Эти два покрытые белесым налётом высохшей тины кирпича более 80-лет пролежали в воде и осоке. Почти столько же времени, сколько простоял сложенный из них Преображенский храм в уездном городке Корчева, построенный в 1856 году и снесённый в 1936, перед затоплением этого некогда живописного города. Слепленные из глины в одной из близлежащих деревень, эти кирпичи не несут на себе никакого клейма, однако могут многое рассказать об истории города и одном из двух украшавших её храмов.
Начать с того, что своим появлением – а точнее, статусом города, Корчева обязана императрице Екатерине II. По легенде, во время своего путешествия по Волге с 13 мая по 16 июня 1767 года императрица, пораженная красотой местной природы, велела корчевать лес и заложить на месте небольшого села город. От глагола «корчевать» и пошло будто бы его наименование. Однако увы – на самом деле императрица на сходила на берег в том месте, а, по воспоминаниям её спутников, а поплыла сразу в Калязин из-за неожиданно начавшегося сильного ливня.
В действительности же упоминания о Корчеве встречаются в источниках более ранних, чем путешествие Екатерины. Славянские поселения в этих местах были ещё в восьмом веке — они служили важным звеном, связующим города Москва, Дмитров, Тверь и Кашин. Первые упоминания о селе встречаются в писцовых книгах и датированы 1540 годом: «…село Карачево, а в нем церковь Воскресенье Христово». По сведениям тверских писцовых книг 1627-28 годов, село Корчева входило в вотчину «архиепископа Евфимия тверского село Коръчева на реке на Волге, на устье речки Корочевки, а в нём…». Речка Корчёвка существует и по сей день – она впадает в Волгу аккурат в окрестностях урочища Корчевы близ города Конаково.
К тому же, как свидетельствуют другие источники, императрица и вовсе не делала остановки на месте нынешней Корчевы, Этот факт подтвержден в дневнике одного из её спутников. Так что более вероятной представляется следующая версия появления названия городка: рядом с ним протекала небольшая речушка, которая, по мнению историков, называлась «корочевкой» за свою невеликую длину. А раньше частенько села и деревни именовали по названию рек. Так и стало живописное село Тверской губернии Карачевым, а потом сокращённо — Корчевой.
А вот городом и уездным центром Корчева стала действительно благодаря Екатерине Великой. Это произошло 18 октября 1781 года, когда через 14 лет после своего путешествия по Волге Екатерина II подписывает указ, согласно которому Корчева получала статус города с уездом «из отдаленных селений Тверской, Кашинской и Калязинской округи». Тогда же у города появился и собственный герб: «в зеленом поле белый… заяц, называемый русак, каковыми зверьками берега реки Волги, на которых сей город построен, отменно изобилуют».
Это решение выглядит странным – почему именно крошечную Корчеву императрица “назначила” уездным центром, а не существовавшее издавна богатое и куда более известное село Кимры, бывшее по соседству. Причиной многие считают негативное отношение Екатерины к этим ” вольнодумным” местам. В те времена прежним владельцем Кимр был граф Михаил Гаврилович Головкин – кабинет-министр и вице-канцлер при Анне Леопольдовне, после захвата власти Елизаветой Петровной приговоренный к отсечению головы, но затем сосланный в Якутию. Кроме того, уроженцем этих мест был и ближайший соратник Емельяна Пугачёва — бывший каторжник и “полковник” мятежников Хлопуша (он же Соколов Афанасий Тимофеевич), который родился в сельце Мошковичи.
Пугачёвский бунт Екатерина помнила хорошо и, видимо, решила начать новый Корчевский уезд “с чистого листа”. По её распоряжению Корчева принадлежала теперь не кому-то там, а государственной Коллегии экономии – особому правительственному учреждению, которое управляло землями духовных лиц и собирало с них казённые доходы. Руководство Коллегии назначалось самой императрицей и полностью ей подчинялось.
В конце XVIII – начале XIX века город Корчева выглядел едва ли не идиллически. Вот как описывала его дальняя родственница Александра Герцена – Татьяна Пассек (1810-1889). В своей книге воспоминаний «Из дальних лет», написанной в конце XIX века, Татьяна упоминает и Корчеву: «В то время это был небольшой городок, чуть не деревня, на берегу Волги, в сосновом лесу. Его две улицы с набережной пересекались переулками и были застроены деревянными домиками. Широкая площадь, поросшая травой и цветами, по которой мирно паслись гуси, иногда корова, свинья с поросятами, простиралась до Волги. На площади стоял… каменный собор довольно красивой архитектуры, и тянулись ряды низеньких деревянных лавок с незатейливыми товарами».
Собором, описанным Татьяной Пассек, как раз и был Храм Преображения Господня, стоявший на главной Торговой площади Корчевы, на высоком берегу Волги. Храм был двупрестольный – на его верхнем этаже находился престол во имя Преображения Господня, а внизу – престол Смоленской иконы Божией Матери. Строительство храма из кирпича и белого камня на месте стоявшего тут ранее деревянного началось в 1843 году и длилось добрых 16 лет. Деньги, как водится, собирали всем миром, иногда помогало не слишком богатое местное купечество. В казне лишних денег, как обычно, не водилось. Население в Корчеве тоже было небольшим – так, через полвека после описываемых нами событий, к началу 1900 годов, прихожанами Преображенского храма (крупнейшего из двух в Корчеве) числились 159 дворов – 535 мужчин и 532 женщины.
Между тем, вовсе не все видели Корчеву идиллической. Напротив, малонаселённость города и его неспешная жизнь нередко раздражали заезжих столичных путешественников. Наиболее нелицеприятный отзыв о городе оставил известный писатель Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин, в том самом 1856 году, когда было завершено строительство Преображенского храма, увековечивший Корчеву в «Современной идиллии» такими обидными словами: «Какое может осуществиться в Корчеве предприятие? Что в Корчеве родится? Морковь? Так и та потому только уродилась, что сеяли свеклу, а посеяли бы морковь — наверняка уродился бы хрен. Такая уж здесь сторона. Кружева не плетут, ковров не ткут, поярков не валяют, сапоги не тачают, кож не дубят, мыла не варят. В Корчеве только слёзы льют, да зубами щёлкают. Даже рыба, и та во весь опор мимо Корчевы мчится. В Твери или в Кимре её ловят, а у нас не приспособились». Слова, досадные вдвойне, поскольку сам Салтыков-Щедрин совершал в том году поездку не по собственной прихоти, а по службе – ведь был он не кем-нибудь, а вице-губернатором Тверской губернии. Казалось бы, вот тебе фронт работы на ответственном посту…
В том же 1856 году в Корчеве останавливался писатель Александр Островский, он был ещё более краток в своей оценке города: «30 июня выехали из Твери и ночью приехали в Корчеву. На перевозе слышали перебранку перевозчика с кимряком. В Корчеве делать нечего. 1 июля выехали и приехали вечером в Кимру». Только эти две строчки писатель посвятил городу в своем дневнике, в котором описал путешествие по Верхневолжью. И это тоже обидно, ибо в той же поездке и в том же Корчевском уезде писатель посетил село Городня, где побеседовал с не слишком-то приветливыми местными жителями (с 1851 года начала работать Николаевская железная дорога, отнявшая у ремесленников из деревень, расположенных вдоль Петербургского тракта, заработка от обслуживания путешественников) – и был так впечатлён местным пейзажам, в частности, обрывистым берегом Волги, что описал его в своей знаменитой пьесе “Гроза”.
Обидно, конечно, что оба великих писателя не обратили никакого внимания на происходившую буквально во время их визита и ставшую впоследствии знаменитой историю, связанную с Корчевским ополчением, собранным в 1855 году для участия в Крымской войне и вернувшимся весной-летом 1856 года домой, так и не побывав на поле брани. Всего Корчева выставила в ополчение, собранное по призыву Николая Первого, более 800 ратников. Они прошли огромный путь от Корчевы до Риги (именно со стороны Балтии император ожидал высадки британского десанта), но пока шли, Крымская война закончилась поражением России, и Корчевское ополчение в полном составе вернулось домой. Это оказался самый мирный военный поход.
Хотя жизнь в Корчеве и впрямь была спокойной, совсем уж захолустной её всё же нельзя было назвать: здесь были Земский суд, образовательные учреждения (высшее начальное училище, мужская и женская гимназии), киоск-лавка «Христианской помощи св.Николая», общество тушения пожаров с дружиной, торговые ряды. Работали социальные заведения — приют, богадельня, две аптеки, принимала пациентов неплохая земская больница. К 1860 году здесь была развита промышленность – работало семь небольших заводов, включая паточный, пивоваренный, два пряничных и два кирпичных. В 1866 году город обзавелся собственной типографией. За последующие полвека Корчева практически не изменилась. О том, каким был город в первое десятилетие XX века свидетельствует почтовый конверт из нашей коллекции: на нем содержится только имя адресата и название города — Корчева. Ни улицы, ни номера дома. Зачем, если все и так друг друга знают?
В 1917 году после того, как власть перешла к большевикам, село Кимры получило статус города и ему был выделен отдельный Кимрский уезд. А вот для Корчевы послереволюционное время стало периодом потерь: город терял свою территорию, статус, значение, привилегии уездного центра. Судьба словно подготавливала город к ожидающим его тяжёлым испытаниям.
В 1935 году, в связи со строительством Волжского канала, было принято решение затопить Корчеву и прилегающие к ней 110 деревень и сёл, включая родину Хлопуши сельцо Мошковичи, колыбель Александра Герцена село Новоселье (оно принадлежало дяде Герцена, и в младенческом возрасте во время пожара Москвы 1812 года Герцена с матерью отправили в дядино село) и другие. К моменту затопления города в 1937 году в Корчеве проживало около 4000 жителей. Перед затоплением город разрушили: оба храма взорвали, а жилые и казённые дома разобрали на брёвна и кирпичи, из которых построили первые советские учреждения в новом районном центре – городе Конаково, до революции известным под названием села Кузнецово. Несколько бревенчатых изб и построенная из корчевского кирпича бывшая школа №1 (сейчас это здание Райвоенкомата) до сих пор сохранились возле сквера Ворохова в старой части Конаково.
Единственный чудом оставшийся на месте города Корчевы бывший дом купцов Рожденственских, расположенный в 20 метрах от берега разлившейся Волги, теперь является местом неформального отдыха и именуется в народе Домом Рыбака. Именно благодаря ему место, где ранее стоял город, до сих пор отмечено на картах. Что же касается Преображенского храма, то его останки можно увидеть на небольшом островке, покрытом осколками кирпича. К слову, проектировщики Иваньковского водохранилища ошиблись – прибывшая вода затопила только часть города и не поднялась до предполагаемого уровня в 17 метров. Так что руины храма на безымянном островке – это вовсе не его основание, а, предположительно, уровень второго этажа. Проплывая мимо островка, владельцы моторных лодок нередко ломают винты о скрытую неглубоко под водой невидимую стену одного из строений затопленной Торговой площади…
Так или иначе, но Корчева ушла в небытие, и о прошлом бывшего уездного центра теперь можно судить только по музейным экспонатам да сохранившимся старым фотографиям. Бывшие жители Корчевы долгое время хранили красивую традицию – раз в год собираться в Конаково и плыть на теплоходе к останкам родного города, но сейчас живых свидетелей существования затопленного города, наверное, уже не осталось. Известно, что последний сбор уроженцев Корчевы состоялся в далёком 1993 году.
