Со шведским акцентом

Стационарный настольный отечественный телефонный аппарат системы ЦБ 1928 года выпуска. Производитель: Электротехнический трест заводов слабого тока Ленинградского телефонного завода «Красная Заря» — бывшая дореволюционная фабрика шведской фирмы «Эрикссон». Аппарат имеет индукторный вызов, ручка которого размещена на боковой стороне деревянного корпуса. Сверху устройства расположен вилочный держатель металлической трубки. Подобные телефоны в начале 30-х годов прошлого века использовались в СССР преимущественно для служебного назначения в государственных учреждениях.

* * *

Аббревиатура ЦБ в названии телефона не должна вводить в заблуждение: это означает не «Центральная больница» и не «Центробанк», а «Центральная батарея» — то есть телефоны этой модели получали питание не от городских АТС, как сейчас, а от центральной батареи телефонной станции. Были еще телефоны системы МБ, которые работали от местной батареи, расположенной внутри корпуса или поблизости от него. Такие устройства использовались в основном для секретной связи. Зависимость от телефонной станции обнаруживается и в другом — отсутствии на корпусе телефона номеронабирателя — того самого приводимого в движение пальцем диска с цифрами, без которого трудно представить любой советский аппарат. Эта особенность прямо указывает на то, что данное устройство связи не могло подключаться к АТС, где соединение абонентов происходило автоматически. Вывод этот подкрепляет и тот факт, что первая городская АТС заработала в Москве только в 1930 году, а наш телефон сошел с конвейера двумя годами раньше.  Таким образом, владелец телефона (а в конце 20-х годов это были преимущественно ответственные работники советских учреждений) был просто вынужден начинать любой разговор со слов: «Барышня…»

Читать дальше…

Телефонный индуктор — это небольшая магнитоэлектрическая машинка с ручным приводом, которая вырабатывает переменный ток с частотой 18—21 Гц, напряжением 60—70 В и мощностью 3,8 Вт. В нашем аппарате именно индуктор посылает сигналы вызова и отбоя на телефонную станцию механического обслуживания. Для того, чтобы сделать вызов, нужно было снять трубку с рычага и несколько раз довольно интенсивно повернуть ручку индуктора — она расположена на боковой панели. Необходимая частота тока для вызова обеспечивается при вращении рукоятки с частотой 3—3,5 об/сек.

Чаще всего внутри корпуса телефонных приборов также было вмонтировано сигнальное устройство — проще говоря, звонок. Он мог быть звуковым или световым (правда, лампочка использовалась гораздо реже). Однако первые модели телефонных аппаратов нередко оснащали выносным звонком. Представленный в коллекции артефакт как раз из таких — его электрический звонок на деревянном или металлическом основании отдельно крепился на стену. К великому сожалению, эта часть нашего раритета безвозвратно утеряна. Но к счастью, мы все же имеем возможность увидеть, как этот телефон выглядел в полной комплектации.
Рычажный переключатель с контактными пружинами в данной модели индукторного телефона весьма изящный, вилочного типа. Он переключает схему аппарата с вызова на разговор и наоборот. Иногда еще эту деталь совершенно справедливо называют держателем телефонной трубки. К числу прочих дополнительных коммутационных узлов первых советских устройств связи относятся трансформатор, конденсаторы, клеммная плата, блок-контакты. На устройстве последних мы, разумеется, останавливаться не будем.

Отдельного внимания заслуживает телефонный кабель. Только в 20-х годах он, наконец, получает надежную защитную изоляцию —  тканевую оплетку, благодаря которой срок службы шнура значительно увеличивался. Обратите внимание, что в представленном аппарате провода еще и переплетены между собой — это создает дополнительную жесткость, которая помогает предотвращать появление изгибов и заломов в процессе эксплуатации.
О качестве связи в те времена говорить не приходилось. Слышимость у телефона была скверной, поскольку никакой усилительной аппаратуры еще не существовало. Не удивительно, что правила пользования тогда рекомендовали «во время разговора устранить всякий шум в комнате, где помещается телефон, а для большей ясности выслушивания хорошо закрыть другое ухо рукой». Эти же инструкции запрещали использовать новейшее средство связи для передачи «сведений, содержание которых противно законам, общественному порядку, нравственности и неприлично по выражениям».
Однако вряд ли пользователи так уж свято соблюдали эти рекомендации.
Во внешности нашего аппарата нет особого изящества и даже малейшего намека на вычурность — это добротное произведение советской телефонной промышленности образца 30-х годов. Аппаратура тогда была довольно громоздкой и неудобной. К сожалению, нам точно неизвестно, какова масса этого прибора, но он уж точно в несколько раз тяжелее советских пластмассовых «вертушек», выпущенных полвека спустя. Известно, что как раз в 1928 году на фабрике «Красная заря», выпустившей наш телефон, велись работы по уменьшению габаритов и веса аппаратов. С  этой целью была предпринята попытка заменить тяжелый деревянный корпус металлическим — из паркеризованного (защищенного от коррозии) железа. Даже были созданы опытные образцы, объем которых сократился почти вдвое, а масса – на 20%. Однако антикоррозийный состав покрытия не спасал его от ржавчины, поэтому от идеи пришлось отказаться.

На рубеже веков телефонным аппаратам старались придать такой вид, чтобы они подчеркивали статусность своего владельца. Например, основатель и владелец «Шведско-датско-русского телефонного акционерное общества» Ларс Магнус Эрикссон подарил в 1903 году Николаю II аппарат, инкрустированный золотом и слоновой костью. Говорят, что принимая этот презент, государь так сильно растрогался, что даже прослезился, а потом одарил весь обслуживающий персонал телефонной станции ювелирными изделиями. Примечательно, что сам император не очень любил телефонное общение. Так, в своих воспоминаниях фрейлина Анна Вырубова писала, что «царь телефон ненавидел и никогда не употреблял сам». Это, конечно, преувеличение, но последний русский император действительно нечасто пользовался этим средством связи. По крайней мере, вы не найдете ни одного снимка, где бы государь говорил по телефону.
Однако изобретением телефона, точнее превращением этого устройства из пустой технической диковинки в полезный бытовой прибор, человечество обязано не Эрикссону, а Томасу Эдисону. Именно он в 1875 году собрал первый микрофон с угольным порошком, который существенно улучшил работу этого устройства. А 14 февраля 1876 года произошло событие еще более значимое: шотландец Александр Грэхем Белл получил в Бостонском агентстве патент США №174465, описывающий «метод и аппарат для передачи речи и других звуков по телеграфу с помощью электрических волн». А говоря проще – телефон. Опоздай он на пару часов — и все лавры изобретателя достались бы Элишу Грэю, который в тот же день обратился с аналогичной заявкой. Причем Беллу повезло вдвойне: именно он стал первым в мире человеком, позвонившим по телефону!

10 марта 1876 года Александр в присутствии премьер-министра Великобритании и многих других высокопоставленных лиц Соединенного Королевства обратился при помощи своей чудо-машины к находившемуся в соседней комнате ассистенту: «Mr. Watson, сome here. I want to see you» (Мистер Ватсон, зайдите, я хочу вас видеть). Чтобы позвонить, Беллу даже не пришлось набирать номер — в мире на тот момент было только два телефонных аппарата, и оба в его квартире. Справедливости ради заметим, что устройство связи, созданное шотландцем, изначально имело гораздо больше недостатков, чем достоинств. Судите сами: дуплексной связи тогда еще не было, поэтому трубка служила как для передачи речи, так и для ее приема. Неудобство заключалось еще и в том, что вызов абонента к аппарату осуществлялся свистком, а дальность связи у первых моделей не превышала даже 500-от метров – как говорили тогда скептики и завистники «хорошая слышимость в пределах прямой видимости». Но не будем их за это судить.
Следует отдать должное и русским изобретателям, которые внесли весьма весомый вклад в развитие телефонной мысли. Так, в 1878 году русский инженер-электротехник Павел Голубицкий стал использовать в телефонах конденсатор, а также разработал первый русский аппарат, в котором использовались постоянные магниты. Чуть позже он изобрел и централизованную систему питания микрофонов телефонного аппарата.
Первые массовые телефоны были громоздки и ненадежны. Аппарат поначалу весил восемь килограммов и крепился к стене. Ни знакомого нам диска, ни тем более кнопок на корпусе не было. Отсутствовала даже трубка в нынешнем представлении: говорить приходилось в большую круглую воронку, ко второй прикладывать ухо. Причем микрофон находился внизу, и чтобы тебя услышали, нужно было не только произносить слова громко и членораздельно, но и наклоняться вперед. Устройство было настолько сложным, что во избежание путаницы существовала довольно забавная инструкция: «Не слушайте ртом и не говорите ухом!»

Модернизация телефонного аппарата и телефонизация планеты — это два разных процесса, которые, впрочем, очень тесно переплетены. И, что вполне логично, продвигали оба процесса одни и те же люди. Несмотря на очевидные недоработки, телефон Белла начал завоевывать мир. В 1877 году аппарат впервые попал в Швецию. Заморская диковинка часто ломалась, часть неисправных аппаратов проходила через электро-механическую мастерскую уже знакомого нам Ларса Магнуса Эрикссона. Ремонтная каморка будущей мировой знаменитости тогда размещалась в арендованной тринадцатиметровой кухоньке. Но предприимчивый швед не только чинил, но также внимательно изучал и совершенствовал попадавшие к нему в руки приборы. В конце концов, он надумал и сам собирать телефоны – благо технология тогда была простой и доступной почти любому понимающему технарю. Телефонных станций тогда еще не было, телефоны продавались парами, и два первых аппарата от фирмы «Ericsson & Co» были проданы 14 ноября 1878 года по цене 55 крон. Дальше — больше. Превосходство телефонов Эрикссона над устройствами Белла было оценено. На шведа посыпались заказы из Дании, Великобритании и даже Австралии. Но более всего эти приборы пришлись по вкусу российским пользователям. Именно «Ericsson» долгое время будет считаться самой «русской» телефонной фирмой. А 31 декабря 1897 года Эрикссон основал в Санкт-Петербурге свою первую телефонную фабрику-мастерскую — она впоследствии и станет фабрикой «Красная заря». Производство Эрикссона поначалу разместилось в добротном доме на Васильевском острове. За четыре года работы здесь было собрано 12 тыс. телефонных аппаратов и около 100 коммутаторов на 100-200 абонентов каждый. И довольно скоро фабрике стало тесно на старом месте. Началось строительство нового фабричного здания на Самсониевском проспекте. На открытие телефонной фабрики, в которую было вложено около миллиона шведских крон, в декабре 1900 года приехал сам Ларс Эрикссон. Он остался доволен результатом, и по сему поводу распорядился выдать рабочим по 25 копеек на водку.

Поначалу в Российской империи фирма Эрикссона оказалась на вторых ролях — здесь ее тоже обошел Белл, которому помог русский предприниматель-инженер с экстравагантной фамилией фон Баранов. 25 сентября 1881 года из Кабинета Министров поступило утверждение об «Основных условиях устройства и эксплуатации городских телефонных сообщений в России». Был объявлен конкурс, в котором участвовали многие компании, имевшие хоть какое-то отношение к телефонии. Странным образом тендер тогда выиграл фон Баранов (наверняка дал взятку кому-нибудь), который вскоре и перепродал свои права Международному телефонному обществу «Bell». Именно эта компания в 1881 году получила контракт на устройство и эксплуатацию телефонных сетей в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Одессе, Риге и Лодзи сроком на двадцать лет. По сути, Белл стал монополистом.
«Уполномоченный обращается ко всем казенным, городским и общественным учреждениям, а равно и ко всем лицам, желающим абонироваться на телефоны, с покорнейшей просьбой делать заявление в контору московских телефонов», — такое объявление от фирмы «Bell» появилось 22 мая 1882 года во многих московских газетах. Первый столичный коммутатор, установленный на Кузнецком мосту в доме купца Попова, обслуживал 26 адресов. Уже 1 июля деловито затренькали московские телефоны. Среди 26 абонентов-пионеров: Московское страховое общество, ведущие банкирские дома, рестораны и театры. Среди частных лиц — только богатые и знаменитые: Абрикосовы, Трамбле, Дэпре, Кноп, Вогау, Дангауэр. 17 июля, при повторной публикации перечня московских абонентов, в нем засветились и те, кому только предстояло вкусить прелести коммуникаций: правления Московской, Рязанской и Курской железных дорог, товарищество Даниловской мануфактуры и другие. Ежегодная плата за пользование телефоном тогда составляла баснословные 250 рублей (более 300 тысяч нынешними) в год. Для сравнения: в то время буханка хлеба стоила копейку, шикарную шубу из меха хорька в магазине на Кузнецком мосту продавали за 80 рублей. Если же абоненту не посчастливилось жить ближе чем в трех верстах от телефонной станции, то за каждую версту он платил по 50 рублей сверху. Но, есмотря на дороговизну услуги, число клиентов компании Белла неуклонно росло. Уже к началу XX века телефонами в Москве пользовались почти 3 тысячи человек, а в Петербурге – почти четыре.

Но если телефонными сетями в России занималась исключительно фирма «Bell», то ненадежные американские аппараты от той же компании вытеснялись с рынка более качественными шведскими телефонами. Удача полностью перешла на сторону Эрикссона в 1900 году, когда у белловской фирмы закончился 20-летний контракт на телефонизацию российских просторов. Был объявлен новый конкурс, и победителем из него вышло «Шведско-датско-русское телефонное акционерное общество», во главе которого стоял Эрикссон. Принцип выбора именно этой компании был прост: ее представители не стали жадничать и предложили наименьшую абонентскую плату — всего 79 рублей против 250-ти у Белла. Швед к тому времени имел в России самый большой рынок сбыта и хотел даже переехать в Санкт-Петербург, поближе к фабрике. Однако духу на это у скандинавского викинга так и не хватило.
Развитие телефонных сетей Эрикссон развернул под лозунгом «Телефон в каждый дом». И, нужно отметить, что шведские связисты в своем начинании весьма преуспели. В 1903 году в Москве в Милютинском переулке они запустили крупнейшую в Европе телефонную станцию на 60 тысяч абонентов. Кстати, это столичное здание до сих пор используется в качестве телефонного узла (Замоскворецкий телефонный узел). В 1917 году революционно настроенные пролетарские массы в течение пяти дней осаждали засевших в нем юнкеров. Дело в том, что Ленин в своей статье «Марксизм и восстание» недвусмысленно ставил задачу «занять телефон и телеграф и поместить штаб восстания у Центральной телефонной станции» для удобной связи не только с заводами, но и с верными армейскими подразделениями. Таким образом, революционный лозунг «Главное — связь с массами» осуществлялся именно благодаря телефонной связи, точнее — ее захвату. Через пять дней юнкеров из Милютинского переулка выбили, а из 60 тысяч номеров уцелели всего 10 тысяч. Проблему с нехваткой номеров большевики решили в своей традиционной манере: в 1920 году Совнарком распорядился отобрать у частных лиц все телефонные установки.

Но это будет потом, а в 1910 году в России было 155 тысяч абонентов (для сравнения, в США — более 7 миллионов), а к 1916-му году телефонизировано было уже более 3% населения (в основном из числа москвичей и петербуржцев). Эрикссон обеспечил связью даже Кремль. О реальной степени влияния первых лиц Российской империи в тот период наглядно свидетельствует сохранившийся до наших дней «Список телефонных аппаратов». Телефон за № 1 был установлен Николаю II, № 5 – Дворцовому коменданту П.П. Гессе, № 6 – начальнику Дворцовой полиции генералу Е.Н. Ширинкину.
С началом Первой мировой войны фабрика Эрикссона спешно приступила к выполнению заказов военного ведомства. На предприятии появились военно-морской и технический отделы, которые занимались научно-инженерными изысканиями. Заметим, что шведская фирма ревниво охраняла технические секреты производимой аппаратуры. Все важные детали и узлы создавались и производились в Стокгольме, а в России выполнялась лишь сборка и внешняя отделка. В 1915 году на фабрике Эрикссона работало более трех тысяч человек. Большая часть акций к этому времени принадлежала русским предпринимателям, что способствовало вытеснению с завода сначала немецких, а затем и шведских специалистов. После Октябрьской революции завод еще сравнительно долго принадлежал прежним хозяевам. Однако 21 июня 1919 года предприятие было национализировано и получило новое название — «Петроградский телефонный завод Эрикссон». В 1922 году он был окончательно экспроприирован и переименован в «Красную зарю», после чего стал выпускать уже советские телефонные аппараты.

Ларс Магнус Эрикссон прекрасно знал, что его российское детище нарекли столь революционным именем. Он умер спустя 4 года после этого события — 17 декабря 1926 года в возрасте 80 лет. По его завещанию, не было никаких похоронных церемоний, песнопений и речей. Да что там — его похоронили, не поставив даже могильного камня. «Безымянным я вошел в этот мир, безымянным я хочу из него и уйти», — говорил Ларс Эрикссон. И его пожелание сбылось, но лишь отчасти. Он успокоился в безымянной могиле, но его имя стало известным на весь мир, превратилось в нечто нарицательное, как теперь говорят, в настоящий дорогой бренд.
К 1928-му году большинство телефонных станций в мире были механическими или ручными. Такая станция представляла собой большой зал, в котором перед пультами сидели десятки телефонисток с гарнитурой на головах. Телефонистка — она же операционалистка, она же дежурная, она же всем хорошо известная «барышня». В книге «Список абонентов Московской телефонной сети» за 1916 год первый пункт правил пользования телефонными аппаратами гласит: «Центральная станция вызывается простым снятием микротелефона с рычага и вращением ручки индуктора. Дежурная на станции должна ответить, сообщая свой нумер. Затем абонент ясно и отчетливо сообщает нумер, с которым требуется соединение». Разговор заказывали и ждали. Если второй абонент оказывался дома, разговор начинался. По окончании беседы (которые обычно были очень коротки, ввиду дороговизны и низкого качества связи) абонент снова должен был крутить ручку индуктора – так «вешали» трубку. В СССР в те годы даже появился первый «телефонный» анекдот:
— Барышня! Будьте любезны, соедините меня с моей женой.
— Какой номер?
— Что ж я, по-вашему, шах, и жены у меня пронумерованы?!

«Барышня» в СССР была очень важным человеком. Немногое помнят, что первыми на работу в телефонные компании призвали мужчин, но они не справились с поставленной задачей. Оказалось, что представители сильного пола легко отвлекаются на посторонние вещи, а также часто ругаются, причем не только между собой, но и с клиентами! Работа дежурной была ответственной, требующей выдержки и концентрации. Предпочтение отдавалось обедневшим дворянкам, девушек из непорядочных семей и необразованных не брали. Шведка Мария Валериановна Круминг, проводившая набор телефонисток, не только долго и нудно расспрашивала кандидаток о семье, поведении, привычках, но и встречалась с их родителями, знакомилась и беседовала с соседями. Вакансию телефонистки могла занять только незамужняя девушка в возрасте от 18 до 25 лет. Даже «тактико-технические» характеристики претенденток были строго регламентированы: высокий по тем временам рост (от 165 см) и длина туловища в сидящем положении с вытянутыми вверх руками не менее 128 см. Не менее строгие правила регламентировали форму одежды. Например, юбки с небольшими разрезами, вошедшие тогда в моду, не поощрялись. Число номеров постоянно росло, а соединение в среднем осуществлялось за 8 секунд — за это время телефонистка должна была принять вызов, сопоставить, в какое именно из доступных абонентских гнезд втыкать шнур, и, собственно, произвести соединение. За час приходилось принимать до 600 звонков. Рабочий день «барышни» продолжался 10-11 часов, трудились они шесть дней в неделю — выходило примерно 200 часов сидения на жестких стульях в месяц. Правда, жалованье им платили завидное — 30 рублей в месяц (квалифицированный рабочий получал в то время около 12 рублей).
Хоть сколько-нибудь объективное представление о работе телефонистки помогает составить книга американского писателя и журналиста Луиса Теркела «Работа», в которой представители различных профессий рассказывают о своем труде. «У нас у каждой свой номер. Мой номер — четыреста семь. Номер ставят на твоих карточках, и, если будет допущена какая-нибудь ошибка, сразу видно, кто виноват. Ты всего лишь инструмент. Твое дело — набирать номер. Ну, и сама ты — номер. Девушки сидят бок о бок: между мной и соседкой пятнадцати сантиметров не будет. Ну, и толкаемся все время локтями, особенно если она левша. Вот почему зимой у нас у всех насморк не проходит — из-за тесноты. Стоит одной чихнуть, и завтра все чихают. Насморк ведь очень заразный. Руки еще не очень устают, а вот губы! Устаешь говорить, как ни странно. Ведь говоришь-то шесть часов без передышки!» — рассказывала 17-летняя телефонистка Хезер Лэмб.
Работницы ручных станций давали клятву о неразглашении информации, услышанной в разговорах. «Дабы лишние думы и заботы не приводили к ошибкам при соединении», телефонисткам было запрещено выходить замуж (брак можно было заключить только с работниками связи). Собственно именно поэтому их и называли «барышнями». В СССР ходили легенды о сладкоголосых телефонистках. Эти милые девушки были чем-то средним между современными психотерапевтами и топ-моделями. Писатель Лев Успенский в «Записках старого петербуржца» так с ностальгией вспоминал о телефонных барышнях: «Барышню можно было просить дать разговор поскорее. Барышню можно было выругать. С ней можно было — в поздние часы, когда соединений мало, — завести разговор по душам, даже флирт. Рассказывали, что одна из них так пленила милым голоском не то миллионера, не то великого князя, что «обеспечила себя на всю жизнь». Те времена давно канули в лету. А жаль. Сегодня самое ласковое, что мы можем услышать от автоматической телефонной барышни: «Оставайтесь на линии, Ваш звонок очень важен для нас…»
Технологически ручная связь с абонентом выглядела следующим образом: абонент вращал ручку индуктора, который приводил в действие маленький генератор и давал напряжение 60 вольт, оно шло по проводам телефонной линии на коммутатор. При этом на коммутаторе, за которым сидела телефонистка, автоматически открывался бленкер, вызывной клапан. Надо было сказать примерно следующее: “Барышня, Солянка, два-семнадцать”. Это означало, что девушке нужно было воткнуть штекер на другом конце шнура в семнадцатое гнездо второго ряда на панели, к которой были подсоединены аппараты района Солянки. Девушка соединяла абонентов или обращалась к соседке, которая обслуживала район, где находился требуемый номер. Телефонистки уже наизусть знали все номера. После этого барышня вставляла в гнездо вызываемого абонента опросный штепсель и называла свой личный номер, так как фамилия могла быть трудно произносимая. Абонент уточнял адресата. Теперь второй штепсель вставлялся в гнездо вызываемого номера. Так осуществлялось соединение абонентов. У вызываемого адресата начинал раздаваться звонок в телефонном аппарате. Тогда телефонистка, удостоверившись, что связь есть, люди разговаривают, ставила ключ в нейтральное положение и готова была принять следующий вызов.
В тридцатых годах XX века АТС стали постепенно вытеснять «барышень». Однако в год выпуска нашего артефакта большинство телефонов были все же индукторными. Представленным в коллекции раритетом наверняка пользовался какой-нибудь большой советский начальник. Например, один из братьев-близнецов этого телефона долгие годы стоял в Российском посольстве в Иране. Для государственных лидеров и чиновников специальная связь была весьма важным и престижным атрибутом. Возможность беспрепятственно и тайно общаться с коллегами в Кремле ценили всегда. Примечательно, что при советской власти первую «прослушку» зафиксировал секретарь Сталина Борис Бажанов. В своих мемуарах он описал, как осенью 1923 года застал будущего генералиссимуса за прослушиванием телефонного разговора абонентов кремлевской телефонной станции. Заметим, что в довоенные времена Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) считал себя человеком почти демократичным. Ему можно было дозвониться по обыкновенному городскому телефону. В фонде Сталина в Российском государственном архиве социально-политической истории хранится записка члена коллегии Наркомтруда СССР и директора Московского инженерно-экономического института Дмитрия Малютина, в которой он напоминает Сталину о том, что «дозвонился до него из автомата» весной 1932 года, и вождь разрешил ему «позванивать» по вопросу о приеме. Неизвестно, состоялся ли «прием», но в 1938 году Малютина расстреляли… Игры с общедоступным городским номером у генсека закончились в конце тридцатых. Иногда люди просто попадали «не туда» и немели, услышав в трубке: «Сталин».

Известно, что на Ближней даче вождя было два аппарата фирмы «Сименс» — один с диском другой без, а третий – аппарат высокочастотной связи (ВЧ) – отечественный. В конце сороковых годов, как утверждают авторы исторического путеводителя «Ближняя дача Сталина», к ним добавился еще один аппарат – красного цвета, для связи с членами политбюро. Кстати, о цвете. Мало кто знает, что отечественные телефоны практически до конца 70-х годов прошлого века были только черными, как машины Генри Форда.
С началом 80-х годов квартирные телефоны в СССР перестали быть большой редкостью. Официально их установка стоила сущую мелочь — 4 рубля 50 копеек. Абонентская плата за разговоры составлял 2.50 рубля в месяц. Правом внеочередной установки телефонов пользовались инвалиды 1 группы, участники и инвалиды Великой Отечественной войны, а также инвалиды Советской армии и ВМФ. Также льготы на установку были у Героев Советского Союза и Соцтруда, депутатов — от Верховного до областного Советов, кавалеров ордена Славы, ветеранов КПСС и, конечно, работников предприятий Минсвязи. На деле же очереди на установку были огромными. Взятка за продвижение в ней составляла от бутылки элитного армянского коньяка до 100 рублей. Телефонные  аппараты стоили в среднем 20-30 рублей. В продаже было обычно 5-6 моделей, в основном прибалтийского завода «ВЭФ» и Пермского телефонного завода. Верхом престижа были кнопочные телефоны.

Но вернемся на санкт-петербургский, точнее, ленинградский телефонный завод «Красная Заря». В середине 20-х годов это предприятие внезапно приостановило выпуск устройств связи и стало чеканить медные монеты. Дело в том, что примерно с конца 1923 года Ленинградский монетный двор перестал справляться с изготовлением требуемого количества разменной монеты. «Красная заря», естественно, не имела никакого опыта в монетном деле, освоение его шло с колоссальными трудностями. Тем не менее, руководство фабрики взяло на себя обязательства помочь ЛМД даже несмотря на то, что на подготовку цеха, монтаж оборудования и пусконаладочные работы было отпущено всего два с половиной месяца! Эта самонадеянность дорого стоила многим работникам завода. Как бы то ни было, на «Красной Заре» в 1924-25 годы чеканились медные монеты всех достоинств (кроме полкопейки).
В 1927 году фабрика возобновила производство ранее освоенной продукции и начала выпуск городских АТС машинного типа большой емкости. С этого момента предприятие становится одним из ведущих в стране по производству средств телефонной связи. О том, что в СССР в 20-е годы горячо пеклись о развитии телефонизации и радиопромышленности говорит тот факт, что на эти цели в интересующем нас 1928 году было выделено ни много ни мало — 47 миллионов рублей! В этом же году заводы «Красная заря» и Нижегородский им. Ленина получили задание на выпуск большой партии головных телефонов в количестве 800 000 штук. В связи с увеличением масштаба производства на «Красной заре» это производство было поставлено по «Форду», т.е. конвейерным способом. Августовский номер журнала «Радио всем» за 1928 год так описывал работу на питерском предприятии: «Сборка телефонов ведется конвейером пропускной способностью до 1 500 телефонов в день. Вследствие наличия больших резервов готовых изделий на складе (около 50 000 шт.) выпуск был искусственно замедлен почти на половину (800 шт. в день)». Другими словами, предложение завода существенно превышало спрос населения — страна оставалась на одном из самых низких уровней телефонизации.
За период с 1927 по 1941 годы на фабрике были разработаны новые изделия: телефонные усилители низкой частоты, аппаратура высокочастотного многократного телефонирования и телефонно-телеграфного использования. С участием завода был произведен пуск длиннейшей в мире телефонно-телеграфной линии Москва-Хабаровск. За заслуги в развитии средств связи в 1931 году «Красная заря» была награждена орденом Ленина. Всего с 1922 по 1941 годы предприятием было выпущено 2,5 млн номеров ручных ТС, 400 тысяч номеров машинных АТС и около 3 млн телефонных аппаратов. Накануне Великой Отечественной войны на «Красной заре» выпускалось более 90% всех телефонных аппаратов.

С первых дней войны завод прекратил выпуск гражданской продукции и полностью перешел на производство оборудования, необходимого фронту – военно-полевых аппаратов и станций. «Красная заря» как и многие другие стратегические фабрики «встала на рельсы». Предприятие эвакуировали в несколько этапов. В результате в кратчайшие сроки было организовано новое производство оборудования связи для нужд страны и фронта на двух предприятиях в Уфе и двух в Москве. С помощью краснозаревцев было налажено производство телефонной техники и на заводе в Перми. Но несмотря на эвакуацию в тыл, жизнь в цехах замерла ненадолго. Уже в начале 1943 года, еще в условиях блокады, на заводе вновь был налажен выпуск не только телефонной аппаратуры, но и боеприпасов для фронта. К моменту полного снятия блокады предприятие полностью вступило в строй, выполняя военные заказы.
В 1945 году начинается новый этап в жизни предприятия — создание производственной базы для изготовления АТС декадно-шаговой системы, а с 1948 года – выпуск городских декадно-шаговых АС, комплектующих к ним, а также малогабаритных реле, корабельных АТС (частично представленных в нашей коллекции), АТС для нефте- и газопроводов, оборудование специальной автоматики. К середине 60-х годов «Красная заря» поставляла свою продукцию в 40 стран мира. С 1964 года на заводе начинается освоение и производство АТС нового поколения координатной системы АТСК, АТСК-У, КАТС-К. Постановлением правительства коллективу были поручены освоение и выпуск оборудования специального назначения для правительственной связи, обслуживания наземной части ракетных комплексов и атомной энергетики. К 1988 году завод и его филиалы выпускали до 800 тысяч номеров АТС в год, при этом предприятие участвует в освоении производства опытных образцов специальной сложной техники для Министерства обороны.

В непростые для российской промышленности 90-е годы годы, пройдя реконструкцию, завод «Красная заря» сохранил свою основную специализацию и продолжил исправно выпускать телекоммуникационное оборудование, освоив выпуск собственных сложнейших коммутационных платформ «Квазар» и «Челнок». В 1994 году завод был приватизирован, а в 2002-ом акционирован. Продукция предприятия подтверждает, что и на 117 году жизни оно остается верным выпуску оборудования средств связи. В настоящее время в здании располагается Бизнес-центр «Эриксонъ». Как говорится, все возвращается на круги своя.