Почтовая фотооткрытка «Моряки на защите города Ленина» из серии «В действующем флоте». Выпущена в Москве издательством Госкиноиздат. Тираж 10000 экз. Размеры 14,5 х 9,5 см. Цена без марки – 50 копеек. На оборотной стороне кроме почтовых имеется штемпель “Проверено военной цензурой”. Карточка отправлена 25 января 1942 года из действующей армии В.Ф. Шевчуком полевой почтой в Серпухов для И.В. Ивановой. Содержание послания – новогодне-поздравительное. Номер полевой почты, которой воспользовался советский боец Шевчук, поможет нам приоткрыть еще одну малоизвестную страницу в истории Великой Отечественной войны.
Государственное издательство кинематографической литературы, выпустившее нашу коллекционную открытку более 75 лет назад, было создано в СССР в 1936 году. А до той поры немногочисленные специализированные издания об отечественной киноиндустрии выходили в свет в издательстве «Искусство». Вплоть до 1953 года именно в Госкиноиздате печатали сценарии большинства советских художественных и мультипликационных фильмов, здесь же огромными тиражами штамповали очень востребованные у наших граждан открытки с фотографиями любимых артистов. Во время Великой Отечественной войны это издательство тоже не простаивало – в частности, выпускало почтовые карточки с фотографиями бойцов советской армии на лицевой стороне. Одна из таких открыток и хранится в нашей коллекции артефактов.
В отличие от большинства печатной продукции выпуск почтовых карточек в военные годы нисколько не сократился – и это вполне объяснимо. Открытки были не только одним из немногих способов коммуникации между тылом и фронтом (согласно официальным данным, за годы ВОВ на фронт было доставлено около шести миллиардов писем), но и весьма эффективным инструментом пропаганды — доступным, массовым, доходчивым. Героический вид мужественного советского воина на карточке, патриотический призыв, карикатура на врага вселяли уверенность в победу у тех, кто ждал своих родных с фронта, поднимал боевой дух тем, кто находился в окопах. Так что помимо Госкиноиздата иллюстрированные и фотографические открытки в период ВОВ выпускали многие другие государственные издательства: Всекохудожник, «Молодая гвардия», Воениздат, Военмориздат, «Советский график», Гизлегпром, Художественный фонд СССР, Музей Революции СССР, Литературный музей, филателистическая контора КОГИЗа, Художественно-архитектурно-оформительский комбинат и Художественные эстампные мастерские, а также появившиеся к концу войны издательства «Советский художник» и «Победа». Что касается Госкиноиздата, то в течение войны он выпустил множество открыток похожих серий «В действующем флоте» и “В действующей армии”. Продемонстрируем некоторые из них:
Стоит особо подчеркнуть, что все почтовые отправления (кроме посылок) с фронта и на фронт в период Великой Отечественной войны обслуживались бесплатно. Правда, летом 1941 года работа служб связи оставляла желать лучшего: оперативно доставить даже важное послание в расположения частей армии удавалось крайне редко. Узнав о критическом положении дел, Сталин окрестил почту «ахиллесовой пятой» СССР и указал на необходимость кардинальных перемен. И перемены не заставили себя ждать. Нарком связи СССР Иван Пересыпкин довольно скоро добился исключительных условий для доставки армейской почты: эшелоны с корреспонденцией пропускались в приоритете и следовали без остановок. Почту транспортировали всеми возможными способами — спецвагонами и кораблями, самолетами и машинами, мотоциклами и даже голубями. Уже к концу 1941-го года почтовая связь в стране работала как отлаженный часовой механизм.
Вполне ожидаемо в годы войны частная переписка перестала быть делом личным: цензорами досконально проверялось каждое письмо, посланное с фронта. Уже 6 июля 1941 года было принято постановление ГКО «О мерах по усилению политического контроля почтово-телеграфной корреспонденции». В газетах было опубликовано извещение «О порядке приема и отправления международной и внутренней почтово-телеграфной корреспонденции в военное время», которое гласило:
«В связи с военной обстановкой в стране, в целях пресечения разглашения государственной тайны и сообщений направленных во вред государственным интересам СССР через почтово-телеграфную переписку, Наркомат Связи установил следующий порядок приема и отправления международной и внутренней почтово-телеграфной корреспонденции в военное время:
1. Запрещается сообщать в письмах и телеграммах какие-либо сведения военного, экономического или политического характера, оглашение которых может нанести ущерб государству.
2. Всем почтовым учреждениям запрещается прием и посылка почтовых открыток с видами или наклейками фотографий, писем со шрифтом для слепых, кроссвордами, шахматными задачами и т.п.
3. Запрещается употребление конвертов с подкладками.
4. Все международные почтовые отправления должны сдаваться отправителем лично в почтовое отделение. Марки на такие отправления наклеиваются при приеме почтового отправления самими почтовыми работниками.
5. Установить, что письма не должны превышать четырех страниц формата почтовой бумаги».
Вот и на нашей коллекционной открытке мы видим четкий штамп «Просмотрено военной цензурой», означающий, что при отправлении все вышеуказанные правила были соблюдены, а в содержании послания нет никакой крамолы. Интерес для цензоров представляли не только случайно упоминавшиеся в письме данные о местах дислокации частей, именах командиров и численности потерь, но и эмоциональный настрой бойцов. Чаще всего проверяющие просто вымарывали спорные места в тексте чёрной краской, но бывали случаи, когда за неосторожные высказывания солдату приходилось отправляться в штрафбат.
Формат использовавшихся в период войны штампов военной цензуры можно разделить на четыре вида. Первый применялся в основном с июля 1941 года по октябрь 1942-го. Они были разными по форме и размеру, иногда вместо слова «просмотрено» встречались слова «проверено» или “вскрыто”. Как правило, в первый год войны оттиски не содержали никакой информации о цензоре и войсковом подразделении, поэтому их условно называют “немыми”. Они могли изготовляться на месте.
Ко второму виду относятся стандартные четырех-строчные штемпели общесоюзного образца, применявшиеся с октября 1942-го по август 1943 года в тылу и на фронтах. Под двумя строчками со словами «Просмотрено военной цензурой» в штемпелях тыловых населенных пунктов указывалось их название, а четвертой строкой печатался номер цензора. На штемпелях, используемых в действующей армии, помещалось литерное обозначение воинского подразделения и ниже также номер цензора. Наша открытка была отправлена в декабре 1942 года – соответственно, оттиск штемпеля военного цензора на ней относится ко второму типу.
Третья разновидность штемпелей военных цензоров появилась в августе 1943 года и применялась до конца войны. В ней осталось три строки, а номер под основной надписью стал пятизначным. Как и на предыдущих двух штампах сверху присутствовал герб СССР. К четвертому виду штампов относились специальные печати для международной почтовой корреспонденции и для писем из иностранных военных частей, направляемых в СССР. Они существенно различались по формату, в зависимости от страны, отправляющей корреспонденцию.
Итак, мы установили, что штемпель на нашей открытке относится ко второму типу, где АП – это обозначение воинского подразделения, а 4 – номер цензора. В журнале “Коллекционер” за 2003 год была опубликована статья историка И. Дружинина «Полевая почта Красной Армии 1941-1945», где приведена таблица с литерными обозначениями всех военно-почтовых баз и их соответствие армиям и фронтам.
Исходя из нее, литеры АП на нашем штампе означают принадлежность к 5 армии. Что о ней известно? Немногое. Пятая армия была создана 11 октября 1941 года в составе Западного фронта на базе войск Можайского боевого участка. До декабря 1941 года участвуя в Московской битве, вела оборонительные сражения в районах Можайска, Звенигорода, Кубинки. В декабре 1941 — январе 1942 годов войска армии перешли в контрнаступление, в результате которого им удалось закрепиться на подступах к Гжатску. В марте 1943 года армия принимала участие в Ржевско-Вяземской наступательной операции.
Чтобы узнать как можно точнее, где именно в декабре 1942 года воевал написавший письмо с фронта Владимир Шевчук, обратимся к другим цифровым обозначениям на нашей открытке. А именно – к номерам полевой почты и военной части, указанным самим отправителем. По справочникам нам удалось установить, что полевая почта с номером 871 обслуживала второй эшелон Западного фронта. А далее начинается путаница: дело в том, что второй стратегический эшелон РККА действительно относился к Западному фронту, но к моменту написания нашей открытки уже был расформирован. Номер военной части (518) ясности не добавил. Еще больше вопросов стало после изучения данных штемпелей полевой почты. Открытка была отправлена 25 декабря 1942 года через ПП №388. Так почему же Владимир в качестве обратного адреса указал ПП №871, когда логичнее было бы указать все тот же №388? Разобраться в этой чехарде нам помогли не так давно размещенные в Рунете воспоминания полковника Якова Михайловича Ляховецкого. В конце 1942 года он воевал в 28 отдельном гвардейском минометном дивизионе, который находился в оперативном подчинении той самой 5-й армии. Располагался дивизион в то время в лесном массиве юго-восточнее Гжатска. Яков Михайлович подробно описывает события той поры, приводит, в частности, цитаты из собственных фронтовых писем.
От 17 октября 1942 года. ПП 388, часть 414. «Здравствуй, дорогая мама! Прибыл в часть благополучно. Получил взвод… тут теперь полное затишье… получу деньги, вышлю».
От 27 ноября 1942 года. «Здравствуй, дорогая мама! Твои письма от 4 и 6 ноября получил. Спасибо за поздравления с праздником… Конечно, очень жаль, что мы не вместе провели праздник. Но ничего, вот разобьем фрицев, тогда отпразднуем… Адрес мой теперь другой, нахожусь там же, где и раньше. 871 полевая почта, часть 335».
Далее Ляховецкий пишет о своем дивизионе: «В середине ноября дивизион был придан 29-й армии. С этим была связана смена полевой почты. Как сообщил на мой запрос Центральный архив МО РФ, полевая почтовая станция №388 обслуживала штаб 5-й армии, а полевая почтовая станция №871 – 2-й эшелон Западного фронта. Несколько дней дивизион находился в лесу близ Карманово. Затем получил приказ выдвинуться в район северо-восточнее Сычевки, южнее Ржева».
Теперь понятно почему автор нашего фронтового послания отправлял его через ПП №388, а в качестве обратного адреса указывал №871. Судя по всему, Владимир Шевчук воевал в одном дивизионе с Яковом Ляховецким, шли они по одним фронтовым дорогам. Однако по-прежнему остается неясным, где же в конце 1942 года вела бои 5-я армия. Удивительное дело: в военных справочниках в хронологии боевых действий этой армии заметна существенная прореха в целых 14 месяцев – между январем 1941 года и мартом 1943-го. При этом армия существовала, письма с фронта приходили. Восстановить пробел помогли все те же мемуары полковника Ляховецкого, непосредственного участника сражений в составе 5-й армия. Вот что он пишет:
«Наш дивизион, переброшенный на другой участок фронта, в первой половине декабря участвовал в активных боевых действиях. Это было связано с проводившимися наступательными операциями Западного и Калининского фронтов против войск группы армий «Центр», занимавших Ржевский выступ, с тем, чтобы не допустить их переброску на Сталинградское направление. О целях и масштабах проводимой операции я, разумеется, тогда не знал. Правда, из Сводки Совинформбюро от 28 ноября было известно, что началось наступление наших войск на Центральном фронте, восточнее Великих Лук и в районе западнее Ржева. В опубликованной в газете «Правда» 29 ноября корреспонденции “Новый удар по противнику” сообщалось: “На днях наши войска перешли в наступление в районе восточнее г. Великие Луки и в районе западнее г. Ржева. Преодолевая сопротивление противника, наши войска прорвали сильно укрепленную оборонительную полосу противника… В районе западнее г. Ржев фронт прорван в трех местах…” 5 декабря Совинформбюро сообщило, что наши войска продолжают вести наступательные действия на Центральном фронте. Для меня долгое время оставался открытым вопрос, почему в шеститомнике и Энциклопедии о Великой Отечественной войне умалчивалась проведенная в ноябре-декабре 1942 года Ржевско–Сычевская наступательная операция. В то же время в Энциклопедии специальные статьи были о Ржевско–Вяземской наступательной операции 8 января – 20 апреля 1942 г. и о Ржевско–Сычевской операции 30 июля – 20 августа 1942 г. (обе операции завершились успехом наших войск, продвинувшихся в результате первой операции на 80-250 км, второй на 30-45км). А о Ржевско–Сычевской операции в ноябре-декабре 1942 г. — ни слова».
Далее полковник пишет о том, что информацию о Ржевско–Сычевской операции ему не удалось найти ни в многочисленных мемуарах, изданных после войны, ни в исторической литературе. Не упомянул об этом военном эпизоде в своих воспоминаниях и командующий Западным фронтом маршал Иван Конев, ни слова не написали и авторы книги «Катюши» на поле боя» – Павел Дегтярев и Петр Ионов — подробно рассказавшие об участии гвардейских минометных частей во всех крупных операциях РККА. Более 50 лет трагические события под Ржевом в конце 1942 года находились под грифом секретности. И только в 2003 году благодаря книге историка Бориса Соколова «Георгий Жуков. Триумфы и падения», вышедшей в серии «Исторические расследования», стала известна причина очевидного замалчивания тех событий.
«…Жуков пробыл под Сталинградом до 16 ноября. В этот день он вернулся в Москву, а уже 19 числа вылетел на Калининский фронт готовить операцию «Марс» — наступление на ржевско–сычевскую группировку противника. В штабах Западного и Калининского фронтов он, с небольшими перерывами, пробыл до конца декабря. В советской истории Великой Отечественной укоренилось мнение, что наступление этих двух фронтов в ноябре – январе 43-го имело сугубо вспомогательное значение и должно было только отвлечь силы немцев от Сталинграда. Лишь в 90-е годы видный американский военный историк Дэвид М. Гленц доказал, что операция «Марс» по количеству предназначавшихся для ее проведения сил и средств превосходила операцию «Уран» — контрнаступление под Сталинградом. В перспективе войска Западного и Калининского фронтов должны были окружить и разгромить группу армий «Центр». Однако наступление, руководимое Жуковым и продолжавшееся до середины декабря, закончилось с катастрофическими для советской стороны результатами», – пишет Борис Соколов.
В России исследование американского военного историка Дэвида Гланца «Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942» было издано только в 2006 году. Немало потрудившись в немецких и российских архивах, Гланц подробно изучил операцию «Марс», дал ей оценку, раскрыл причины провала. Она стартовала 25 ноября 1942 года. Со стороны СССР в операции было задействовано около 668 (!) тысяч человек и почти 2000 танков. В резерве для дальнейшего развития наступления находились еще 415 тысяч человек и 1265 танков. Противник – группа немецкой армии «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала Гюнтера фон Клюге – насчитывал около 1.68 миллионов человек и около 3500 танков. К 15 декабря очередная попытка наступления советских войск против превосходящих сил противника полностью выдохлось. 20 декабря 1942 года Жуков приказал перейти к обороне. По данным Дэвида Гланца, за три недели операции “Марс” советские войска потеряли около 100 тысяч солдат убитыми (помните, у Твардовского “Я убит под Ржевом”) и пропавшими без вести, 235 тысяч человек раненными. В советских источниках приводятся другие цифры, но они так же свидетельствуют об огромных потерях. «В провале в декабре 1942 году уже на первом этапе разработанной под кодовым названием «Марс» Ржевско–Сычевской операции (наряду с победой под Сталинградом) и кроется причина ее умалчивания в шеститомнике и других официальных источниках о Великой Отечественной войне», – вполне резонно заключает полковник Яков Ляховецкий.
Так что Владимир Шевчук, державший в руках наш почтовый артефакт, был, скорее всего, одним из участников засекреченной после провала операции «Марс», в которой ему посчастливилось выжить. Спустя пять дней после ее завершения он и отправил поздравительную открытку своей знакомой в Серпухов. Заметим, что почерк у Владимира почти каллиграфический. Впрочем, не исключено, что послание было составлено кем-то другим под диктовку. Шевчук спрашивает, почему Валентина не отвечает ему. Кем приходилась Владимиру Валентина Иванова мы не знаем. Навсегда останется загадкой и причина, из-за которой она не ответила на предыдущие послания фронтовика. Не исключено, что Валентина могла находить в эвакуации, поскольку в 1942 году Серпуховский район Московской области был ареной масштабных сражений. В сам город немцы не вошли, линия фронта остановилась в шести километрах от Серпухова. Однако город обстреливался из зениток, на него сбрасывали бомбы немецкие бомбардировщики «на обратном пути» из Москвы.
Из воспоминаний жительницы Серпухова Авроры Михайловны Осиповой можно составить представление о том, что происходило в городе в военные годы:
«К осени немцы приблизились к Серпухову. Мы пошли в школу 1 сентября, но через 3 дня нас распустили в связи с опасной обстановкой. Серпуховские дети не учились 41/42 год. Фашисты обстреливали город из зениток. Женщины в противогазах и с щипцами для тушения фугасных снарядов днями и ночами дежурили на крышах.
В самом начале войны в городе было спокойно, но к августу немцы на бомбардировщиках точно по графику утром и вечером летели на Москву. Их полет даже мы, дети, узнавали по гулу, отличавшемуся от гула наших самолетов. Со стороны Москвы нам были видны вспышки. Рядом с домом, в сосновом бору, поставили зенитки, которые вели огонь по немецкой авиации, раскаты были очень громкие. Те бомбы, что немцы не сбросили на Москву, сбрасывали на Серпухов. В ноябре 1941 г. нашу семью отправили в эвакуацию в Сибирь. Также в ноябре началось осуществление эвакуации оборудования предприятий, рабочих, женщин, детей в Бийск, Уфу, Тюмень, Ташкент, Фергану.
В 1943 году мы вернулись в Серпухов».
Вполне возможно, и Валентина Ивановна Иванова к моменту доставки открытки по адресу могла покинуть неспокойный город – потому не отвечала на письма. Причина молчания могла быть и более трагической, ведь город бомбили и обстреливали из зениток. Переулка с названием 4-ый Глазовский в Серпухове уже нет, поэтому найти родственников адресата с такими распространенными именем и фамилией практически невозможно. Можно только предположить, что жила Валентина Ивановна Иванова в северной части города, где сейчас проходит Глазовская улица. Удалось ли Валентине и Владимиру выжить в годы войны, получилось ли найти друг друга после — неизвестно.
