Почтовая художественная карточка с изображением панорамы Московского Кремля, открывающейся с Кропоткинской (Пречистенской) набережной Москвы-реки. Выпущена тиражом 50 тысяч экземпляров в типографии ГОЗНАКа в 1930 году. Издание треста “Мосрекламоправиздат”. Цена – 8 копеек. Место для открытого письма не заполнено.
На обороте нашей карточки присутствует очень подробное, не типичное для почтовых открыток описание картины, размещенной на ее лицевой стороне. Приведем его полностью: “На первом плане – Большой Каменный мост, построенный в 1858 году вместо старинного моста XVII века, стоявшего несколько выше по реке. За мостом – угловая башня Кремля – Водовзводная, построенная в конце XV века, одновременно со стенами, и надстроенная в XVII веке. Разрушена взрывом в 1812 году и возобновлена архитектором Осипом Бове в 1816-19 годах”. Практически статья из краткой энциклопедии. И при этом всем редакторы почему-то не удосужились указать автора описываемой картины. Его неразборчивая подпись видна в левом нижнем углу – это Виктор Константинович Коленда (1872 — 1945). Такое невнимание действительно странно, ведь именно этому талантливому живописцу руководство Московского Коммунального Музея многократно заказывало картины с видами Москвы, большинство из которых потом попадали на художественные открытки.
Будущий художник родился в селе Выкса Нижегородской губернии. Обучаться живописи начал довольно поздно: сначала (до 1899 года) в Москве у Константина Коровина и Валентина Серова, затем (до 1901 года) в Париже у Жана-Поля Лоранса. В отличие от многих коллег по кисти, Коленда не поддался повальному увлечению авангардизмом, а остался верен реалистическому направлению в живописи. Собственно, именно поэтому Виктору Константиновичу и стали поступать заказы на отображение столичных панорамных видов. Он писал московские улицы, дворы, памятники архитектуры, а также городские новостройки – например, здание газеты “Известия” или Министерства легкой промышленности.
И во всех своих работах Коленда стремился к буквально фотографической точности изображения: люди, одетые по тогдашней моде, трамваи, нэпмановская реклама… В его московских акварелях нет ни театральности (хотя она могла бы быть, ибо Коленда был театральным художником), ни нарочитых художественных эффектов. Мастер не стремился выразить свое «я» посредством Москвы. Он прежде всего — добросовестный «картограф». Сравните, например, фотографию Наума Грановского, сделанную в 1924 году, с работой Виктора Константиновича “Сухаревский рынок перед закрытием”, написанную тогда же. Просто удивительная точность. Этот вид на Сухареву башню, пожалуй, последнее художественное свидетельство Петровской красавицы перед уничтожением.
Давно утраченные архитектурные достопримечательности Москвы присутствуют и на открытке из нашей коллекции артефактов. Впрочем, “утраченные” – это слишком красивое слово, не совсем подходящее в данной ситуации, ибо и Сухарева башня, и Николаевская часовня, виднеющаяся с правого края картины, были варварски снесены.
Известно, что эта часовня была сооружена еще в 1700 году – специально для Азовского Предтеченского монастыря. Спустя 10 лет монастырь перевели на Дон, а часовню через какое-то время передали восстановленной Николаевской Берлюковской пустыни. В середине XIX века ее реконструировали в нетипичном для таких сооружений ампирном стиле. При часовне был дом с жилыми покоями для монашествующих. Как сообщает москвовед Михаил Вострышев в книге “Москва православная”, в начале XX века в Николаевской часовне находился резной иконостас, 27 серебряных лампад, список с чудотворной иконы Бирлюковской пустыни «Лобзание Христа Спасителя Иудою», большие иконы Успения Пресвятой Богородицы, святителя Тихона Задонского и преподобного Сергия Радонежского с частицей его мантии, образа Иерусалимской иконы Божьей Матери и святителя Николая (обе – XVII века). Здание часовни было уничтожено в конце 1920 годов.
Известный москвовед, Ученый секретарь Комиссии по изучению истории Москвы Петр Миллер в своей рецензии на серию почтовых открыток с видами Первопрестольной кисти Виктора Коленды высоко оценил работу живописца, у которого особенно эффектно получилась «игра теней и удивительное изображение воздуха». Вместе с тем, Миллер раскритиковал описание картин на обороте карточек, грешивших фактическими ошибками. В более поздних переизданиях эти неточности были исправлены.
