Фотоальбом «Здравствуй, друг», изданный к VI Всемирному Фестивалю молодежи и студентов. Выпущен в 1957 году издательством «Молодая гвардия». Автор — И. Долгополов. На обложке изображена эмблема фестиваля. На первом развороте имеется дарственная надпись, сделанная 17 августа 1957 года: «Юрию Павловичу Петров в память VI Всемирном Фестивале молодежи и студентов от «случайного» однофамильца Петровой Г.В. С фестприветом». Издание содержит описание и многочисленные фотографии, посвященные насыщенной трудовой и досуговой жизни советской молодежи.
VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в Москве 28 июля 1957 года. Его гостями стали 34000 человек из 130 страны мира. Лозунг фестиваля — «За мир и дружбу». Символом молодёжного форума стал Голубь мира, придуманный Пабло Пикассо. Специально к фестивалю в Москве открылся парк «Дружба», гостиница «Украина», стадион «Лужники», на автобусные маршруты вышли венгерские «Икарусы». Фестиваль, который пришелся на середину хрущевской «оттепели» стал знаковым событием для советской молодежи, и самым массовым за свою историю.
Отметим также, что I Всемирный фестиваль молодёжи и студентов проходил десятью годами ранее в Чехословакии. Всемирная Федерация демократической молодежи решила таким образом отдать дань памяти трагическим событиям октября-ноября 1939 года, когда тысячи студентов приняли участие в акциях против оккупации страны нацистами. В итоге были закрыты все высшие учебные заведения страны, около 2000 студентов арестовано, и 1200 из них попали в концлагеря.
Из воспоминаний москвичей в статье журнала «Огонёк»:
«Для жителей Москвы фестиваль стал настоящим шоком, настолько неожиданным оказалось все, что они увидели и почувствовали. Сейчас даже бесполезно пытаться объяснять людям новых поколений, что крылось тогда за словом «иностранец». Постоянная пропаганда, направленная на воспитание ненависти ко всему зарубежному, привела к тому, что само это слово вызывало у советского гражданина смешанное чувство страха и восхищения. Днем и вечером делегации были заняты на встречах и выступлениях. Но поздним вечером и ночью начиналось свободное общение. Естественно, власти пытались установить контроль за контактами, но у них не хватало рук.
Как негативный фактор следует отметить, что в дни фестиваля в Москве произошла своеобразная сексуальная революция. Молодые люди, а особенно девушки, как будто с цепи сорвались. Пуританское советское общество стало вдруг свидетелем таких событий, которых не ожидал никто. Поражали формы и масштабы происходившего. К ночи, когда темнело, толпы девиц со всех концов Москвы пробирались к местам, где проживали иностранные делегации. Это были студенческие общежития и гостиницы на окраинах города. В корпуса девушкам прорваться было невозможно, так как все было оцеплено милицией и дружинниками. Но запретить иностранным гостям выходить из гостиниц никто не мог. Никаких ухаживаний, никакого ложного кокетства. Только что образовавшиеся парочки удалялись в темноту, в поля, в кусты, точно зная, чем они немедленно займутся. Образ загадочной, стеснительной и целомудренной русской девушки-комсомолки не то чтобы рухнул, а скорее обогатился какой-то новой, неожиданной чертой — безрассудным, отчаянным распутством. Реакция подразделений нравственно-идеологического порядка не заставила себя ждать. Срочно были организованы летучие дружины, снабженные осветительными приборами, ножницами и парикмахерскими машинками. Иностранцев не трогали, расправлялись только с девушками, а так как их было слишком много, дружинникам было ни до выяснения личности, ни до простого задержания. У пойманных любительниц ночных приключений выстригалась часть волос, делалась такая «просека», после которой девице оставалось только одно — постричься наголо. Сразу после фестиваля у жителей Москвы появился особо пристальный интерес к девушкам, носившим на голове плотно повязанный платок… Много драм произошло в семьях, в учебных заведениях и на предприятиях, где скрыть отсутствие волос было труднее, чем просто на улице, в метро или троллейбусе. Еще труднее оказалось утаить появившихся через девять месяцев малышей, часто не похожих на собственную маму ни цветом кожи, ни разрезом глаз».
