1929 года в СССР ввели «непрерывку»: была ликвидирована семидневная неделя, вместо нее введена пятидневка — непрерывная рабочая неделя, которая длилась четыре дня, а следующий за ними день был выходным. Казалось бы, все эти перемены были исключительно в интересах пролетариата — ведь рабочая неделя теперь длилась всего пять дней. Однако элементарный подсчет показывает, что в результате всех этих хитрых перестановок у советского трудяги в год осталось всего 77 дней отдыха вместо 98-ми, которые полагались по старому календарю. Затем 1 сентября 1931 года была введена шестидневная рабочая неделя — 5 рабочих дней и один фиксированный выходной, который стабильно приходился на 6, 12, 18, 24 и 30 числа месяца. При этом каждое 31 число рассматривалось просто как дополнительный рабочий день. Введение шестидневки незаметно отняло у пролетариата еще 5 выходных дней. Теперь рабочие отдыхали всего 72 дня в году. Так что труженикам страны Советов приходилось вкалывать еще больше часов в месяц, чем раньше. А в июне 1940 года всё вернулась на свои места: семидневная рабочая неделя и 8-часовой рабочий день вместо 7-часового, введённого в 1928 году. Подробнее о том, как советская власть вводила шестидневку вместо привычных нам понедельника, вторника и т.д. — читайте в истории «Сложная арифметика труда»
Из памятных дат, которые приходятся на 27 ноября, на тот момент составители календаря выбрали лишь две — 21 год Декрету ВЦИК о рабочем контроле над производством, а также 5-летие пуска паровозостроительного завода в Ворошиловграде (он же Луганск). Именно этому событию авторы ежедневника посвятили заметку об истории паровозо- и вагоностроения в СССР и разместили ее на обороте листка. В ней проведена сравнительная характеристика нынешних показателей этой промышленной отрасли с показателями царской России, что, согласитесь, по прошествии двух с лишним десятков лет не вполне корректно.
Однако гораздо интереснее узнать, что же происходило в СССР 27 ноября именно в 1938 году. Как выяснилось, именно в этот день в Колонном зале Дома Союзов впервые была исполнена песня «Катюша». Во время концерта произведение композитора Матвея Блантера на стихи Михаила Исаковского исполнила певица Валентина Батищева, ей аккомпанировал оркестр под управлением Виктора Кнушевицкого. Согласно воспоминаниям, песня сразу же полюбилась зрителям: артистка трижды исполнила «Катюшу» «на бис». Сегодня эта довоенная и вполне мирная композиция вызывает у слушателей стойкие ассоциации с войной, с одноименным отечественным оружием. Есть мнение, что боевые машины реактивной артиллерии серии «БМ» были прозваны советскими солдатами «Катюшей» именно из-за этой песни. В годы войны песня о девушке, тоскующей по своему возлюбленному, была невероятно популярной, появились многочисленные фольклорные варианты, в которых бойцы грозят фашистам «Катюшей»:
«Пусть фриц помнит русскую «Катюшу»,
Пусть услышит, как она поёт:
Из врагов вытряхивает души,
А своим отвагу придаёт!».
На долгое время песня «Катюша» стала чем-то вроде визитной карточки Советского Союза, да и по сей день она остается узнаваемым музыкальным брендом — наряду с «Подмосковными вечерами» и «Калинкой». «Катюшу» часто использовали на международных спортивных соревнованиях, нередко она звучит в зарубежных фильмах, где в эпизодах о России используется как народная. Так, например, в американо-британской картине «Охотник на оленей» есть сцена свадьбы героя, русского по происхождению, на которой гости хором исполняют «Катюшу».
Однако оставим лирику. В этот же день, 27 ноября 1938 года, в советской и польской прессе была опубликована декларация, подтверждающая приверженность Москвы и Варшавы договору о ненападении от 25 января 1932 года как гарантии «нерушимо мирных отношений между обоими государствами». В частности, газета «Известия» в этот день опубликовала такое сообщение ТАСС: «Ряд бесед, имевших место в последнее время между народным комиссаром иностранных дел т. Литвиновым и послом Польской Республики г. Гжибовским, выяснил, что: Основой отношений между Польской Республикой и Союзом Советских Социалистических Республик остаются и впредь во всем своем объеме все существующие договоры, включая Договор о ненападении, подписанный в 1932 году, и что этот договор, заключенный на пять лет и продленный на дальнейший срок до 1945 года, имеет достаточно широкую основу, гарантирующую нерушимость мирных отношений между обоими государствами».
Польская сторона, в свою очередь, сочла необходимым уточнить свою позицию по поводу декларации и распространила в отделе печати польского посольства в Берлине сообщение: «Опубликованная только что польско-советская декларация преследует лишь цель нормализации отношений между двумя странами и является результатом советской инициативы. Польша же в своей внешней политике всегда придерживалась той точки зрения, что участие Советского Союза в европейской политике излишне». Настороженность поляков, как всем стало очевидно чуть позднее, была отнюдь не беспочвенной. Менее чем через год после опубликования декларации о ненападении, 17 сентября 1939-го, СССР в одностороннем порядке нарушил этот договор и вторгся на территорию восточных областей Польской республики. Москва наряду с Берлином охотно участвовала в разделе Речи Посполитой вопреки всем достигнутым ранее договоренностям. Результатом этого раздела стало присоединение восточных территорий Польши к Украинской и Белорусской ССР.
Продолжаем следить за событиями 27 ноября 1938 года. Нам удалось найти архивный документ — записи дежурных секретарей приемной Иосифа Сталина, где подробно, с точностью до минуты, представлен график приема вождем посетителей в его кремлевском кабинете. Как видим, более других с генсеком в тот вечер общался Вячеслав Молотов — целых 2,5 часа. Накоротке прошел поздний разговор с Андреем Ждановым — всего 20 минут. Самая ранняя беседа состоялась с Лаврентием Берией — и мы чуть позже выясним, почему.
|
27 ноября 1938 года |
|
|
1. тов. Берия |
вход в 18 ч. 00 м. |
|
выход в 18 ч. 45 м. |
|
|
2. тов. Мишакова |
вход в 19 ч. 30 м. |
|
выход в 20 ч. 10 м. |
|
|
3. тов. Молотов |
вход в 20 ч. 40 м. |
|
выход в 23 ч. 10 м. |
|
|
4. тов. Микоян |
вход в 21 час 00 м. |
|
выход в 23 ч. 00 |
|
|
5. тов. Литвинов |
в 21 час 25 м. |
|
выход в 22 ч. 05 м. |
|
|
6. тов. Шверник |
вход в 22 ч. 15 м. |
|
выход в 22 ч. 45 м. |
|
|
7. тов. Жданов |
вход в 22 ч. 50 м. |
|
выход 23 ч. 10 м. |
|
|
Последние вышли в 23 ч. 10 м. |
Обратите внимание на фамилию под номером два в представленном списке визитеров за 27 ноября 1938 года. Это Ольга Петровна Мишакова — к тому времени член Бюро ЦК ВЛКСМ, заведующая отделом пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ. Именно после ее доносов были сняты со своих постов, арестованы, а потом и расстреляны генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев и секретарь ЦК ВЛКСМ Серафим Богачев. Журнал «Смена» в своем ноябрьском номере за 1938 год писал: «Когда честная коммунистка, честный комсомольский работник, тов. Мишакова сигнализировала в ЦК ВЛКСМ о вражеской деятельности в партийных и комсомольских организациях Чувашии, Косарев и Вершков учинили над ней расправу. Тов. Мишакова, не побоявшаяся угроз и преследований бывших руководителей ЦК комсомола, доведшая до сведения ЦК ВКП(б) о вскрытых ею безобразиях, показала пример того, как надо отстаивать дело партии Ленина-Сталина». В чем же, собственно, так сильно провинился товарищ Косарев? А в том, что заступился за чувашских комсомольцев, которых товарищ Машукова годом ранее самовольно исключила из рядов ВЛКСМ за якобы проявленный ими «буржуазный национализм». Александр Косарев тогда просто не дал ход ее кляузам. Однако выводы обиженной активистки Машуковой показались весьма убедительными старшим товарищам по партии, а потому исключенных ею комсомольцев вскоре еще «врагами народа» и «шпионами» нарекли. В их ряды вскоре угодил и сам Косарев.
Удивительное совпадение: арест Александра Васильевича Косарева произошел именно в ночь с 27 на 28 ноября 1938 года! Только представьте: пока товарищ Машукова 40 минут беседовала в Кремле с вождем, ее вчерашнего начальника выводили из квартиры НКВДшники! Причем арестовывал Косарева лично Берия, почему-то лично заинтересованный в устранении ретивого комсомольского лидера — потому-то Лаврентий Павлович и не задержался надолго в кабинете Сталина в тот ноябрьский вечер. Отдельно подчеркнем, что арест комсомольского вожака — едва ли не единственный известный случай личного участия Берии в подобных операциях. Дочь Косарева, Елена, позже вспоминала: «Когда «воронок» отъехал, мама на пороге увидела Берию, который сверлил ее близко посаженными глазами, а потом тихо сказал людям в форме: «И ее тоже прихватите». Маму увезли прямо с порога, без ордера, в халате». После ареста Косарев не только не признал своей вины, но и никого не оговорил. Более того, он написал Сталину письмо, в котором утверждал: «Арестованные по моему „делу“ комсомольские работники ни в чём не виноваты. Уничтожение кадров, воспитанных Советской властью, — безумие. Требую, чтобы создали честную, авторитетную комиссию, которая без предвзятости проверит все материалы и сделает объективные выводы». 23 февраля 1939 года в возрасте 35 лет генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ был расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда. Он оказался последним генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ. По воле Сталина, слово «генеральный» исчезло из названия поста лидеров советской молодежи. «Генеральный» в Стране Советов должен был быть только один. Завершая эту историю, отметим, что супруга Александра Косарева провела в лагерях 10 лет, дочь Елена по достижении совершеннолетия была сослана в Норильск. Сама же Ольга Мишакова, удостоенная аудиенции у Сталина, благополучно прожила до 74 лет, «бдительностью» своей успев исковеркать жизнь еще многих своих коллег.
Но на этом история одного ноябрьского дня 1938 года не заканчивается. 27 ноября в этот год только в одном сибирском городе Канске было расстреляно сразу 118 человек. Эта кровавая расправа стала завершающим аккордом в череде массовых расстрелов, продолжавшихся в этих местах почти полтора года. Формальным поводом для развязывания репрессивной в Канске стало выступление Иосифа Сталина в феврале 1937 года на Пленуме ЦК ВКП(б), где «отец всех народов» потребовал «ликвидации идиотской болезни политической беспечности и окончательной ликвидации контрреволюционных гнёзд двурушников, шпионов, вредителей, диверсантов и убийц». Следуя требованию вождя, нарком внутренних дел СССР Николай Ежов издал печально известный Приказ № 447, предписывавший органам НКВД арестовывать «бывших кулаков и других антисоветских элементов», чтобы «раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ Советского государства». Руководствуясь этим приказом, в одном только небольшом провинциальном Канске за 1938 года были расстреляны 2344 человека. А теперь представьте, сколько жертв режима было в этот год по всей оцепеневшей от ужаса стране.
Вот таким разным выдался в СССР день 27 ноября 1938 года — одни граждане Страны Советов пели и слушали свежий шлягер, другие отмечали юбилей предприятия, третьих навсегда увозили из дома люди в черной «Эмке», а для четвертых на этом календарном листке остановилась жизнь.
