Платки носили и будут носить всегда. Где-то это требование религии, как, например, в случае с мусульманским хиджабом или обязательным платком в православной церкви. Где-то платок до сих пор имеет символическое значение, отличая, например, замужнюю женщину от девушки. Иногда он может служить инструментом агитации и пропаганды, но чаще всего — это просто один из самых эффектных элементов женского наряда. Который попутно может спасти от холода — если это платок шерстяной. Предшественником платка на Руси считается белое льняное полотенце с вышивкой – убрус, которым женщины издревле покрывали голову. С конца XVII века он уступил место платку, а спустя ещё сто лет в русском языке появилось слово «шаль», позаимствованное из персидского языка и означающее большой узорный платок. До недавнего времени в России огромной популярностью пользовались неказистые на вид, тёмно-коричневого цвета, но очень теплые платки из козьего пуха. А сделанные из того же материала, но белоснежные и очень легкие оренбургские платки достать было практически невозможно. Впрочем, в наше время это уже дело прошлого.
Платки с узором из плотного азиатского шёлка появились в России и Европе в XVI веке. Они были, скорее всего, из Китая, но индусы утверждают, что в Россию такие платки завез Афанасий Никитин после своего путешествия в Индию в 1460 году. На самом деле Русь издревле торговала с Востоком; персидские, бухарские купцы везли сюда шёлковые, парчовые и хлопчатобумажные ткани. Они были очень дорогими, и далеко не каждая красавица могла позволить себе импорт взамен домотканого льна.
Массовое ношение платков началось во второй половине XVIII века. И «ширпотреб» пришел тогда в Россию не с Востока, как сегодня, а с Запада. Сначала англичане захватили Индию и обеспечили поставки хлопка в Европу, а затем французы ввели моду на набивные ткани. После того как Наполеон I привез из похода в Египет в подарок своей Жозефине шаль необыкновенной красоты, они вскоре стали обязательной частью женского аристократического костюма.
Мода постепенно демократизировалась, и ко второй половине XIX века в Европе, в том числе и в России, уже многие носили пуховые, парчовые, ситцевые и шелковые набивные (то есть с различными рисунками) платки. Небывалый успех выпал на долю именно хлопчатобумажных набивных тканей, что подготовило почву для возникновения ситцепечатного производства в Европе, а потом и в России.
В 1806 году производство русских шалей начала нижегородская помещица Надежда Мерлина. За ней — саратовский помещик Колокольцов и воронежская помещица Елисеева. Хотя текстильные фабрики появились в России еще в середине XVIII века, но подлинный взрыв мануфактурного производства произошел все же в XIX веке. Этому способствовал изданный в 1822 году указ: «Ввоз в Россию набивных тканей запретить, основателям фабрик по набивке тканей оказывать всяческие привилегии». Благодаря этому указу в селе Иваново и расположенном поблизости Вознесенском посаде к 30-м годам XIX века было уже около 180 «набивных» заведений, где поначалу вручную набивали рисунок на ткани. В 1828 году купец Спиридонов провел модернизацию в своем заведении, поставив первую ситценабивную машину с цилиндрическими валами. Но монополию он держал недолго, уже с 1840 года ситценабивные машины появились и на других предприятиях.
Кроме Иваново в России были и другие центры производства, которые постоянно конкурировали друг с другом. В Воронеже, например, работали сразу три фабрики. Ко второй половине XIX века фабрики по производству платков были сосредоточены в Московской губернии. В 1799 году в Москве была основана Прохоровская (ныне Трехгорная) мануфактура, а в 1865 году было открыто крупное производство набивных платков по шерсти и ситцу в подмосковном Павловском Посаде. Когда в 80-е годы XIX века фабрика Лабзиных в Павловском Посаде перешла на яркие химические красители, сформировался знаменитый тип Павлово-посадского платка, который популярен и по сей день.
Освоив массовое производство, русские фабриканты принялись экспериментировать с дизайном, переосмысливая и придавая новую трактовку традиционным орнаментам — прежде всего, пришедшим в Россию с Востока. Именно отсюда в узорах русских платков ещё с XVI века появились «огурцы», которые почему-то назывались турецкими, хотя они точно пришли из Индии. Дело в том, что в этой стране «огурец» символизирует отпечаток ступни Будды. Однако в российской интерпретации «след Будды» заиграл новыми красками. Пожалуй, нигде в мире на тканях нельзя встретить такого буйства цвета, такую колористическую мощь и дерзость, какие можно увидеть на русских декоративных ситцах.
В то же время русские рисунки на ткани отличает непосредственность, нежность и лиризм. Во многом благодаря русским художникам в XIX веке был обеспечен своего рода исторический реэкспорт восточных мотивов на русском текстиле, который с огромным успехом продавался в Китай, Турцию, Персию, Афганистан и Среднюю Азию. Впрочем, и на Западе наши платки и шали пользовались большим успехом, а на международных промышленных выставках отмечались самыми высокими наградами. И сегодня принт на этих платках выглядит, как будто его нарисовали вчера – актуально и современно.
Нередко, впрочем, рисунок платка посвящался политическим или значимым общественным событиям, географическим достопримечательностям и т.д. Самый ранний датированный печатный платок – карта Англии 1685 года – находится в Музее Виктории и Альберта в Лондоне. Со временем темами печатных платков стали важные государственные события, военные успехи, политические скандалы, сатира, головоломки, загадки, учебные пособия и многое другое. Одни служили информацией, другие агитационным плакатом, а третьи – подарком. Давняя традиция и у выпуска памятных и сувенирных платков в России. Начало памятным платкам в России было положено выпуском платка, посвященного открытию памятника Минину и Пожарскому в Москве в 1818 году. Примерно в то же время был сделан платок и в память русской победы над Наполеоном. Были платки с железной дорогой, с «медным всадником», с генералом Скобелевым, и даже платок с текстом устава караульной службы. В 1913 году выпустили платок, посвященный 300-летию дома Романовых с портретами царствующих особ.
После Октябрьской революции 1917 года центр текстильной промышленности прочно обосновался в Иваново-Вознесенске, который стали называть Красным Манчестером и третьей пролетарской столицей. Новое время требовало новых подходов. Начали, как водится, с разрушения буржуазного наследия, уничтожив 24 тысячи текстильных рисунков, большинство из которых основывались на композициях из безобидных цветов и все тех же «огурцов». Новая идеология, острая нехватка красителей и огромная потребность в тканях привели с одной стороны к выпуску тысяч метров безликих тканей, а с другой – оставили шедевры революционного авангарда в рисунках.
Первые агитационные ткани были выпущены Тейковской мануфактурой в 1922 году к пятой годовщине Октябрьской революции по рисункам художника Леонида Чернова-Плёсского. В центре одного из них изображен «Разгон Учредительного собрания большевиками», по углам — портреты вождей, а каймовый рисунок рассказывает о других революционных событиях, например «Взятие Перекопа» и «Присоединение Дальневосточной республики». Второй платок этого же художника вряд ли часто использовался по прямому назначению, а воспринимался, скорее, как плакат. На нем изображен портрет В.И.Ленина, который, кстати, через два года фигурировал на траурных повязках делегации Иваново-Вознесенской губернии на похоронах вождя революции.
C середины двадцатых годов текстильное производство становится важной площадкой реализации нового пролетарского искусства. В текстильном дизайне громко заявили о себе художники-авангардисты. Например, Варвара Степанова, жена и соратница основателя конструктивизма Александра Родченко, выполнила 150 рисунков для текстиля. С 1929 года к созданию агитационных тканей присоединилось первое поколение советских художников, выпускников знаменитого ВХУТЕМАСа. В орнаментах ткани они воплощали революционную идеологию, отражали пафос индустриализации, электрификации и коллективизации. Интересно, что агитационный ситец не был заказом правящей партии, это была инициатива самих художников, оптимистически воспринимавших революцию и социализм.
Однако по мере того, как в Советской России шло сворачивание Новой экономической политики и возрастали репрессии, угасал и пыл художников. Вот и Ивановский агитационный текстиль просуществовал до 1934 года. На выставке «Брак в производстве» среди бракованных тканей оказались и агитационные, после чего советский предметный орнамент в основном стал достоянием музеев. А в 1937 году определился и главный сюжет для памятных платков: к 20-летию революции Трехгорная мануфактура выпустила платок с портретом Иосифа Сталина.
Труд остальных художников оказался невостребованным, что самым плачевным образом сказалось на их судьбе. Так, автор первых советских агитационных рисунков на ткани Леонид Чернов-Плёсский работал и в станковой живописи, иллюстрировал книги, расписывал театральные декорации и рисовал эскизы костюмов. В своем творчестве ему удалось зафиксировать образ эпохи революционной эйфории, времени надежд и свершений, которое, однако, для самого художника закончилось трагически. В 1937 году он был арестован по ложному доносу и в том же году расстрелян. До сих пор о причинах ареста и казни Чернова-Плёсского ничего не известно, хотя в 1956 году после смерти Сталина художник был посмертно реабилитирован.
Новый всплеск в дизайне советских платков пришелся на 80-е годы XX века, когда к летней Олимпиаде в Москве было выпущено огромное количество сувенирных платков. На одних изображали талисман Игр — медвежонка — с разными спортивными предметами, на других – эмблему Олимпиады, изображавшую силуэт кремлевской башни, сформированной из беговых дорожек (см. заметку «С прибалтийским акцентом»).
В 1980 году увидел свет и сувенирный женский платок, выпущенный к 50-летию Автомобильного завода им.Ленинского комсомола (АЗЛК — см.заметку «Сувенир от автопрома»). Некоторые эксперты утверждают, что этот платок также вручали участникам и гостям Олимпиады. Артефакт сделан из ацетатного шелка, на нем изображены основные модели автомобилей, выпускавшиеся на заводе с 1930 года.
До 1990-х годов дизайн российских платков «крутился» вокруг старых традиций. Но с развитием рыночной экономики, как и после 1917 года, кризис государственной текстильной промышленности с одной стороны и изменение вкусов потребителей с другой, привели к возникновению современных дизайнерских групп, которые очень интересно интерпретируют русские традиции, советский авангард и добавляют собственные оригинальные идеи. Причем некоторые из них получили уже широкое международное признание.
Первая в России студия текстильного дизайна Solstudio Textile Design продает свои рисунки для текстиля по всему миру, а также выпускает собственные изделия под торговой маркой Radical Chic. Художники студии расширили рамки национальной традиции в оформлении платков. Они добавили в содержание рисунка иронию, тонкий юмор, поэзию и даже патриотический пафос. Здесь и метафизические фантасмагории, и национальные атрибуты, и особенности российского характера. Географические карты, атлас российских птиц и редких животных, иронические трансформации, когда силуэт автомобиля приобретает «женский характер» – все это запрос современного зрителя.
На платках можно найти даже индустриальные сюжеты, некоторые из которых отсылают к эпохе зарождения национальной промышленности, другие – отражают современную индустрию. Есть платки, посвященные старым уральским заводам, а недавно вышла серия, посвященная «Норильскому никелю».
Летящие по небу в стиле Шагала ледоколы и экскаваторы, расплавленный металл и огненные брызги, литейные ковши и полыхающие жерла печей – такие не женские мотивы принесут, кажется, платкам этой марки, популярность. Кстати, это далеко не первый случай, когда металлургическая тема дает жизнь новому бренду. В конце 90-х годов прошлого века на мировой рынок вышла серия мужского парфюма Nickel. Есть миф, что идея создать новый одеколон с нотами чистого металла, родилась в компании «Норильский никель». Но это, конечно же, не так: в 1996 году, когда Филипп Дюмон выпускал линейку изысканного парфюма для брутальных мужчин, российской компании было не до одеколонов, она занималась реструктуризацией бизнеса. Но миф живет, и, кстати, многие мужчины в компании поддерживают его и пользуются Nickelем.
Тема парфюмерии здесь возникла не случайно. Платки и шали в давние времена, когда их завозили с Востока, обязательно пахли индийскими пачулями. Драгоценные кашемировые шали прокладывали высушенными листьями этого кустарника, чтобы отпугивать моль. И до сих пор в Индии пачули считается отличным средством для ароматизации тканей и борьбы с вредителями и насекомыми, хотя в Европе уже мало кто знает, что это за запах. Дамы, привыкшие благоухать в обществе, позже стали использовать духи для «окропления» шалей и платков. Известно, что русские женщины, эмигрировавшие после революции в Европу, на ура приняли появление знаменитых духов Chanel №5. Создавая этот аромат по просьбе Коко Шанель, эмигрант из России Эрнест Бо — сын основателя самой популярной в России парфюмерной фабрики «Товарищество Альфонса Ралле» — хотел создать не просто аромат для женщины, но мечтал отобразить нотки России, что ему и удалось (см.заметку «От Бутырки до Шанели»). Впрочем, для самой фабрики «Альфонса Ралле» дальнейшая история сложилась драматично: после революции эта всемирно известный производитель парфюмерии был переименован в «Государственную мыловарню треста Жиркость», после чего выпуск парфюмерии на ней был прекращен навсегда. Большевики не умели ценить достижения отечественных парфюмеров.
Впрочем, никаких аналогий с современными российскими производителями платков тут, слава Богу, не просматривается. Павлово-Посадские платки даже в непростые годы лишь наращивают объем производства и линейку продукции. Что же касается экстравагантного Radical Chic, то значительная часть продукции этого бренда уже получила широкое международное признание и, что более важно, получили статус произведения искусства в России. Значительная часть коллекции вошла в основной фонд Государственной Приморской картинной галереи.
В наши дни платок, разумеется, не назовешь предметом первой необходимости. Это раньше он выступал показателем социального статуса его обладательницы, а сейчас дизайнерский платок на плечах, хотя и стоит немалых денег, – это скорее знак неординарности, смелости и независимости его хозяйки. Современный платок живет и не собирается уходить совсем. Он как почтовая марка: письма, может, уже никто не посылает, но художественные миниатюры многотысячными тиражами расхватываются их любителями. Хороший платок сам по себе как артефакт, как художественное полотно несет память об истории развития человечества, об изменении вкусов, пристрастий, понимания прекрасного. О нем слагают баллады и поют песни. Наконец, его просто любят.