Сложная арифметика труда…

Групповая черно-белая фотография трудового коллектива одного из советских предприятий. Оригинал. Сохранность хорошая, немного потрепаны углы. Снимок сделан предположительно в первой половине 1928 года по случаю перехода организации на 7-часовой рабочий день, о чем свидетельствует соответствующая надпись на стене. Артефакт можно считать уникальным — подобные фотографии старались не афишировать после того, как летом 1940 года Сталин вернул стране 8-часовой рабочий день и семидневную рабочую неделю. Впрочем, и 7-и часовой рабочий день трудно было назвать благом для трудящихся — в  результате его введения люди стали работать гораздо больше, чем прежде.

---

Осенью 1927 года главной новостью советских газет стал переход рабочих и служащих страны Советов на 7-часовой рабочий день. Это подавалось едва ли не как главное завоевание большевиков с момента их прихода к власти. Историческое решение было принято 15 октября 1927 года, когда к 10-летию Октябрьской революции был опубликован  Манифест ЦИК СССР. Согласно документу, в Советском Союзе в течение ближайших лет должен был быть осуществлен перевод фабрик и заводов с 8-ми на 7-часовой рабочий день, причем без уменьшения зарплаты. В январе 1928 года Совет народных комиссаров (СНК) СССР выпустил постановление «О подготовке к введению 7-часового рабочего дня». Обратите внимание на формулировку «подготовка к введению». По всей видимости, с самого начала задача сокращения рабочего времени при сохранении объемов производительности и уровня зарплаты казалась большевикам сомнительной и требующей дополнительной проработки. Однако злую шутку с властями сыграла уже укоренившаяся в советском обществе кампанейщина. Не успело постановление выйти в свет, как многие партийные деятели  на местах восприняли его как руководство к действию: поспешили как можно раньше осуществить переход и отрапортовать начальству. В результате все пошло совсем не так, как планировалось.

Справедливости ради надо сказать, что власти понимали всю сложность и ответственность этого шага. Для разработки программы перехода на 7-часовой рабочий день и подготовки к его осуществлению была создана правительственная комиссия под руководством Наркома труда СССР Василия Владимировича Шмидта. Ему было поручено разработать план исторического перевода и внести его на утверждение СНК СССР не позже 1 июля 1928 года. До этого срока переход на укороченный рабочий день допускался в виде исключения «и не иначе как с разрешения правительственной комиссии». И таких «исключений» сразу же появилось множество. Так, достоверно известно, что постановлением уже упомянутой комиссии еще 15 января 1928 года сразу 14 текстильных фабрик сократили свой рабочий день на час. И наверняка это были уже не первые и не последние исключения. Вполне возможно, что и представленный в коллекции «Маленьких историй» снимок сделан на одном из предприятий, перешедших на 7-часовой рабочий день досрочно, еще до июля 1928 года. В пользу этой версии говорит фрагмент газетного разворота с различимым заголовком «Коллективный договор». В самом факте перезаключения коллективного договора между трудовыми коллективами (или профсоюзами) и администрацией предприятий не было ничего необычного: эта кампания стартовала в стране еще в 1922 году по директиве ВЦСПС и ВСНХ СССР. Но лишь начиная с 1928 года в коллективных трудовых договорах стали закреплять пункт о нормированном 7-часовом рабочем дне. Можно предположить, что именно этот пункт стал поводом вывесить разворот газеты на стене прямо под лозунгом.

К сожалению, нам достоверно не известно, где именно был сделан снимок. Можно лишь предположить, что на нём запечатлены представители небольшой фабрики, которая относится к числу предприятий легкой промышленности. Это косвенно подтверждает и гендерный состав коллектива — из 49 человек, поместившихся на снимке, 20 — женщины, которые, как известно, чаще всего были задействовали именно в легпроме. Так что перед нами могут быть, например, работники швейной, ткацкой или обувной фабрики, бумажного завода, типографии и т.п. Заметим также, что это довольно молодой производственный коллектив — большинству людей на снимке еще нет и 40-ка лет.

Скорее всего, фотограф собрал рабочих и служащих в фабричном актовом зале, где обычно проходят собрания, оглашаются решения партии, проводится голосование по производственным вопросам и т.д. В левом дальнем углу побеленной комнаты стоит металлическая цилиндрическая емкость внушительных размеров — либо титан для воды, либо печка. Помещение, судя по всему, слабо отапливалось, зато неплохо освещалось: видны сразу три регулируемые по высоте лампы с конусным металлическим абажуром — свидетельство того, что провозглашенный Лениным план ГОЭЛРО к концу 20-х годов довольно неплохо выполнялся. Исторической ценности снимку добавляет, безусловно, приветствие на стене. С первого взгляда кажется, что лозунг отпечатан типографским шрифтом, однако при тщательном рассмотрении трудно не заметить, что все буквы разные (например, литера «А» написана в трех разных вариантах). Совершенно очевидно, что это ручная работа членов профкома, прикрепленная к стене поверх другой надписи, часть которой виднеется рядом с семеркой. Кстати,  1 мая 1928 года советские граждане во всех уголках страны несли на демонстрациях главный лозунг года: «Да здравствует 7-часовой рабочий день – детище Октября!». Так что не исключено, что на снимке уместилась лишь часть приветствия.

Фотограф композиционно разместил сотрудников в 4 рядах. Сразу бросается в глаза, что в двух верхних рядах выстроились простые рабочие. В вот в третьем ряду устроились представители фабричной администрации. От обычных трудяг их отличает наличие галстуков (у одного даже имеется «бабочка») и пиджаков, а не потертых спецовок полувоенного образца. К тому же, менеджеров уважительно усадили на стулья (работягам по статусу пришлось стоять). У некоторых сотрудников к одежде приколоты значки — возможно, знак принадлежности к какой-либо общественной организации. В самом нижнем ряду полулежа-полусидя на бумажной подстилке расположились фабричные модницы. Фотограф, очевидно, счел их настоящим украшением снимка, потому и устроил на переднем плане. Внешний вид этих представительниц секретариата, бухгалтерии или кадрового отдела удивительным образом контрастирует с тем, как выглядит, скажем, простая труженица из верхнего ряда — с отрешенным взглядом и черным платком на голове. Впрочем, конторских служак отличают не только кокетливые завитые локоны, модные туфли на каблуках, стильные платья, светлые блузки, наручные часы, серьги и перстни. Женщины на переднем плане — едва ли не единственные, кто на этом снимке улыбается. Складывается ощущение, что только они и рады переходу на 7-часовой рабочий день, для остальных же эти перемены ничего хорошего не несут.

И это не просто предположение. Уже зимой 1928 года появились первые сигналы, свидетельствующие о том, что 7-часовой рабочий день, а точнее, последствия его введения, устраивают далеко не всех. Вопреки обещанию властей не урезать зарплату рабочих, она все-таки сократилась (пропорционально сократившейся норме выработки — за 7 часов пролетарии успевали сделать меньше, чем за 8 часов). При этом производительность фабрик и заводов нужно было если не увеличить, то  хотя бы оставить на прежнем уровне. В результате на предприятиях появились дополнительные труженики, специально присланные для уплотненной работы. По сути выходило, что эти «новички» отбирали у «старичков» законный хлеб. Возмущению рабочих масс не было предела.  Вот лишь некоторые из таких «звоночков», зафиксированные в производственных отчетах:

Верхне-Середская мануфактура: Особенно резко протестуют против перехода на 7-часовой рабочий день ватерщицы. Присланные для уплотненной работы работницы были избиты, их пришлось отослать обратно. Явившегося в цех для ликвидации конфликта пом. директора одна ватерщица пыталась ударить вальком. 19 января в ночной смене, в связи с добровольным переходом на уплотненную работу одной ватерщицы, остальные 100 человек прекратили работу. На собрании 24 января выступила Разгулина с резкими возражениями против перехода на уплотненную работу, сопровождавшимися выпадами против Советской власти: «Мы раньше говорили, что боремся с буржуазией, а теперь сами с собой, теперь у нас стали новые буржуи. Раньше была драка, а теперь будет война: нам не интересен 7-часовой рабочий день, позаботились бы лучше о квартирах для рабочих. Профсоюзы нас не защищают, и они нам не нужны». Это выступление было встречено криками «правильно».

Фабрика «Красный Перекоп»: Распоряжение о переходе на 7-часовой рабочий день застигло местные организации врасплох. Ряд партийцев на собрании выступали с резкими возражениями, в результате оно было сорвано: рабочие демонстративно покинули собрание. 14 января на общефабричной конференции выступавшим в защиту уплотненной работы не дали говорить. Отдельные антисоветски настроенные лица старались вызвать недоверие к намеченному мероприятию: «Все равно коммунисты не сумеют этого сделать, они нас, рабочих, обманывают, обманут и теперь». В заключение конференция приняла резолюцию, предложенную от имени «группы рабочих». Резолюция приветствовала правительство и ЦК Союза за «введение 7-часового рабочего дня», но указала, что «это необходимо провести без уплотнения, так как фабрика уплотнялась раньше».

Дедовская фабрика 3-го Госхлопбумтреста: В связи с переходом на 7-часовой рабочий день у рабочих прядильного отдела получилось снижение выработки на 6%, что повлекло уменьшение зарплаты. 29 марта группа прядильщиц прекратила работу. После разъяснения директора о пересмотре расценок они приступили к работе. 6 апреля директор потребовал от треста дотации в сумме 5625 рублей для доплаты рабочим до среднего январского заработка, но трест заявил, что расценки правильны и дотаций не будет. 12 апреля, в день выдачи зарплаты, рабочие намереваются бастовать. Недовольство используют антисоветски настроенные рабочие: «У нас нажим на рабочий класс со стороны партии и правительства, у нас не диктатура пролетариата, а диктатура отдельной кучки, именующей себя компартией».

Шелкоткацкая фабрика им. Свердлова: 15 марта работницы шпульного отдела прекратили работу из-за снижения расценок после перехода на 7-часовой рабочий день. Зарплата уменьшилась на 8—29 рублей в месяц. Заработок некоторых шпульниц, работавших на трех станках, равнявшийся в январе 80 рублей, снизился в феврале до 70—60 рублей. Шпульницы собрались в коридоре, вызвали директора и потребовали увеличения зарплаты. Работницы не работали 1,5 часа и стали к станкам после вмешательства секретаря ячейки ВКП. В последних числах марта при окончательном расчете возможно более резкое обострение недовольства рабочих фабрики.

Заметим, что всё это недовольство вспыхнуло лишь в 1928 году, а осенью 1927-го пролетариат встретил план Сталина по сокращению рабочего времени с ликованием. Некоторые эксперты считают, что «отец всех народов» выдвинул идею семичасового рабочего дня исключительно в целях борьбы с оппозицией — чтобы показать, что интересы рабочего класса ему не менее близки, чем левому крылу партии. Напомним, что именно требование о сокращении трудового дня было одним из главных двигателей революционных событий в России: рабочий день на Путиловском заводе в Петербурге составлял 12 часов, что и стало причиной Всероссийской стачки, которая затем переросла в Кровавое воскресенье и революцию 1905 года. Министр финансов Владимир Коковцов тогда так объяснял неуступчивость фабрикантов: «Закон предоставляет заводчику право занимать рабочих занятиями до 11 часов днем и до 10 часов ночью, каковые нормы установлены по весьма серьезным экономическим соображениям. Установление 8-часового рабочего дня и по техническим условиям едва ли допустимо, ибо в таком случае рабочие сделаются хозяевами предприятия, а владельцы заводов лишились бы законного права распоряжаться своим собственным делом».

Не удивительно, что большевики, объявившие врагами «владельцев заводов, газет, пароходов», сразу же после Октябрьской революции, уже 29 октября 1917 года, выпустили декрет СНК «О восьмичасовом рабочем дне». Советская пропаганда уверяла, что СССР стал первым в мировой истории государством, в котором был введен 8-часовой рабочий день (на самом деле впервые такой закон был принят в Австралии еще в 1856 году). Однако в 1917 году Советский Союз, действительно, был единственной страной с 8-часовым рабочим днем. «Впервые в истории господствующий класс ввел сокращенный рабочий день, ибо господствующим классом был сам пролетариат», — писали газеты. Ленин на IV сессии ВЦИК так охарактеризовал этот исторический акт: «Это — громадное завоевание Советской власти, что в такое время, когда все страны ополчаются на рабочий класс, мы выступаем с кодексом, который прочно устанавливает основы рабочего законодательства, как, например, 8-часовой рабочий день».

В Российской Империи рабочее время до конца XIX века законом никак не регламентировалось, не ограничивалось и составляло 14-16 часов в сутки, в дореволюционной России — 11-12 часов. Декрет СНК «О восьмичасовом рабочем дне» по сути положил начало советскому трудовому законодательству. Его основные положения нашли отражение в Кодексе законов о труде, который был принят ВЦИК в 1918 году и существенно дополнен в 1922 году. Кодекс отменял все виды трудовой повинности (кроме экстренных случаев, например, в период ликвидации последствий стихийных бедствий), впервые вводил трудовые книжки и понятие «трудового договора».

Согласно документу, продолжительность рабочего дня в республиках СССР не могла превышать 8 часов в сутки (48 часов в неделю, включая время на приведение в порядок рабочего помещения), а для подростков в возрасте от 16 до 18 лет, а также лиц, работающих на подземных работах и занимающихся умственным трудом, устанавливался 6-часовой день. Кроме того, впервые вводился двухнедельный отпуск. О том, насколько серьезно в СССР занимались вопросами, касающимися работы, можно судить хотя бы по снимку, на котором запечатлен советский Дворец Труда, хотя само словосочетание «дворец труда» звучит довольно странно.

И все было бы хорошо, но вскоре сами большевики оказались на месте царского министра Коковцова. Те самые «экономические соображения» требовали срочного наращивания производительности — пятилетку в четыре года как-то же надо было выполнять. Но как заставить пролетариат работать больше и дольше, причем без увеличения зарплаты? Для достижения этой цели коммунисты придумали многоходовую операцию: в 1928 году, как мы уже знаем, они уменьшили продолжительность рабочего дня до 7-ми часов, а следом сократили еще и продолжительность календарной недели. В 1930 году власти отменили в стране общие выходные дни, для каждого рабочего их устанавливали индивидуально. Была введена так называемая «непрерывка» — непрерывная рабочая неделя, которая длилась четыре дня, а следующий за ними день был выходным. Казалось бы, все эти перемены были исключительно в интересах пролетариата — ведь рабочая неделя теперь длилась всего пять дней. Однако элементарный подсчет показывает, что в результате всех этих хитрых перестановок у советского трудяги осталось всего 77 дней отдыха вместо 98-ми, которые полагались по старому календарю.

Непрерывка привела к тому, что у оборудования не стало конкретного хозяина. О станках попросту перестали заботиться, начались постоянные поломки и простои. Для нового явления тут же нашли хлесткое название — «обезличка». Вот что по этому поводу писал Сталин в 1931 году: «Дело в том, что на ряде предприятий перешли у нас на непрерывку слишком поспешно, без подготовки соответствующих условий, без должной организации смен. Это привело к тому, что непрерывка, предоставленная воле стихии, превратилась в обезличку… Для ликвидации этого положения существует два выхода. Либо изменить условия проведения непрерывки так, чтобы она не превращалась в обезличку. Либо отбросить прочь бумажную непрерывку, перейти временно на 6-дневную прерывку и подготовить условия к тому, чтобы вернуться потом к действительной, небумажной непрерывке». Вся эта словесная чехарда — непрерывка, прерывка, обезличка — вылилась в то, что 1 сентября 1931 года в СССР была введена шестидневная рабочая неделя — 5 рабочих дней и один фиксированный выходной, который стабильно приходился на 6, 12, 18, 24 и 30 числа месяца. При этом каждое 31 число рассматривалось просто как дополнительный рабочий день.

Поясним: в течение нескольких лет в СССР не существовало понедельников, вторников и других привычных нам названий дней недели, вместо них появились первый день шестидневки, второй день шестидневки и так далее. Кстати, это нелепое нововведение отражено в фильме «Волга-Волга» (1938), где на фоне гребного колеса пробегают титры «1 день шестидневки», «2 день шестидневки» и т.д.

Введение шестидневки незаметно отняло у пролетариата еще 5 выходных дней. Теперь рабочие отдыхали всего 72 дня в году. Так что труженикам страны Советов приходилось вкалывать еще больше часов в месяц, чем раньше. 7-часовой рабочий день хоть и был закреплен законодательно, но при этом каждый директор завода имел в своем распоряжении тысячи так называемых «сверхурочных» часов, которые он директивно распределял между рабочими, тем самым удлиняя их трудовой день. В общем, радости было мало. И все же основным моментом, осложнявшим переход на 7-часовой рабочий день, был спешный запуск этого процесса. В результате большинство предприятий технически были не готовы к тому, чтобы рабочий за 7 часов успевал сделать 8-часовую норму. Неналаженность производственного процесса вынуждала тружеников, желающих получать прежний размер зарплаты, самостоятельно удлинять свой рабочий день: заранее готовить инструменты, смазывать и чистить станок в сверхурочные часы, оставаться после смены, чтобы увеличить выработку.

Интересны в этой связи небольшие заметки в «Правде» на рубеже 30-х годов, из которых становится понятно, как непросто приходилось простым работягам:
«Правда», 15 ноября 1928 года: «Ночь… До гудка еще два часа. Вальцовщик завода Петровского уже на ногах. В цехе он встречает своего товарища, вальцовщика Лагуткина. Они тщательно готовятся к началу рабочей смены… После работы они вместе обсуждают все неполадки».
«Правда», 31 октября: «На Донецкой дороге машинисты работают от 250 до 290 часов в месяц, что дает рабочий день от 10 до 11 1/2 часов».
«Правда», 18 ноября: «Типография Мособлполиграфа: в течение всего первого полугодия 1931 года рабочие почти не имели выходных дней, во втором полугодии — то же самое. Увеличение числа рабочих часов идет под видом «сверхурочных». Некоторые рабочие заняты в двух сменах, не выходя из помещения типографии. Другими словами, они работают по 14, а может и больше часов в сутки!»

Как бы то ни было, к концу 1931 года на 7-часовой рабочий день было переведено 83% общего количества всех рабочих, занятых в промышленности. Причем ряд отраслей целиком перешел на 7-часовой день, в том числе черная и цветная металлургия, основная химия, резиновая, электротехническая, нефтяная, бумажная, текстильная промышленность. А 1 января 1933 года было объявлено об окончательном завершении перевода СССР на сокращенный трудовой день. В своем докладе на январском пленуме ЦК и ЦКК партии Сталин подвел итоги первой пятилетки. Из речи вождя народ узнал, что Советская власть добились за истекший период впечатляющих результатов, как то:
— СССР из аграрной страны превратился в индустриальную, — ибо удельный вес промышленной продукции во всем производстве народного хозяйства вырос до 70%.
— Социалистическая система хозяйства ликвидировала капиталистические элементы в промышленности, а также уничтожила кулачество, как класс.
— Колхозный строй уничтожил нищету в деревне, — десятки миллионов бедняков поднялись до положения обеспеченных людей.
— Социалистическая система уничтожила безработицу, перешла на 7-часовой рабочий день, установила 6-часовой день во вредных для здоровья предприятиях.
— Победа социализма уничтожила эксплуатацию человека человеком.

Однако реальность разительно отличалась от доклада. Чем ниже был технический уровень предприятия, тем меньше было шансов у его сотрудников на повышение производительности труда за счет машины или распространенной в то время рационализации. Следовательно, тем больше рабочему приходилось перенапрягаться или же увеличивать рабочий день. Вполне закономерными при такой логике выглядят стихийные забастовки рабочих, пик которых пришелся на лето 1928 года. Любопытно, что во многих случаях бастующие требовали не льгот лично для себя, а ремонта старых станков или же улучшения качества сырья. Так, например, в июле 1928 года текстильщики сразу нескольких фабрик отказались работать с плохим хлопком. «Вы нам много сулили, когда переходили на уплотненную работу, провели 7-часовой рабочий день за счет рабочего, выдали плохой хлопок, чтобы тяжелее было работать и чтобы рабочий скорей издох, поэтому с вами все равно не сговоримся и к работе не приступим, пока наши требования не будут выполнены центральной властью. Мы надеемся, что только ЦК приедет и все разберет», — возмущались рабочие.

И все же большинство заметок в советской прессе имело совсем другую тональность — в них полностью поддерживалось и восхвалялось дальновидное решение партии и советского правительства. Вот, например, выдержка из статьи, опубликованной в газете «Красная Татария» 14 января 1928 года: «Историческое постановление ЦИК СССР накануне 10-й годовщины Октября претворяется в жизнь. Начавшийся переход к 7-часовому рабочему дню уже показывает всю жизненность, реальность и правильность решений правительства. Враги пролетарской диктатуры от Милюкова до Троцкого говорили об утопичности этих мер, о том, что это есть демагогия и обман широких рабочих масс. Проверка показывает, что переход на 7-часовой рабочий день целесообразен. Он стимулирует усиленную рационализацию производства, дает возможность уплотнить рабочий день, ввести большую систему в весь процесс производства. Переход на 7-часовой рабочий день дает возможность уменьшить количество безработных, занять в производстве большее количество переростков и лучше использовать имеющуюся рабочую силу. Переход на 7-часовой рабочий день — это праздник рабочих побед, которые дают возможность улучшать положение рабочих, при полном соблюдении интересов государства».

Кстати, в этой заметке Троцкого вовсе не случайно называют «врагом пролетарской диктатуры». К моменту введения 7-часового рабочего дня Лев Давидович, как оппозиционер и ярый противник сталинского пути построения социализма, уже не только лишился постов наркомвоенмора и предреввоенсовета, но под предлогом «нарушения партийной дисциплины» был исключен из политбюро и партии. Отказавшегося от публичного покаяния (в отличие от Зиновьева), Троцкого в конце 1927 года выселили из кремлевской квартиры, а 18 января 1928 года силой доставили на Ярославский вокзал Москвы и выслали в Алма-Ату. Многие эксперты считают, что ссылка Троцкого была для Сталина исключительно мягкой мерой, ведь он мог сразу расправиться со своим врагом. Но, оказывается, не мог. Пока не мог. Так, историк Дмитрий Волкогонов отмечает, что «Сталин в 1928 году не мог не только расстрелять Троцкого, но даже судить его. Он не был готов предъявить ему серьезные обвинения, боялся его. Условия для 1937—1938 годов еще не созрели. Пока старая партийная гвардия хорошо помнила, что сделал этот необычный ссыльный для революции».

В Алма-Ате «этот необычный ссыльный» и не думал молчать. Троцкий непрерывно «бомбит» своими гневными статьями курс Сталина. Досталось, разумеется, и 7-часовому рабочему дню: «Практика перехода на 7-часовой рабочий день убедительно показала, насколько правы были большевики-ленинцы, когда указывали на необходимость серьезнейшей экономической и технической подготовки этого мероприятия. Нарком труда Шмидт, перечислив ряд «положительных аспектов», вынужден был заявить, что все эти моменты умаляются серьезными недочетами. 7-часовой рабочий день проводился без достаточной, а в целом ряде случаев вообще без всякой подготовки. Опыт перевода предприятий на 7-часовой рабочий день и три смены показал следующее: а) рабочие, набранные вновь на фабрику, не были обеспечены жильем; б) вследствие уплотнения работы были поставлены столь высокие требования интенсивности труда рабочих, что они, особенно в третьей ночной смене, оказались совершенно невыполнимыми; в) номинальная зарплата на предприятиях, переведенных на 7 часов, росла медленнее, нежели на предприятиях, не переведенных на 7 часов, что объясняется сильным нажимом на интенсивность труда путем повышения норм, снижения расценок и уплотнения труда; г) условия на предприятии, с точки зрения охраны труда, были неудовлетворительными: скверная вентиляция, высокая температура и т.п. 7-часовой рабочий день не был оправдан экономически и не нашел положительного отзвука в рабочем классе. Все это привело к тому, что политический эффект этого мероприятия весьма мал. Это должен был признать Шмидт на Пленуме ВЦСПС. У нас нет никаких гарантий, что старые ошибки не будут повторены, и что сама идея перехода на 7-мичасовой рабочий день не будет окончательно скомпрометирована».

Вряд ли, конечно, эта статья Троцкого спустя 10 лет определит судьбу Василия Шмидта, отвечавшего за переход СССР на 7-часовой рабочий день. И хотя нарком труда отлично понимал и не раз говорил, что спешное укорачивание трудового дня может быть чревато, ему все равно приходилось выполнять поставленные партией задачи. Скорее всего, Сталин припомнил ему тесную дружбу с правым уклонистом Томским. В общем, у Шмидта, с его немецкими корнями, шансов на спасение в предвоенной мясорубке репрессий не было. За ним пришли в 1937 году, когда Василий Владимирович работал председателем Хабаровского горсовета (на Дальний Восток Шмидта дальновидно «направили» в 1933 году). Википедия сегодня лаконично сообщает, что бывший нарком труда был арестован 5 января 1937 года, осужден 3 июня 1937 года к 10 годам тюремного заключения, но 28 января 1938 года приговорен к высшей мере и расстрелян в тот же день (дата ошибочна), реабилитирован 30 июля 1957 года. Однако долгие годы его близкие — жена Лидия Максимовна и сын Вадим — даже этой скупой информацией не располагали. Семья отправляла запросы в разные инстанции, но в ответ приводились противоречивые сведения о смерти В.В. Шмидта в 1940 году, о его внезапной пропаже без вести в лагерях и т.д. В Большой советской энциклопедии за 1978 год указывается, что Василий Владимирович Шмидт, примыкавший к правому уклону в ВКП(б), но вскоре отошедший от него, скончался 21 августа 1940 года. И ни слова о том, что человек был репрессирован и расстрелян. Лишь в перестроечные 1980-е поиски родственников, наконец, увенчались результатом. Из архивов КГБ было получено свидетельство о смерти Василия Шмидта, из которого следовало, что его расстреляли 29 июля 1938 года и захоронили на Бутовском полигоне.

Впрочем, робкий голос Василия Шмидта и крик Льва Троцкого о том, что переход к 7-часовому рабочему дню проходит второпях, а потому болезненно и трудно, был заглушен зычным хором других голосов, абсолютно довольных переменами. По крайней мере, на бумаге. Чего стоит «Достойный ответ врагам» токаря завода «Металлист» П.Пшеницына, который был растиражирован во многих советских газетах:
«Когда в 1893 году я пришел наниматься на завод Ятеса, мастер мне сказал коротко: Получать в день будешь 10 копеек, работать, сколько прикажут. На таких условиях и началась моя трудовая жизнь. С утра до ночи гнули мы спины на своего хозяина. Затемно уйдешь из дома, затемно и придешь. 20 лет прошло с тех пор, как власть отобрана у эксплуататоров. С первого дня революции на нашем заводе был упразднен 12-часовой рабочий день. Подсчитайте теперь, сколько в течение этих двадцати лет у меня было свободного времени, если каждый день я имел лишние четыре часа на отдых. Можно было понабраться сил за это время. Это при 8-часовом рабочем дне. А ведь теперь мы работаем по 7 часов в день. Когда я прихожу с работы, у меня свободного времени уже на час больше, как-раз достаточно для того, чтобы повнимательнее прочитать газеты. Раньше, бывало, чуть замешкаешься после работы, вот уж и не попал в кино или театр. Сейчас совсем иначе. Уже четыре года мы с женой с начала сезона приобретаем сезонный абонемент в оперу или театр. Когда вводили 7-часовой рабочий день, шептуны, вражеское охвостье пытались подзуживать рабочих: вот, мол, рабочий день уменьшается, а с ним уменьшится и заработок. Вот им ответ: накануне перехода на 7-часовой рабочий день заработок мой составлял 200-250 рублей. А сейчас я зарабатываю 600, и не у одного меня так, — у всех, кто честно работает, кто правильно понимает право на труд, предоставляемое Сталинской Конституцией».

Сталинская Конституция закрепляла право гражданина на 7-часовой рабочий день в статье 119 «Право на отдых»: «Право на отдых обеспечивается сокращением рабочего дня для подавляющего большинства рабочих до 7 часов, установлением ежегодных отпусков рабочим и служащим с сохранением заработной платы, предоставлением для обслуживания трудящихся широкой сети санаториев, домов отдых, клубов». Считалось, что короткий рабочий день в стране социализма дает возможность рабочему не только восстановить свою нормальную жизнедеятельность, но и удовлетворить свои растущие культурные потребности, повысить квалификацию, принимать активное участие в политической жизни. Задумка, конечно, благородная. Вот только вряд ли своим конституционным правом на отдых успевала пользоваться, например, заготовитель льна Воробьева. Вот как о ней пишет «Комсомольская правда» 5 ноября 1935 года: «При примитивной ручной трепке льна стахановка Воробьева вместо 6-8 кило нормы, выполнила 32 кило. На вопрос о том, как ей удалось этого добиться, она ответила: «Ну, что вам скажу… Ну вышла перед рассветом, поработала хорошо… оказалось 32 кило». Из этой заметки становится понятно, что к осени 1935 года в лексикон советских людей уже довольно прочно вошли понятия «стахановец» и «стахановское движение». Именно с развитием этого движения идея 7-часового рабочего дня останется только на бумаге — пролетариат всех отраслей будет буквально «рвать жилы», чтобы догнать и перегнать нормы Алексея Стаханова, Паши Ангелиной и им подобных. А добиться этого можно было только одним способом — увеличением трудового дня. И пролетарии шли на это. Ведь они понятия не имели, что историческая шахтерская смена в ночь с 30 на 31 августа 1935 года была хорошо срежиссированным спектаклем. И дело даже не в том, что добытые 102 тонны угля (в 14 раз больше нормы) были записаны только на Стаханова, а не поделены на трех забойщиков. Рекордная смена была спланирована и готовилась заранее: перепроверено оборудование, организован вывоз угля, проведено освещение забоя — в общем, было сделано все для того, чтобы рекорд состоялся. Однако советская агитмашина приписывала все заслуги исключительно энтузиазму Стаханова. Пропагандистская кампании вознесла этого шахтера и его последователей на вершину славы. В таких условиях остальным было уже просто неприлично работать от звонка до звонка, волей-неволей приходилось проявлять «сознательность» и стоять у станка сверхурочно.

С появлением стахановского движения Сталин вовсе не отрекся от идеи укороченного рабочего дня. А зачем? По конституции в СССР был самый короткий трудовой день в мире, ну а то, что страна в едином порыве вершит трудовые подвиги в сверхурочное время — так это все от большой социалистической ответственности. По поводу самой идеи сокращения трудового дня Иосиф Виссарионович в середине 30-х годов говорил следующее: «Возьмем такую меру, как проведение 7-часового рабочего дня. Не может быть никакого сомнения, что эта мера есть одна из самых революционных мер, проводимых нашей партией за последнее время». Генсек в ту пору часто цитировал сочинения Маркса, особенно ту их часть, где немецкий философ сравнивает настоящее коммунистическое общество с «истинным царством свободы», которое начинается именно с сокращения рабочего дня. В погоне за «коммунистическим царством свободы» Сталин собирался пойти еще дальше: во второй половине 30-х годов в программе ВКП(б) появилась задача установить «в дальнейшем, при общем увеличении производительности труда, максимальный 6-часовой рабочий день».

Не будем гадать, к чему бы привела реализация этого амбициозного плана, поскольку к концу 30-х годов Сталину пришлось полностью пересмотреть его. Вопрос о резком ужесточении трудового законодательства вождем был поднят 19 июня 1940 года в кругу своего ближайшего окружения. Нарком тяжелого машиностроения Вячеслав Малышев, воспоминания которого приводит в своей книге «История без купюр» Виктор Суворов, рассказывал, что Сталин в тот день предложил ввести в стране 8-часовой рабочий день и аргументировал это следующим образом: «Наши профсоюзы развратили рабочих. Это не школа коммунизма, а школа рвачей. Профсоюзы натравливают рабочих против руководителей и потакают рваческим, иждивенческим тенденциям. Почему рабочие в капиталистических странах могут работать на капиталистов по 10-12 часов (рабочего дня такой продолжительности давно не было в развитых капстранах), а наши рабочие на свое родное государство должны работать 7 часов? Мы сделали большую ошибку, когда ввели 7-часовой рабочий день… Сейчас такое время, когда надо призвать рабочих на жертвы и ввести 8-часовой рабочий день без повышения оплаты». Под «таким временем» Сталин, безусловно, имел ввиду начавшуюся Вторую Мировую войну и крайне напряженную международную обстановку.

Предложения генсека были официально выдвинуты 26 июня 1940 года, а уже на следующий день был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переходе на 8-часовой рабочий день, на 7-дневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Согласно этому указу, увеличивалась продолжительность рабочего дня — с 7 до 8 часов на предприятиях с семичасовым рабочим днём и с 6 до 8 часов — для служащих учреждений. Вместо шестидневки снова вводилась 7-дневная трудовая неделя (выходной — в воскресенье). В среднем рабочее время увеличилось на 33 часа в месяц, а количество выходных сократилось до 52 в году — т.е. еще на 20 дней по сравнению с шестидневкой. Выходит, что в ходе построения социализма пролетариат вместе со своими цепями потерял примерно половину выходных.

В связи с переходом на 8-часовой рабочий день постановлением СНК были повышены нормы выработки, но снижены расценки. Указ также запрещал самовольный уход с предприятий или  переход с одного предприятия на другое. Рабочие и служащие, самовольно ушедшие с предприятий и учреждений, должны были предаваться суду и по приговору подвергаться тюремному заключению сроком от двух до четырех месяцев. За прогул без уважительной причины (а к нему приравнивалось, например, опоздание на работу на 20 минут, посещение в рабочее время заводской поликлиники) рабочие карались не увольнением, как это было раньше, а исполнительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием до 25% заработной платы. Директора предприятий подлежали привлечению к суду за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятий и прогулах.

Для разъяснения необходимости таких жестких мер было издано обращение профсоюзов СССР к трудящимся, которое, кстати, во многом повторяет кулуарную речь Сталина от 19 июня: «Для дальнейшего укрепления оборонной мощи своей Родины рабочий класс СССР должен пойти на необходимые жертвы. Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов считает, что нынешний 7-6-часовой рабочий день на наших предприятиях в настоящее время недостаточен для выполнения задач, стоящих перед советской страной. Если в капиталистических странах рабочий вынужден работать по 10-12 часов в сутки на буржуазию, то наш советский рабочий может и должен работать больше, чем сейчас, по крайней мере 8 часов, ибо он работает на себя, на свое социалистическое государство, на благо народа. ВЦСПС считает, что в данных условиях должна быть увеличена продолжительность рабочего дня для рабочих и служащих во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях и учреждениях и доведена до восьми часов. Эти мероприятия будут серьезным шагом к дальнейшему укреплению хозяйственной и оборонной мощи советской страны».

Стоит ли говорить, что этот Указ «единодушно одобрялся» на повсеместно проходивших собраниях рабочих и служащих. Как ерничал в «Правде» от 29 июня 1940 года известный советский фельетонист Григорий Рыклин, на некоторых заседаниях все же обнаруживалось, что «в семье не без урода». В общем согласном хоре воодушевления кое-где прорывается чуждый нам голос. Так, например, на одном предприятии выступала работница Михальченок, которую, видите ли, не устраивает новый порядок работы. Ее заявление было встречено громким смехом. О суровости наказаний, применяемых к нарушителям нового трудового режима, также свидетельствовали статьи в прессе. Так, прокурор Московского района Ленинграда сообщал, что работница-станочница Ремизова осмелилась потребовать у администрации завода расчет на основании того, что она «не согласна с условиями труда». За это Ремизова была приговорена к четырем месяцам тюрьмы и немедленно после судебного заседания была взята под стражу. Только за месяц с момента публикации указа на его основе было возбуждено почти 105 тысяч уголовных дел, а до конца 1940 года за самовольный уход с предприятий, прогулы и опоздания было осуждено более 2 млн человек, из которых свыше 1,7 миллиона отбывали 6-месячный исправительно-трудовой срок по месту работы.

Справедливости ради отметим, что советский указ от 26 июня 1940 года, направленный на укрепление обороноспособности страны, не был чем-то исключительным для того периода. Во многих странах Европы вводили аналогичные меры. Так, 3 сентября 1939 года, одновременно с объявлением войны, в Германии был отменен воскресный отдых на предприятиях военной промышленности, а уже 7 сентября был принят закон, согласно которому продолжительность рабочего дня увеличивалась до 11 часов, рабочей недели — до 74 часов. В оккупированной части Франции рабочий день также вырос. В отдельных отраслях промышленности он достигал 10—12 часов, при этом заработная плата была «заморожена». До 10 часов в день выросла продолжительность рабочего дня и в фашистской Италии. Даже в Японии в годы войны рабочий день продолжался как минимум 12 часов, нередки были случаи, когда рабочих заставляли работать 450 часов в месяц, то есть по 15 часов в день без выходных.

После того, как Германия вторглась на территорию СССР, руководители советских предприятий получили право вводить сверхурочные — до 3 дополнительных часов в день. Следовательно, по указанию руководства, рабочий день мог быть продлен до 11 часов. Наибольшее число сверхурочных пришлось на 1942 и 1943 годы — самые тяжелые и голодные. Люди, страдающие от недоедания и изнеможения, ради Победы работали по 11 и более часов. Однако с 1944 года количество сверхурочных часов на предприятиях начинает резко сокращаться. И причина была не только в том, что врага к этому времени уже выбили из страны. Дело в том, что сверхурочные оплачивались по повышенной ставке. К концу войны у населения скопилось слишком много денег, которые просто невозможно было использовать — советская промышленность до предела сократила производство товаров народного потребления, а продукты питания распределялись по карточкам. Рыночные же цены были настолько неподъемными, что народ предпочитал копить, а не тратить. В результате в 1945 году сверхурочные имели всего около 5% рабочих, тогда как в 1943 году этот показатель составлял 68%.

По завершении послевоенного восстановительного периода — в 1956-1960 годах — рабочий день в СССР снова был укорочен до 7 часов (а в ряде отраслей — до 6 часов) при шестидневной рабочей неделе. В 1967 году в нашей стране был осуществлен переход на пятидневную рабочую неделю (42 часа) с двумя выходными днями. Конституция 1977 года законодательно закрепила 41‑часовую рабочую неделю. Дальнейшее уменьшение продолжительности рабочего времени было предусмотрено Законом РСФСР от 19 апреля 1991 года «О повышении социальных гарантий для трудящихся». В соответствии с документом, продолжительность рабочего времени трудящихся не могла превышать 40 часов в неделю. Данная норма была внесена в ст. 42 гл. IV КЗоТ РФ. В настоящее время в статье 91 действующего Трудового Кодекса РФ закреплено следующее положение: «Нормальная продолжительность рабочего времени не может превышать 40 часов в неделю». В пересчете на месяц мы работаем на 20 часов меньше, чем наши деды и бабки в начале 1930-х. Правда, устраивает такое положение вещей, похоже, не всех. Так, в апреле 2010 года бизнесмен Михаил Прохоров предложил изменить трудовое законодательство и ввести в России 60-часовую рабочую неделю (12 часов в день). Эта инициатива вполне ожидаемо встретила град насмешек и обвинений в адрес олигарха. Однако значительная часть граждан восприняла этот призыв если не с одобрением, то вполне спокойно. Переработкой в современной России никого не удивишь. И речь даже не о бесправных мигрантах, чей рабочий день нередко составляет 12-14 часов, а о работниках крупных промышленных или финансовых компаний, для которых формулировка «ненормированный рабочий день» в контракте стала обыденностью.

Впрочем, простое увеличение рабочего времени на сегодняшний день является далеко не главным способом манипулировать доходами работника в пользу работодателя. Всё большее распространение получает внедрение на предприятиях так называемых KPI (ключевые показатели эффективности), по которым и рассчитывается конечный заработок сотрудников. Формулы, по которым производятся эти исчисления, понятны лишь людям с высшим математическим образованием, так что простым работникам остается лишь верить, что их зарплата пусть и оказалась снова ниже обещанного, зато была рассчитана с применением самых лучших мировых практик.