2 ноября 1922 года — на фоне невероятной гиперинфляции в Берлине прошла конференция экспертов по валютам, которые анализируют положение немецкой марки

Типичную для Веймарской Республики той поры картину максимально точно обрисовал Эрих Мария Ремарк в «Черном обелиске». Главный герой романа Людвиг Бодмер (прототип самого Ремарка) начинает свой рабочий день с требования о повышении заработка. Прошение удовлетворяют, но к полудню поступает сводка о новом повышении курса доллара, — выясняется, что на дневную зарплату уже ничего не купить. Поэтому герой, не дожидаясь вечера, вновь требует повысить оклад. Понятно, что нормальное человеческое существование в такой обстановке стало невозможно. По мнению автора, целью поколения двадцатых является «бесстыдная погоня за собственностью» и деньгами, порожденная нуждой и желанием вернуть себе былое благополучие довоенной жизни. Но гиперинфляция, не позволяющая накапливать сбережения, заставляет людей моментально их тратить, тем самым, порождая с новой силой пьянство, разгул и разврат, — единственно верное капиталовложение для поколения, желающего забыться. Нравственные и этические принципы отбрасываются, поскольку они «приводят к банкротству», а «терпимость звучит как слово на незнакомом языке». Жизнь заставляет людей становиться жесткими, решительными и грубыми. Приведем небольшой диалог Людвига со своим бывшим однополчанином Георгом:
— А что произошло ещё?
— Ничего. Клиентов не было. Но я вынужден настоятельно просить о повышении моего оклада.
— Опять? Ведь тебе только вчера повысили!
— Не вчера. Сегодня утром в девять часов. Какие-то несчастные восемь тысяч марок! И всё-таки в девять утра это было ещё кое-что. А потом объявили новый курс доллара, и я теперь уже не могу на них купить даже галстук, только бутылку дешёвого вина. А мне необходим именно галстук.
— Сколько же стоит доллар сейчас?
— Сегодня в полдень он стоил 36 тысяч марок! А утром всего 30 тысяч!
— Уже 36 тысяч! Дело идёт быстрее кошачьего романа! Чем всё это кончится?
— Всеобщим банкротством, господин фельдмаршал, — отвечаю я. — А пока надо жить.
О том, как Германия выбралась из ямы гиперинфляции, — в